Цикл: Рохля - Ипатова Наталия Борисовна. Страница 18

- Нет, мистер… то есть, спасибо, кефир я тоже возьму, но… вы не поможете? Пожалуйста…

О, я понял, наклонил пятигаллонную флягу и держал ее так, покуда дама наполняла бидончик. Ей много не надо. Она б и купила это несчастное молоко, да тут Полынь, будь она неладна. А куда деваться, если ребенок?

Пока я куртуазничал, Альбин, переступая через четвертные бидоны, как журавль, подобрал еще пару пинтовых бутылочек. Вид у него был, как у человека, который делает что-то впервые, и не вполне уверен, что правильно, и что не засмеют. Вроде как причастился.

Держа в руках добычу, мы нашли подходящий двор-колодец, расстелили газетку и преломили хлеб.

- О чем вы думаете, Альбин?

- О том, что, вероятно, Полынь стоило объявить, чтобы существа разных рас смогли задать этот вопрос друг другу.

Ах, ну да. Если они разделяют с кем-то еду, это для них что-то значит. Какой-то символ из глубины веков. Вы когда-нибудь видели жующего эльфа? Я вот в первый раз.

- О чем вы договаривались с главой Шиповника, Альбин? - спросил Рохля. - Если не секрет, конечно. Какой у него в вас интерес?

- Престиж, - просто ответил эльф, запивая рогалик молоком. - Рейтинг Великого Дома издавна измерялся великими деяниями его сынов. В истории Полыни еще не было, чтобы о ней писал очевидец: «собственный корреспондент с места событий». Договаривались мы о том, что текст, который пойдет в газеты, будет подписан «из Дома Шиповник».

- Понятно. А вам это зачем нужно? Жизнью рисковать опять же, которая подороже, чем у нас.

- Потому что у меня есть некие идеи, и Шиповник согласен рассмотреть их и поддержать, если общественная ситуация будет благоприятной.

- Наверное, это глобальные идеи по переустройству общества?

- Я хочу возродить Дом Мяты.

- Что? О, черт, простите. Так вы Мята?…

- Да. Я был в командировке и уцелел, хотя после много лет жалел об этом. Возродить Дом не так-то просто, и без поддержки Великого Дома не обойтись. Мята сперва могла бы назваться дочерним Домом, а потом выделиться в самостоятельный.

- Дочь Шиповника в обмен на подвиг?

- У всякого Дома есть своя легенда. Без нее не обойтись. Легенды - как соки земли, коими питаются корни генеалогических древ.

- Ну, - вздохнул Дерек, - про любовь Реннарт запрещает тереть. Согласие девы уже получено?

- За этим не станет. Идея основать новый Дом достаточно привлекательна для любой эльфы. Я вижу проблему в другом… С нашей демографической ситуацией Дом тем крепче, чем развесистей его генеалогическое древо, чем больше младших семей. Все упирается в плодовитость женщин, совсем как в Темные Века. Если ты не Великий Дом, надо быть хотя бы бурно развивающимся. Иначе во всей затее нет никакого смысла.

- А у вас вырождение генома. Понятно. Эльфа столько не родит.

- Да. Поэтому я обсуждал с Кассиасом признание смешанных браков, или хотя бы потомства от них. Если это пройдет, ваша жена, Бедфорд, сможет получить официальный статус дочери Дома, права и привилегии.

- Ё! - вырвалось у меня. - Это не прокатит! Что удерживало ваших до сих пор? Только единственность правильных отношений. Если Дом разрешит детей от кого попало, и более того, будет их поощрять, ваши пустятся во все тяжкие состязаться, кто больше оплодотворит. И что тогда звать моралью? Даже если допустить, что порядочный эльф будет со смертной женщиной всю ее жизнь, что помешает ему запустить сериал, где в каждой сорокаминутке - новая героиня? Если такое станет возможным, кто из вас свяжет жизнь с эльфой? И чем будет скреплен такой союз? Дружбой? Или разницей высоких и низких отношений? Ваша аристократия духа держатся только на противопоставлении своих чужому враждебному миру. Откройте двери - и вы растворитесь.

- Пока это только гипотеза, - возразил Альбин. - Полынь тоже была не всегда. Однажды ее законодательно приняли, и я сегодня затем здесь, чтобы дать руководству Дома отчет: во что это развилось и насколько целесообразно проводить ее в дальнейшем.

Нас прервал крик. Как это может быть? Ты всегда различаешь по оттенку: колотят ли ей стекла, ломают ли дверь, вырвали ль сумочку, бьют-убивают мужа у нее на глазах, или вот как сейчас? Задушено, хрипло, без ума, когда весь ужас одним горлом выходит, и то пока рот не зажали. А сегодня и зажимать не станут. На такой крик только больше сбежится желающих.

Рохля вздрогнул, и глаза у него сделались затравленными.

- Брось эту мысль, - резко сказал я. - Их сегодня на каждом углу будут… Всех не защитим.

Последнее я уже ему в спину договаривал. Альбин не тронулся с места, сидя прямо и сложив руки на коленях, как барышня, словно обратился в кость.

- Всех - нет, - ответил Дерек, когда вернулся. Его трясло, и зубы у него стучали, а на сукне куртки он нес тонкий лекарственный запах с преобладанием ноты аниса. На левую руку он натягивал орочью перчатку без пальцев, с шипами на костяшках, и я подумал, что мы ввязались в лихое дело без оружия. Вообще. - А одну эту можно. В аптеку девчонка побежала, в подвальчик напротив, за лекарством отцу. А этот прежде нее еще туда забрался, догадайся с одного раза - за чем.

- Наркотики, - пояснил я для эльфа.

- Да-да, я понял. Эээ… все ли в порядке?

- Да, за исключением того, что на улице во весь рост Полынь. Кому-то целесообразная, ага. Отделалась испугом, да тряпки свои зашьет. Ну и, конечно, до вечера еще далеко. Это только начало.

Я помнил много Полыней, Рохля - только одну. Зато уж, видно, запомнил. Ближе к вечеру хищники будут ходить стаями. И перепьются. Тогда и впрямь никого не остановим, но пока - можно. Пока каждый случай - частный.

- Полынь учит смирению.

- Полынь называет нам нашу истинную цену, - огрызнулся Дерек. - Что ты сделаешь, и чего не сделаешь, когда никому не должен. Я помню, как крался по стеночке в тот раз, поджавши хвост и мучительно себя презирая: воин Света на защите Добра! Больше ничего не помню: рушатся прогоревшие балки, искры и визг… вот такой. Никогда не забуду. Кого-то из окна выбрасывают, только силуэт мелькнул на фоне неба. И одно желание - забиться куда-нибудь крысенком, чтобы стена за спиной, и никогда не вылезать. Это ж не кто-нибудь бузит, не чужая вражеская армия, которой отдали город на разграбление, как в Темные Века. Это ж соседи, потом они при встрече глаза прячут. Стыдно им. Ну, Альбин, по-вашему, где нам мальчишку искать?

- Там, где шуму больше всего. Или вокруг твердынь: они сейчас как острова в море… Но это ведь бессмысленно, да? Если он хотел посмотреть осаду, не было ничего проще, чем остаться: все бы домой принесли.

- Гномские кварталы, - сказал я. - Там традиционно будут самые ожесточенные уличные бои. Вы готовы?

Серый влажный рассвет развернулся в такое же утро, и к полудню не развиднелось. Солнце ходило где-то там, с той стороны туч. Марджори в окружении целого модельного агентства - жен и дев Шиповника - стояла на галерее Башни, наблюдая развитие событий под стенами.

Страха не было. Дитя работного дома, девушка с улицы - никто прежде не дрался за нее. Интересно узнать, что за чувства она испытает. К тому же первые орки, собиравшиеся к Шиповнику и вооруженные только железными палками, выглядели слишком ничтожно. Они только бесновались внизу и выкрикивали бранные слова, и лучники Гракха, расставленные редкой цепью по верху стены, не тратили на них стрелы. С галереи-фонаря их было прекрасно видно. Потом Башню, словно вуалью, охватило дымом. Толпа поджигала все на своем пути, а ветер гнал серые клубы вперед, и где прижимал их к земле, а где и наверх оттягивал, повинуясь лишь воле своей. Только потом Мардж догадалась, что дождь играет «за нас», не позволяя разойтись огню. Кто-то где-то ворожит. Кто-то где-то полагает, будто держит Полынь в рамках.

Потом под стенами стало черно, сколько видел глаз: будто и впрямь море подступило к утесу. Тогда и полезли. И началось.