Некромант . Трилогия - Петерсон Андрей Викторович. Страница 61

Осси вздохнула и повернулась к двери.

За дверью не было ни чистого поля, ни морского берега. А был еще один коридор. Но на этот раз не прямой, а плавно загибающийся влево. Никаких гобеленов в нем не развесили, никаких нитей-паутинок, по уверениям Ходы, — тоже, а главное и самое приятное — не было в нем плавающих в воздухе мертвецов. Это резко улучшало настроение и вселяло надежду, так сказать…

С другой стороны, было бы глупо, наивно и крайне неосмотрительно предполагать, что все помещения замка забиты под завязку парящими мертвецами. Затейники, которые здесь все обустраивали много лет назад, наверняка предусмотрели программу развлечений намного более разнообразную, а посему расслабляться было совершенно преждевременно. Как раз напротив — следовало готовить себя к встречам новым, не менее неожиданным и наверняка более опасным.

Например, к встрече с зеркалами…

А зеркалами весь этот новый коридор, плавной дугой уводящий куда-то в глубь замка, был увешан просто сплошь. Причем красота эта явно не входила в смету, которую утверждали, когда возводился замок, а была наведена, по всей видимости, много позже людьми или созданиями совершенно иными. Цель, которую они при этом преследовали, была пока ясна не очень, но и хорошего ничего явно не сулила.

Одного только взгляда, брошенного на это сверкающее и отражающее друг друга великолепие, было достаточно, чтобы понять, что сюда стащили все зеркала, какие под рукой были и до которых смогли дотянуться. А когда они кончились или их не хватило, то подкупили и подтащили сюда еще, нисколько при этом не заботясь о создании чего-то целостного и гармоничного, а имея перед собой только одну-единственную цель — закрыть зеркалами все, что только возможно. И теперь они покрывали стены коридора от пола до потолка, не оставляя не единого зазора. И все они были разными. Одинаковых сыскать тут было невозможно.

Здесь были огромные парадные зеркала, которые вывешиваются на главных лестницах и в бальных залах. Были маленькие, украшенные витиеватыми ажурными финтифлюшками и явно когда-то принадлежавшие кокеткам и модницам. Были двух- и трехстворчатые, грубо выдранные из трюмо и приспособленные здесь для новых нужд. Настенные, настольные, ручные и карманные. В рамах и без. Круглые, квадратные и овальные. Дорогие и совсем дешевые, в которые и видно-то было еле-еле. В общем, сюда стащили все, что только могло отражать.

И оно отражало. Отражения гуляли по зеркалам. Множились, таяли в глубине и снова отражались, принимая немного искаженные формы, которые, опять же, множились, увеличивая и подчеркивая различия, пока не рождали нечто совсем новое и сильно отличное от оригинала.

Отражения жили своей жизнью. Они сидели, стояли, прогуливались по зеркалам и даже общались. А это означало, что с зеркалами было не все так просто, а имело тут место наложенное заклятие. И хорошо, если только одно.

Леди Кай, естественно, в своей жизни дело с подобными предметами имела и ранее. Да что там говорить — ее любимое домашнее зеркало так же жило своей жизнью, оставаясь, правда, при этом все-таки прежде всего зеркалом. Отражение, которое жило в нем, имело, в принципе, строго очерченные границы свободы, и основным его предназначением было все же — правдоподобно отражать, а уже потом только своевольничать в пределах допустимого.

Пределы и границы этих зеркал были, мягко говоря, неизвестны, но, учитывая, опять же, ситуацию, время и место… Короче говоря, ждать от множественных, к тому же сильно искаженных отражений леди Осси Кай, которые чем дальше, тем меньше походили на свой, с позволения, оригинал и прототип, чего-то хорошего и приятного не приходилось.

К тому же Осси показалось, что пару раз в зеркалах мелькнули фигуры и образы, совсем от нее отличные. А это, скорее всего, означало, что были тут и так называемые медленные зеркала, которые умели запоминать то, что они видели и чему были свидетелями, а потом проецировать это сколь угодно долго. Встреча с такими зеркалами, а особенно с тем, что однажды уже поселилось в них, а потом зажило своей жизнью, вообще не сулила ничего хорошего. Это не говоря уже о том, что стоили такие игрушки недешево, и просто так, пустой только забавы ради, по коридорам их обычно не развешивали. А раз развесили, значит, сильно нужно было… А раз нужно было… Куда приводит цепочка таких рассуждений, понятно, кажется, и дураку.

Леди Кай себя дурой обычно не считала, а потому и двигаться вперед особо не спешила. Она застыла на пороге, не делая пока того самого главного шага, который недвусмысленно обозначит ее намерения и поместит ее в начало предстоящего аттракциона.

А в том, что сразу же за этим шагом последует нечто, сомнений у интессы не было ни малейших, и спорить она была готова лишь о размерах и глубине этого самого «нечто», а также о вероятности благополучного из него исхода. Пока же она стояла у входа, и ей по большому счету ничего не грозило, ибо достаточно было сделать всего лишь один шаг назад, и тогда никакое, даже самое бойкое и самое отчаянное отражение до нее дотянуться не сможет уже никогда.

Беда же заключалась в том, что назад-то ей было совсем не надо. А надо-то было как раз таки вперед. И теперь она стояла и мучительно выбирала — ломиться ли ей напролом сквозь свои и не только свои отражения, которым такой расклад, скорее всего, придется не по вкусу, либо отступить и искать обходной путь. Ведь не может же тут быть всего одна дорога… Всегда можно обойти, срезать, удлинить, на худой конец пройти другим путем.

Оба варианта имели свои минусы. Потому как отступать назад означало опять прохождение под дрейфующими мертвецами, но, что самое неприятное, сквозь невидимую сеть, по всей видимости, этих самых мертвецов и изготавливающую.

Неуклонное и последовательное движение вперед, невзирая ни на что и вопреки всему, означало, скорее всего, кровавую бойню со своими же собственными я, материализованными зачарованной амальгамой и куском стекла. Беда лишь в том, что кусков этих было до отвращения много, да и неизвестно, как далеко тянулся этот коридор. А о том, чтобы извести все эти зеркала не сходя, так сказать, с места, не было и речи, опять же ввиду их несметного количества. Да и вряд ли можно было предположить, что это не вызовет адекватной реакции. Можно было не сомневаться, что вызовет…

Так что пока Осси стояла на пороге и, так сказать, на распутье и смотрела на тысячи своих отражений, мельтешащих в зазеркальных пределах. Причем, как ей показалось, некоторые из них уже заметили ее появление и теперь с нетерпением ожидали, какое же решение наконец примет их primas ego, [12] полностью к торжественной встрече изготовившись. В такой ситуации оставалось только гадать: выждут ли они положенного вступления на вверенную их попечению территорию или все же, видя нерешительность своего оригинала, ждать устанут и нанесут упреждающий удар.

«Фон начинает расти, — предупредила Хода, подтверждая тем самым неприятные подозрения. — Что думаешь делать?»

Осси ничего ей не ответила, потому что неожиданно обратила внимание на одну прелюбопытную деталь, которая до сего момента совершенно от ее внимания ускользала. Опустив глаза и убедившись, что Тям находится там, где и был, — около ее ног, Осси снова пробежалась взглядом по зеркалам, пристально вглядываясь в их мутную глубину.

Так и есть. Ни в одном из них Тяма не было! Ни в каком, что примечательно, виде — ни в естественном, ни в самом что ни на есть искаженном! Не желал он отражаться в зеркалах, и все тут!

— Сколько же у нас талантов, — прошептала Осси. — Позавидуешь просто!

«И что это нам дает?» — поинтересовалась Хода.

— Не знаю пока… — протянула Осси. — Но что-то наверняка дает. Надо только это что-то распознать и по назначению использовать.

Она задумчиво переводила взгляд с зеркал на Тяма и обратно.

— Знаешь-ка что, голубчик, — Осси легонько подтолкнула Тяма под его мягкую пушистую попу, — прогуляйся тут немного. Похоже, тебе это ничем особо не грозит.