Северный путь (СИ) - Гольшанская Светлана. Страница 115

— Ты так хотела его найти, — продолжал говорить Шквал, печально разглядывая Охотника. — Я думал, он сделает тебя счастливой.

Она сдавленно всхлипнула. Кот был единственным, с кем она ощущала себя по-настоящему счастливой и раскованной. А она обменяла его на пустой мираж. Почему он не может остаться с ней навсегда?

— Я уже не знаю, чего хочу. Дома все было просто и понятно, а здесь… Из того, что я делаю, ничего не выходит. Я разочаровала мастера Николя, но еще хуже то, что я сама, кажется, разочаровалась в нем. Раньше у меня была хоть призрачная надежда на… не знаю, на что, но она была. А сейчас одна пустота впереди, темная и беспроглядная. И нет больше никого, кто бы освещал мой путь и защищал от демонов тоски и неуверенности.

Кот снова встал на задние лапы и, облокотившись на плечи, заглянул прямо в глаза.

— Герда? — спросил он с неподдельным, совершенно искренним участием.

Она подняла голову, даря своему лучшему другу самую нежную улыбку, на которую только была способна.

— Герда? — встревожено позвал Николя. — Что ты здесь делаешь?

Она вздрогнула от неожиданности и сжалась. Охотник лежал на кровати, полностью накрытый одеялом, за исключением здоровой руки, которой он продолжал сжимать ладонь Герды. Шквал растворился вместе со сном.

— Я-я-я, — чего и следовало ожидать. Теперь и слова толком сказать не выходит.

Николя, наконец, выпустил ее ладонь. Коснувшись мокрой щеки Герды, он в задумчивости приложил пальцы к собственным губам, словно пробуя слезы на вкус. Она безучастно наблюдала за ним, в немом оцепенении.

— Уже вечер? — Охотник вдруг нахмурился и выглянул в окно. — Сколько же я проспал?

— Несколько часов, — предположила Герда. Сама ведь проспала столько же.

— Плохо, — Николя живо поднялся с кровати и хитро прищурившись, посмотрел на Герду: — Помоги мне одеться.

Это больше походило на приказ, чем на просьбу, но Герда не решилась возражать или требовать, чтобы он сказал «волшебное слово».

— Мастер Эглаборг не велел вставать с постели, — коротко заметила она, просовывая парализованную руку в рукав рубашки.

— Эглаборг слишком беспокоится. Я в полном порядке.

По землистому цвету лица и лиловым кругам под глазами было ясно видно обратное.

— Вы потеряли много крови и не объяснили, что случилось. Если вы из-за меня так рветесь встать на ноги, то не стоит. Я потерплю и без праздника. Вы ведь сами сказали, что горожане устраивают их чуть ли не каждую неделю. Просто дождусь следующего.

В конце концов, танцы — это такой пустяк. Не слишком-то и хотелось.

— Вот и хорошо, — подозрительно быстро сдался Николя. — Теперь еще кофту и темные штаны.

— Мы все-таки пойдем? — радостно воскликнула Герда, натягивая кофту ему через голову, и случайно коснулась шеи. Николя тут же напрягся, словно его погладили против шерсти.

— Мы никуда не пойдем. Я прогуляюсь в город по делам, а ты, — он ткнул ей в лоб указательным пальцем здоровой руки. — Ты останешься дома и будешь делать дыхательные упражнения, которые я тебе показывал.

Герда обиженно стиснула зубы. Двуличная самоуверенная скотина! Он никогда не собирался вести ее на этот дурацкий праздник. Очень хотелось огреть его чем-нибудь тяжелым, но здравый смысл останавливал — Николя, поди, раз в десять сильнее ее. А вдруг ударит в ответ?

Взяв себя в руки, Герда помогла Охотнику надеть штаны и стала затягивать пояс, но от нахлынувшей вдруг злости немного перестаралась.

— Ай! — недовольно зашипел Николя.

Герда покраснела до кончиков волос и отвернулась. Охотнику пришлось возиться с ремнем одной рукой. Впрочем, справился он довольно быстро. Герда ощутила, как растет его аура — он явно пользовался телекинезом. Если затянуть ремень самому оказалась так просто, то, наверняка, и одеться Николя тоже смог бы без ее участия. Так зачем же было просить? Чтобы еще раз поиздеваться? От бессилия хотелось плакать, но слез уже просто не оставалось.

Николя спустился в гостиную и вышел в прихожую. Герда последовала за ним. Она твердо решила отстоять свое право пойти на праздник. Не так сильно хотелось идти туда одной, но сейчас это было уже дело принципа. Отец учил ее быть доброй и кроткой, но никогда не позволять издеваться над собой. Только так можно снискать у людей уважение.

— Я пойду на праздник одна, — заявила Герда, подавая Николя плащ. Тот протяжно посмотрел на нее, а потом, глупо усмехнувшись, коснулся указательным пальцем ее носа.

— Ты останешься дома и точка.

Почему он ведет себя с ней, словно с ребенком?! Она уже давно выросла, и никто не имеет права ей указывать! Пока Герда собиралась с духом, Николя уже шагнул за порог и захлопнул за собой дверь прямо у ее носа. Герда тихо всхлипнула от досады. Ну точно маленькая девочка, которая даже возразить учителю-самодуру не может.

— Что случилось? — испугал подкравшийся сзади Финист.

Герда задумчиво посмотрела на дверь. Стоит ли рассказывать о проблемах с Николя? У него с Финистом и так отношения накалены до предела, а тут еще она со своим глупым праздником.

— Он тебя обидел? Скажи, обещаю, это останется между нами, — заговорщически подмигнул Финист. Герда слабо улыбнулась, мучаясь от нерешительности.

— Я слышал, ты хотела пойти на праздник, — не сдавался оборотень.

— Мастер Николя не разрешил.

— Почему? — притворно удивился Финист. Герда впервые уловила в его голосе нотки фальши. Это было… странно.

— Говорит, что одной идти опасно, а сам проводить не может, — пожала плечами она и уже хотела вернуться в свою комнату, но Финист остановил ее, взяв за руку.

— Я могу, — твердо сказал он. Герда удивленно моргнула. — Я могу пойти с тобой.

— А как же занятия? — подозрительно спросила она.

— Я уже закончил. К тому же надо хоть иногда развлекаться. Если работаешь без передыху, скоро станешь таким же унылым и нудным как… — он запнулся и оценивающе глянул на Герду.

— Как кто? — переспросила она, хотя прекрасно знала ответ.

— Не важно. Я просто вспомнил, как вы танцевали с Дугавой и Жданом, когда мы ночевали на рунах Ильзара. Я потом очень жалел, что отказался веселиться с вами. А теперь представился шанс все исправить. Пожалуйста, сходи со мной на праздник!

Он снова говорил настолько отчаянно и искренне, что Герда не смогла найти слов, чтобы возразить.

Финист взял ее под локоть и повел наверх. Впервые после примерки у Анки Герда надела нарядное темно-синее платье, повязала на шею теплый шерстяной платок, на ноги надела еще совершенно новые черные сапожки из мягко выделанной кожи и спустилась вниз. Там ее уже ждал Финист, одетый по-праздничному ярко, в свою лучшую одежду — красно-коричневый камзол со светлыми штанами и высокими коричневыми сапогами.

— Здорово выглядишь, — широко улыбаясь, отвесил он неуклюжий комплимент и сам смутился. — На самом деле, ты очень красивая сегодня. Ты вообще всегда красивая, но сегодня особенно.

Герда замялась, не зная, что ответить. Его слова казались немного лукавыми. Она не чувствовала себя красивой, да и не стремилась к этому. Она бы с удовольствием оставила всю красоту Майли, а сама скоротала вечерок с книгой в библиотеке, но раз сама напросилась на праздник, отступать глупо и неудобно.

— Идем? — робко спросила она.

Финист подал ей плащ, взял под руку и повел на улицу.

Солнце уже полностью закатилось за горизонт, погрузив город в непроницаемую мглу. Едва заметные бусин-звезды и малахольный тонкорогий серп месяца уступали всепоглощающей тьме долгой ночи. Дорогу в ней удалось отыскать только благодаря звериному нюху Финиста. Окраины обезлюдели. В окнах не горели огни. Лишь впереди с главной площади доносились звуки музыки и веселый гомон голосов. Все от мала до велика праздновали близящийся конец зимы. Завидев яркие отсветы костра и тени пляшущих вокруг фигур, Финист с Гердой прибавили шагу и вскоре вышли на заполненную людьми площадь.

Посреди нее был сложен большой костер, в который танцующие девушки бросали лоскуты белой ткани. Музыканты играли на лютнях и флейтах, задорно били в бубны и приплясывали, чтобы согреться. Молодые пары кружились, взявшись за руки, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга, следуя фигурам танца. В углах площади продавали сладости и напитки. Здесь толпилась детвора, надеясь что-нибудь ухватить, если торговцы случайно отвлекутся.