Черные стрелы (СИ) - Конычев Игорь Николаевич. Страница 7

— Духи, как же, куда бы там, — недовольно проворчал проснувшийся Тар, заворочавшись на свалявшемся сене. — Для их князька, наверняка, было просто немыслимо оставаться в долгу у людей. Кстати, Тенро, ты так и не сказал мне, девочка-то, красивая была?

 Старик никогда не расспрашивал сына о том, что тот пережил на войне. Он прекрасно понимал, что это не самые приятные воспоминания и считал, что чем они глубже запрятаны, тем лучше. Вот и сейчас он решил немного отвлечь Тенро, напомнив ему, что в прошлом была не только кровь и смерть.

— Я уж этих наэрок за время службы  повидал и, скажу тебе, не встречал ни одной безобразной.

— Она была… прекрасна, — на мгновение Тенро прикрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо той, что подарила ему свободу, пусть и по приказу криана.

 В ту ночь он не разглядел ничего кроме сверкающих в темноте золотых глаз, острого подбородка и пухлых, влекущих губ — все остальное скрывал капюшон девушки. Но ее чувственный прекрасный голос до сих пор звучал в голове охотника, когда он спал. То были хорошие сны, ради которых он мог стерпеть любые кошмары.

— Это все ее чары! — поспешно вставил Ульн.

— И я все твержу ему — выбрось эту девку из головы! У нас вон, в деревне, Мила вся по тебе извелась! Обрати внимание-то на девчонку, а то сам — молодой, здоровый, не урод, а ходишь, словно старый бобыль! Смотреть больно!

— Отец… — Тенро страдальчески закатил глаза — его родственник оседлал любимого «конька»  и теперь снова будет пытаться навязать сыну мысль о женитьбе.

— Я знаю, что я твой отец! — Старый Тар полностью оправдал предчувствия охотника. — Мила — красивая девушка. Да и с тещей тебе повезло — сама Линна-то, тоже, добрейшей души человек. Дочка вся в мать пошла.

— Я…

— Не перебивай отца! — не зло, но строго рявкнул Тар. — Я сам не вечный, а тебе родственная душа нужна! Каждому она нужна! Встретить старость в одиночестве… не дело это, понимаешь?

— Вот когда я встречу по-настоящему родственную душу, тогда и подумаю над твоими словами. — С вымученной улыбкой успокоил отца Тенро.

— Ну, ты хоть присмотрись к Миле. Жалко же девку-то, — теперь в голосе старика звучала просьба, и охотник не смог ему отказать.

— Ладно, отец. Присмотрюсь. — Покладисто кивнул он.

 В конце концов, Мила, действительно, была хороша собой и обладала покладистым, кротким нравом. Наверное, каждый в деревне знал о чувствах местной красавицы к вернувшемуся с войны охотнику. Это служило поводом для множества осуждающих взглядов — местные не понимали, чего Тенро отказывается от подобного счастья, да и он сам, признаться, не мог этого понять.

 Возможно, боялся, а может еще не свыкся с мыслью, что сам станет мужем и отцом. Тар, еще по дороге в город, все уши сыну прожужжал о дальнейшей жизни и заставил Тенро хорошенько об этом задуматься.

 Как ни посмотри, старик был во всем прав.

 Словно прочитав мысли сына о собственной правоте, Тар облегченно вздохнул.  Впрочем, морщинистое лицо недолго хранило спокойное и удовлетворенное выражение. Тар резко нахмурился, будто что-то вспомнил.

—  Сынок, — обратился он к Тенро, — а ты подарок-то Миле прикупил?

 Тяжело вздохнув, охотник вытащил из-за пазухи узкую нитку небесно синих бус и продемонстрировал ее отцу. Оценив предполагаемый подарок, Тар удовлетворено кивнул и улыбнулся своим мыслям:

— Лучше уж наша девка, чем какая-то лесная ведьма. Пусть та и, наверняка, хороша, но ведь не человек она, а дрянь бессердечная!

— Она спасла меня, — заступился за флэриэ Тенро.

— Но мы не говорим, что она враг или, спасая тебя, поступила плохо. — Молчавший до этого Ульн решил присоединиться к разговору и поддержать Тара. —  Но представь, скольких она могла очаровать и привести к гибели! Теперь, хвала Альтосу, между нашими народами мир, но только подумай, скольких наших соотечественников убили наэрцы.

— А скольких из них убили мы? — Тенро убрал нитку бус обратно за пазуху и тяжело посмотрел в глаза пилигрима.

  Ульн отвел взгляд.

 Охотник покачал головой и продолжил:

— Я уже давно сбился со счета, скольких жителей лесов я отправил к их духам. Но потом, когда мы вместе воевали против измененных, за последние два года, я хорошо усвоили один урок — если не прикрывать спины друг друга — не выжить.

— Думаешь, они верили бы тебе, если бы знали о твоем прошлом?

— Они знали, —  с горькой усмешкой ответил Тенро. — Я не горжусь тем, что делал. Я был солдатом и выполнял приказы, так же, как и они.

— Но твоя татуировка…

— Большинство из тех, с кем я сражался плечом к плечу — знали о ней. Я не смог бы повернуться спиной к тому, кому не доверяю, а как можно доверять кому-то и рассчитывать на его доверие, если сам хранишь секреты?

— Мудрые слова, — согласно кивнул Ульн, сложив пухлые руки на животе. — Пусть и наивные, но в них есть смысл. Скажи, а как наэрцы реагировали на то, что с ними рядом кто-то из «Черных стрел»? Они доверяли тебе?

— У них, как и у нас, не было выбора, — охотник пожал плечами. — Разумеется, они не плясали от восторга при знакомстве со мной, но и не выказывали признаков злобы. Вы же сами видели их, по лицу жителя леса не сразу угадаешь, о чем тот думает. Но могу сказать одно — никто из них не ударил меня в спину. Иногда, когда я вижу, как некоторые люди смотрят на теперь живущих среди нас наэрцев, мне кажется, что лесной народ лучше умеет прощать.

— Поэтому ты и живешь со мной в нашей глуши, вместо того, чтобы посмотреть мир, — сердито буркнул Тар.

— Как же я оставлю тебя одного? — охотник взглянул на отца. — Я и так, слишком много упустил, пока меня не было дома, — вспомнив о матери, Тенро загрустил. — Странная штука — жизнь. Вот знаешь человека, говоришь с ним и как-то не понимаешь, что можешь видеть его в последний раз и все то, что ты так и не сказал ему, навсегда останется несказанным.

 Скрип телеги и мерный топот лошадей надолго остались единственными звуками, разносящимися по округе. Кажется, даже ветер притих, не желая мешать тяжелым мыслям людей.

— Ты — поразительный человек, Тенро, — добродушно улыбнулся Ульн, нарушая молчание. — Пусть от меня, как от служителя Альтоса, это прозвучит несколько странно, но постарайся меньше верить людям и наэрцам. Не всегда на твоем пути будут встречаться те, кто заслуживает подобного отношения. Я не призываю тебя к полному неверию, нет. Но будь настороже.

— Это было излишнее замечание, жрец, — хитро усмехнувшись, Тар откинул в сторону сено, демонстрируя пилигриму длинный лук, лежащий в углу телеги, колчан стрел и два клинка. Мечи были явно наэрской работы — искусно выкованные, средней длинны, слегка изогнутые, в ножнах украшенных гравировкой листвы.

— Те самые мечи, что дала тебе ведьма? — По виду Ульна было заметно, что жрец не любит оружие.

— Один из них, — перегнувшись через спинку жесткого сиденья, Тенро погладил удобную рукоять. — Второй принадлежал Свену.

— Тому парню, что бежал с тобой из плена? — вспомнил Ульн. — Что с ним стало?

— Умер, — коротко ответил Тенро. — Почти на выходе из Великого Леса мы наткнулись на измененных и Свен навсегда остался где-то среди проклятого тумана. Я не смог помочь.

 Вновь тягостное молчание разлилось по округе, однако в этот раз оно прекратилось быстрее.

— Отец, смени меня, скоро то самое место, — передав поводья Тару, молодой охотник перелез в телегу и привычными движениями начал натягивать на лук тетиву.

 Охотник набросил петлю на нижнее плечо лука, уперев смертоносное оружие в левую ногу, и переступив через него так, чтобы держать верхнее плечо правой рукой. При этом средняя часть лука упиралась мужчине в заднюю поверхность бедра правой ноги. Напрягая руки и плечи, чтобы не перекручивать лук, охотник закинул верхнюю петлю, почуяв легкое удовлетворение от того, что справился с новым, купленном в городе оружием, полностью подчинив его себе.

— Что за место? — забеспокоился Ульн, с опаской глядя, на вооружающегося Тенро. Та сноровка, с которой охотник обходился с луком, показывала, что для него подобное в порядке вещей.