Город семи туманов (СИ) - Сарева Рада Александровна. Страница 1

Город семи туманов

Говорят, что временами память человеческая горше самого страшного наказания. Она может стать и судьей, и обвинителем, и палачом в едином лице, пагубно влияя на наши дух и тело. Не сведущий в тонком искусстве врачевания сразу и не сообразит, с чем столкнулся у постели неизлечимо больного. Точно такая история произошла с моей пациенткой, тридцатисемилетней Эммой, чье невероятное исцеление до сих пор ставит в тупик светила науки и медицины.

Преуспевающая бизнес-леди, Эмма Вергислих шла по жизни легкой походкой, оставляя за собой массу хороших воспоминаний. У нее практически не было врагов, только друзья, товарищи и хорошие знакомые. Ее мягкая, добрая улыбка и открытый взгляд золотисто-ореховых глаз располагали к себе моментально, не оставляя и шанса для недовольства. Всего, что числилось в ее собственности, женщина добилась честным трудом и личным упорством. Удивительно, скажете вы, но в ее делах не находилось места для интриг, подлогов и обманов. Ее ценили партнеры и заказчики, боготворили сотрудники, уважали конкуренты...

Семейная жизнь Эммы также сложилась на редкость удачно. Любящий муж-немец, с которым они шли рука об руку вот уже двенадцать лет, мирные отношения с родственниками по обеим сторонам света, умница-дочка. Несмотря на занятость в бизнесе, Эмма с супругом всегда находили время для самых близких. Бесценное качество, утерянное многими семьями в современном ритме жизни.

Многочисленные друзья и приятели, родственники, одноклассники дочери, давние партнеры - попасть в гости к Эмме стремилось множество людей. Говорили, что в деревянном коттедже на краю города, где обосновалась семья Вергислих, царят изумительные по своей глубине уют и покой. Для каждого пришедшего Эмма находила слова поддержки или утешения, давала нужный совет или просто вселяла надежду. Не жизнь, а сказка...

Первым неладное заметил личный помощник Эммы. Молодой человек обескураженно наблюдал, как доселе уравновешенная и жизнерадостная женщина за считанные часы превратилась в стервозную мегеру, хамящую клиентам и раздающую необоснованные "затрещины" сотрудникам. Впрочем, сие списали на трудности с женским здоровьем и отнеслись с пониманием.

Следующим, кто отметил необычное поведение мадам Вергислих, стал её фитнес-тренер. Мужчину поразила ошеломляющая слабость, накатившая единым мигом на полную сил даму, сразу же превратив ее в ноющую медузу. Затем досталось партнерам, опрометчиво решившим заскочить на обед в офис к Эмме. Вечером - дочке, попросившейся в научную экспедицию к горам. Ночью - мужу, вздумавшему было приласкать благоверную...

Когда окружающие заподозрили в стремительном ухудшении характера и самочувствия Эммы признаки некой болезни, время было безвозвратно упущено. За какую-то неделю яркая, светящаяся от любви к жизни женщина превратилась в бледную тень себя самой, снедаемую головными болями, слабостью, тошнотой, кошмарами и прочими неприятными симптомами. Господин Вергислих приглашал врачей всевозможного профиля, от простых терапевтов до именитых психиатров, но ни один так и не смог поставить внятный диагноз его жене. Эмма таяла на глазах, теряя не столько силы, сколько волю и желание жить.

В конце концов, отчаявшийся супруг, перебрав лучших специалистов от традиционной медицины, с горя обратился к оккультистам и пригласил домой сразу нескольких представителей сего направления. Среди них оказался и один пожилой китаец, который, едва взглянув на больную, скромно присел в уголке гостиной с чашкой зеленого чая. Заговорил он сразу же, как только за последним из его опростоволосившихся коллег закрылась дверь. Впрочем, речь старика была коротка:

- Отвезите жену в Киву-ченг. Если не помогут там, значит, не помогут больше нигде.

После этого китаец церемонно поклонился и вышел, оставив обнадеженного главу семейства выяснять детали маршрута до названного места. Полученная к концу дня информация подробностями не баловала. Киву-ченг оказался небольшим китайским городком, стоящим на берегу безымянной реки у самой границы с Монголией. Население смешанное, основное занятие аборигенов - скотоводство и рыбный промысел. Раньше здесь селились последователи какого-то древнего языческого культа, однако теперь об их существовании ничего не известно. Никаких упоминаний о знахарях, целителях, экстрасенсах и прочих чудесах этого города мужу Эммы обнаружить не удалось. Но...другого варианта спасти женщину по-прежнему не находилось.

Истощенную и безразличную ко всему Эмму доставили к воротам Киву-ченга через тридцать семь часов. Именно столько времени заняли два чартерных перелета и автомобильное путешествие по тряскому бездорожью. Киву-ченг встретил приезжих неласково: древние, почерневшие от времени и влаги камни высокой стены загораживали внутреннее устройство города от любопытных взоров. Нашлись здесь и ворота с хмуро глядящим исподлобья привратником в подобии бронежилета поверх расшитого бисером халата с меховым воротником.

- Чего надо? - привратник, сдвинув брови, лениво наклонился к окошку с водительской стороны авто.

- Простите? - господин Вергислих перегнулся через шофера, непонимающе глядя на аборигена.

- Чего надо, говорю? - английский язык привратника оставлял желать лучшего, однако смысл все же был понятен. Впускать приезжих без ответов мужчина явно не собирался.

- Жену на лечение привез. - Вергислих решил не ломать комедию и дать неучтивому сторожу требуемый ответ. Эмма, мучимая непрекращающимися болями, тихонько застонала на заднем сидении, взволновав и без того нервного мужа. Обеспокоенно глянув на женщину, Вергислих раздраженно зашипел на чутко прислушивающегося привратника. - Уважаемый, открывайте ворота скорее! У нас нет времени препираться с вами, ей и так плохо!

- Опять Касым, небось, рассказал! - сплюнул привратник, отодвигаясь от машины. Медленно, несколько вальяжно подошел к воротам, приоткрыл их, зычно крикнул кому-то по ту сторону стены. - Фарид, Азат, тархе`тшон! Женщину свою заберете утром восьмого дня.

- Погодите... - Последняя фраза привратника явно предназначалась американцам. Господин Вергислих неверяще смотрел на подскочивших к автомобилю двух дюжих парней с носилками. - Я что, должен ее оставить одну в таком состоянии непонятно где и с кем?

- Жену любишь? - грубо рыкнул один из местных, сжимающий носилки. - Живой увидеть еще хочешь? Тогда кончай блажить и помогай. Больную вылечат монахи, вам в город нельзя. Таков закон.

Вергислих растерянно посмотрел на шофера, как будто ожидая от него подсказку. Мужчина тяжело вздохнул, ответил пассажиру кивков и полез назад, отстегивать ремни, которыми прикрутили женщину в аэропорту, чтобы та не скатилась на пол по дороге. Через двадцать минут все было кончено. Два непонятно одетых парня - то ли в монгольских, то ли в китайских национальных костюмах, Вергислих не разбирался, - подхватили носилки с поскуливающей от боли Эммой и скрылись за воротами. Привратник еще раз напомнил про восьмой день и также исчез внутри стен. Старенький автомобиль чихнул, подняв вокруг себя облака желтой едкой пыли, и покатил в сторону ближайшего поселения, где мужу Эммы предстояло провести долгую, томительную неделю в ожидании. То, что происходило в это время за стенами Киву-ченга, я могу поведать только со слов самой Эммы. Дабы не потерять ни грамма истины, привожу текст из ее дневника, по завещанию госпожи Вергислих доверенного мне после ее смерти.

***

"Кто-то сказал, что человек может привыкнуть ко всему, в том числе и к боли. Дурак. К боли привыкнуть невозможно. Она выламывает мое тело изнутри, дробя каждую косточку, разрывая на части каждую мышцу. Постоянно, двадцать четыре часа в сутки, меня изматывает непрекращающаяся пытка. Врачи, которых вызывает Петер, только усугубляют дело. Их сухие вопросы, холодные пальцы, всевозможные лекарства не помогают ни на гран. Я посылаю их к черту, но Петер приводит новых и новых...Этому нет конца.

Кем только они меня не называли, боги! И истеричкой, и неврастеником, и наркоманкой. Даже порчу приписали! Откуда что взялось? Я и сама не знаю. Вернее, нет, не так. Я - знаю. Знаю, с чего все началось, но не представляю, как это прекратить. Что мне стоило не читать то письмо, а? Ох, глупая, глупая Эмма!