Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса. Страница 68

   Ночь улыбалась всем, кроме него. Звезды, холодные и равнодушные, тускло блистали вдали. Ветер ставил подножки, силился сбить с ног. Феи испуганно смолкали при его приближении. То, кем он был; то, что нес за плечами, на развевающимся вороньим крылом плаще, было противно самой их природе, и дикий, первозданный ужас сжимал маленькие сердца.

   Ночь улыбалась всем, кроме него. На Эрелайна она смотрела с затаенной в глубоком, иссиня-черном взоре печалью. И от этого молчаливого сочувствия, от этой неприкрытой жалости гнев застилал глаза, злость сжигала сердце, и он хлестал поводьями ни в чем не повинного коня. Быстрее, быстрее! Дальше! Ото всех, от всего... от самого себя.

   От тьмы, реющей за спиной, окутывающей плащом. От прошлого и воспоминаний, режущих пальцы, точно осколки разбитых зеркал, - или надежд, мечт? - когда пытаешься их собрать.

   От вины, от ненависти к себе... И от исказившегося лица невесты. От ее глаз, взгляда, в котором застыл безмерный, ни с чем несравнимый ужас... и ненависть. Беспощадная, всесжигающая ненависть, которой сотни и тысячи лет. Которую ничто и никогда не поборет. И сопротивляться которой он, вообще-то, не имеет никакого права...

   ...И от слов, слышанных не раз, но по-прежнему жгущий, ранящий, бьющих навылет. Слов, выкрикнутых срывающимся голосом, захлебывающимся в ужасе и рыданиях. Слов, против которых он бессилен, которых не изменить никогда.

   "Чудовище, чудовище!" - звенит в ушах - обвинительное, правдивое... и жестокое. Жестокое, как сама издевка, насмешка судьбы; как проклятие, которым она его наградила по секундной, случайной прихоти...

   Быстрее, быстрее! Дальше, все дальше от себя! Свистят яростно взвивающиеся поводья. И конь уже хрипит от усталости, того и гляди споткнется, сломает ногу... но Эрелайн все подхлестывает и подхлестывает его. Быстрее, быстрее! Быстрее...

   "Как ни беги, ни прячься - всё без толку, - слышится в злом шепоте ветра. - Твои демоны никогда не оставит тебя в покое".

   Не уйти, не сбежать, не спрятаться... и не победить. Никогда. Потому что тьме, живущей в душе, не дать бой. Все, что остается - идти дальше. Вперед, по дороге из обнаженных клинков, на каждом шаге боясь оступиться.

   ...Идти дальше, вперед, зная, что все равно проиграет. Но идти, черт возьми, идти до конца! Потому что должен. Потому что просто не умеет иначе. И неважно, что там, в конце пути.

   Поводья натягиваются. Разгоряченный конь с ржанием взвивается на дыбы, молотит копытами по воздуху - и тяжело опускается.

   - Мы возвращаемся, - тихо шепчет Эрелайн. - Возвращаемся.

   Возвращаемся, несмотря ни на что.

***

   Как возмутительно эгоистично он поступил, бросившись прочь! О чем он только думал?!

   "Ни о чем, - безжалостно, беспощадно правдиво к себе. - Просто струсил - и сбежал".

   Сбежал - и для чего! Чтобы еще раз пренебречь долгом! Чтобы умереть от своей руки, от клинка драконьего пламени, потому что больше не в силах выдерживать этот груз!

   Нет, он не стал тяжелее. Просто сам Эрелайн - сломался. Он пережил бы любое предательство - как сотни предательств, случавшихся прежде, таких привычных, что уже почти не ранят душу - но только не свое. Эрелайн не был готов к нему, хоть ждал с того самого дня, когда впервые увидел злые тени в собственном взгляде. Все разрушилось в один миг. Надежды брызнули разбитыми зеркалами, раня осколками доверчиво протянутые руки, измученное, усталое сердце. То, чем он так долго жил, во что верил, вдруг оставило его, и у него не осталось ничего. Ни уверенности, что он сможет дойти до конца... ни веры в то, что он идет верным путем.

   Сумасшедшая скачка в ночь, бег от себя - не разбирая дороги, сжигая мосты за спиной - не уняла боль в растерзанном сердце, но притупила ее. Ледяной ветер ворвался в разворошенную грудь дыханием северного моря, снежной вьюги и поселился в нем тем холодом, который приходит на пепелище души, унимая последние отголоски пожарища, когда сердце уже не может болеть.

   Чувства ушли. Осталось то единственное, что не давало ему уйти; чем он оправдывал свое противное всем существование. Долг.

   Долг, которому он обязан следовать. Долг, с которым лучше него никто не справится. Долг, который не позволит ему уйти и не-вернуться.

   "Должен, должен, должен", - шепчут его сухие, обожженные ветром губы. Повторять, твердить неустанно, чтобы не забыть, чтобы всегда помнить и не сметь думать иначе. И гнать, гнать коня вперед, в ночь - навстречу все приближающимся огонькам Faerie Nebulis...

   "Должен" - такое привычное, такое знакомое и бесспорное, дарящее покой и уверенность. Почти что колыбельная; песня, которую пели в детстве.

   ...а леди Ириенн, должно быть, уже давным-давно в зале... музыка молчит, и свечи, просыпавшиеся золотистыми искорками из звездного подола Ночи, уже давно не говорят, вспугнутые пришедшими к порогу дворца сумерками.

   Взгляд, конечно, Ириенн по-прежнему полон ужаса и ненависти. Она клянет его на весь зал, клянет и клеймит, как клеймила при нем же: чудовищем, отродьем, не-человеком... "aelari". Какая сдержанная красота, какая обманчивая мягкость и звучность сокрыта в созвучиях этого короткого слова - и сколько в нем боли и ужаса, загубленных жизней и проклятых судеб!

   Кто из aelvis первым взглянул в Ночь? Кто принес это проклятье в мир, открыв ему дверь и пустив за порог? Что это за Ночь, Тьма - безлунная, нездешняя; злая и чуждая, противная всему живому? Откуда она пришла? Чье она порождение?

   ...и почему именно в его сердце она поселилась?

   "Ты знаешь ответ", - холодно, бесстрастно - и безжалостно. Как все, что делается разумом.

   Знает. Тьме не взяться из ниоткуда. А значит вот он, ответ. Пусть даже самый главный вопрос так и не был задан...

   Они ждут его, несомненно. В том самом зале, среди блистания огней и зеркал... Вернее, не его, Эрелайна, а чудовище.

   Чудовище, которому нельзя верить ни на секунду - ведь он волк в овечьей шкуре; только лжет, всегда и во всем, выжидая, когда нанести удар. Чудовищу, которое можно только ненавидеть и бояться - и ненавидеть еще сильнее, презирая себя за страх.

   ...чудовище - это только чудовище. Оно не стоит жалости... и понимания. Чудовище можно только убить.

   Они ждут его, чтобы исполнить то, что было суждено, и чего Эрелайн так давно ждал.

   А он... он не будет сопротивляться. Сам сложит меч к ногам Правителя, признавая поражение и покорность Воле, сам протянет руки, чтобы их связали, сам взойдет на подставленный ему эшафот.

   Потому что он - только чудовище. И для них... и для себя. А чудовища не должны жить.

   Даже если у чудовища есть душа.

***

   Эрелайн остановился почти у самого крыльца Круга Фей. Бросил поводья, спрыгнул с коня - и остановился. Остановился, не в силах сделать ни шагу, в недостойной, позорной слабости сжав клинок драконьего пламени. Выдержка оставила Эрелайна второй раз за эту ночь - и впервые за много лет, и он был этому неприятно удивлен.

   "Делай, что должно", - твердил он себе, злясь на собственную трусость.

   Должно... но как же тяжело решиться!

   "Ты решился еще тогда, когда проклятье сгубило твой Дом, когда возненавидел и проклял себя проклятьем более страшным, чем любые другие проклятья - ненавистью к себе. Решился сегодня, когда готов был отдать жизнь за ту, кто стал случайной жертвой в чужой игре, несмотря на ее презрение. Так к чему медлить теперь? О чем эти сомнения? Иди к тому, о чем так долго мечтал, но на что не имел права. Теперь это не право - обязанность. Умереть, забыть, никогда не жить и не помнить... Иди же!"

   Пальцы безвольно разжались.

   ...Каждый шаг дается тяжело, словно он не идет по залитому светом и искристыми отблесками зеркал залу, а продирается сквозь толщу воды. Не вздохнуть. Каждый шаг осыпается пеплом непрожитых лет и несказанных фраз. Каждый шаг убивает его: понемногу, по чуть-чуть, но надежнее злого взгляда, жестокого слова или холодной стали. Каждый шаг - приговор, вынесенный самым строгим судьей. Собой. Каждый шаг - как шаг на пути во тьму.