Дети богов (СИ) - Двинская Мария. Страница 21

Я лежал и смотрел в небо. Высокое по весеннему синее небо, слегка подёрнутое дымкой облаков. Небо пересекала чья‑то немытая босая нога, покачивающаяся в такт скрипу земли. Я закрыл глаза. Мысли медленно шевелились в голове, вытесняя спитый чай, занявший место мозга. Я открыл глаза. Грязная нога не исчезла, закрывая собой часть неба. Я поднял руку и неловко оттолкнул ногу в сторону. Движение ускорило побег «чая» и я, слабо понимая, что делаю, неуклюже поднялся и перевалился за борт телеги, на которой меня везли. Чьи‑то руки удержали за пояс, не давая вывалиться на дорогу, и вернули на дно. Избавившись от отравы, я быстро пришел в себя. Я медленно и осторожно сел. Ничего не болело, но тело слушалось с трудом, будто стало в разы тяжелее. Думалось тоже непривычно медленно.

— Кажись, оклемался, — произнёс хозяин босой ноги.

— Думаешь? — отозвался кто‑то с другой стороны телеги.

Я медленно поднял голову и осмотрелся.

— Что за?.. — в телеге, помимо меня, ехало ещё четверо. Двое с угрюмыми небритыми лицами смотрели куда‑то в сторону. Казалось, что созерцанием пыльной дороги с унылым пейзажем, они хотели забыть реальность.

— Как ты? — сочувственно поинтересовался босоногий. Его товарищ молча протянул мне кожаную флягу с водой.

— Спасибо, хреново, — я не покривил душой, именно так я себя сейчас ощущал. Вода во фляге оказалась тёплой, но разогнала кровь и вымыла остатки тупого сна из головы. Напившись, я протянул флягу обратно её владельцу и только сейчас заметил, что на мне чужая одежда, а правое запястье охватывает браслет.

— Что за дрянь? — пробормотал я, осматривая браслет. Широкое, в два пальца, кольцо из грубого металла крепко держалось на двух заклёпках. Я провёл над кольцом левой рукой, почти касаясь его кончиками пальцев. Чужой магии нет, обычный металл, но без кузнеца так просто не снять.

— Добро пожаловать в армию, — усмехнулся босоногий и продемонстрировал точно такой же браслет на своей руке.

— Какая, во имя богов, армия?

— Известно, какая — нашего богоизбранного государя Левия шестого. Выпала тебе небывалая честь сдохнуть во славу его на границе с чужеземцами.

— Не собираюсь я дохнуть ни в его славу, ни в чью другую, — зло ответил я, теребя браслет.

— А кто тебя спрашивает? — вступил в разговор второй, до этого молчавший мужчина. — Раз окольцевали, так не денешься никуда. Кто же с беглым солдатом связываться будет? Себе дороже.

— Да не солдат я! — я встал, и попытался соскочить с телеги в пыльную дорогу, но оба моих собеседника успели меня перехватить и усадили на место.

— Куда собрался? По роже захотел? Вон, тоже сбежать хотел, — босоногий кивнул на дальнего молчуна. — Утром вчера, как со столицы вышли. Велес, покажись, может, тогда быстрее поймёт.

Кого назвали Велесом медленно, нехотя повернулся. Огромный фиолетовый синяк расплылся на половину лица, из‑под распухшего левого века белела узкая полоска глаза.

— Ох, — впечатлился я. Велес также медленно повернулся обратно и снова уставился в дорожную пыль.

— Погоди, ты сказал, вчера утром? — мозг, наконец, обработал услышанные слова. — Но как?.. Вчера же только ещё… вечером…

— Как, как… коктейль «новобранец» слышал? Повезло тебе ещё, что не с корабельным рекрутом пил. Здесь хоть на земле, да и жрать дают нормально.

— Да не было рекрута. С крестьянами… Они своего провожали, — я расстроенно опустил глаза и наткнулся взглядом на заплату на штанине. Точно такая же заплата была и на штанах Тимона, того крестьянина, за чьи проводы пили. — Собаки серые, — я вполголоса выругался, поняв, по чьей вине оказался тут.

Разговор как‑то утих. Слышался стук копыт, фырканье лошадей, скрип колёс, позвякивание снаряжения, негромкие разговоры сзади. Я пересел с пола телеги на узкую лавку и огляделся. Наша телега шла второй в обозе. Первыми ехали два верховых, затем крытый экипаж, если парень не врал про армию, то, скорее всего, офицерский. Позади — пара фургонов, за которым неровной колонной, по четверо в ряд шли люди. Человек с пятьдесят. От молодых, только начавших бриться парней, до крепких, возможно уже детных мужчин. Одетые кто во что горазд, без поклажи, они выглядели стадом, которого перегоняют на другое пастбище. Ощущение стада подчеркивали замыкающие обоз солдаты. Их было немного, десяток, полтора пеших и человек пять конных, но и их хватало не дать рекрутам разбежаться.

— А чего они пешком? — я снова спросил разговорчивого парня.

— Так то ж призывные, они сами пришли. Бегать не будут, — он широко улыбнулся. — То ли дело мы, рекрутские. Нас до лагеря везти будут.

— Чего так?

— Эх ты, деревня. Там, в толпе, можно и приотстать и в канаву нырнуть, только тебя и видели, на привале только и не досчитаются. А здесь всё на виду.

Опять замолчали каждый о своём. Я думал о том, что в очередной раз жизнь, не спросив меня, решила, кем мне быть. И теперь уже на мне две не снимаемых побрякушки. Две! Я, почти в панике распахнул ворот рубахи и схватился за цепочку со смешанным чувством облегчения и разочарования. Нет, чтобы спереть и камень вместе с одеждой и деньгами. Тогда можно бы вернуться к спокойной жизни мага, сидеть себе в башне, изучая силу и придумывая новые заклинания. А вдруг, вся моя сила как раз только в этом камне? Я же ничего другого делать и не умею! Я со злости дёрнул за камень и цепочка больно впилась в шею. Ну и ладно, открою школу, буду учить читать. Фера же научил? Фер… Насколько я его знаю, он честно подождёт условленное время. Затем начнёт тревожится и побежит меня искать. Дурак. С его‑то способностями, да и грамоте обученный, он может очень неплохо устроиться в любом месте. На что ему маг — неудачник?

Добирались до лагеря ещё четверо суток. Четверо долгих, скучных суток, отличающихся друг от друга только окружающим пейзажем. На ночь остановка, каша из общего котла, ночь в палатках, каша и снова дорога. Вопреки всем заверениям Торши (так представился босоногий), нас уже на следующий день ссадили с телеги и погнали в общей толпе. Шли не торопясь, с остановками у городов и крупных селений, откуда к охраняемой толпе присоединялись ещё новобранцы. Незаметно перезнакомились, маячившая где‑то впереди угроза погибнуть на чужой войне отодвинулась и пригасла.

Лагерь показался мне каким‑то казённым, бездушным. Низкие, тёмные бараки, куда нас поселили, были неуютными, вызывая желание не проводить внутри больше времени, чем необходимо на отдых. Впрочем, десятники, поставленные над нами, оставляли нам очень мало свободы. Дни превратились в сплошные тренировки с перерывами на еду и сон. Первые несколько дней я ещё строил планы на побег, затем победила непрекращающаяся усталость, и, стоило только присесть или прилечь, как я проваливался в сон. Постепенно организм привык к нагрузкам, да и я сам вспомнил давешние навыки по уклонению от прямых и непрямых обязанностей.

Главное — не сидеть без дела. И неважно, что это будет за дело, лишь бы те, кто выше, считали его важным. Подходящим занятием оказалось подгонка амуниции и чистка оружия. Стоило только сесть на лавке и начать водить бруском по куску железа, именуемого мечом, как из бездельника я превращался в чуть ли не образцового солдата. И никого не интересовало, что за два месяца, несмотря на ежедневную муштру, я так и не научился обращаться с мечом. Я не воин, я — маг! Маги всегда обходились без оружия, вот посохом приложить это всегда пожалуйста. А меч… меч — удел необразованных, грубых, бесталанных людей. На тренировках я не халтурил, я честно выполнял указания куда и как бить, как стоять. Ну, не лежит у меня душа к этой железке.

Кончилась весна и началось жаркое лето. Я в одних штанах, закатанных выше колен, скоблил вилами пол конюшни. Лошадей в нашей роте было не много, голов двадцать То ли порода у них такая, то ли фуражиры такой корм подсовывали, но гадили они как целая сотня. Гора навоза на дальнем дворе скоро начнёт переваливаться за частокол. С уже вычищенной стороны донёсся вздох и по полу, на счастье ещё не устланному соломой, дробно застучали ароматные шарики.