Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali". Страница 88

— Я не понимаю, зачем им нужна настолько неудобная во всех отношениях добыча. Точнее, понимаю, или, по крайней мере, у меня возникли кое–какие мысли по этому поводу, и вы можете превратить их в уверенность или опровергнуть.

— Я? — майор выглядел откровенно удивленным.

— Вы. Но это разговор не для общественного места. Пойдемте, — я начала спускаться к озеру. Выбрала нишу в стене, достаточно глубокую, чтобы скрывала от посторонних глаз, и присела на скальный выступ. Северянин последовал моему примеру и вопросительно приподнял брови.

— Скажем так, — не размениваясь на церемонии, начала я. — У всех нас есть некоторый шанс выбраться отсюда живыми и весьма ощутимо прижать при этом наших зверюшек. Некоторый, и, скажу прямо, весьма призрачный, но все же. Но без вашей помощи… гм… информационного характера сделать это будет практически невозможно.

— Что вы имеете в виду? — в холодных глазах зажегся опасный огонек. Первые мысли — о чем? Правильно, что полетело его инкогнито. Как же вы правы, майор, и неправы тоже.

— Вам снятся пророческие сны?

— Да, конечно. Я же предсказатель, — этого вопроса северянин явно не ожидал. — Что–нибудь конкретное?

— Да. Но не из будущего, а из прошлого… Скажем так, альтернативное средневековье Солярики, перенесенное в эту местность. Что–нибудь вспоминаете? — я переплела пальцы.

Он задумался, медленно перебирая пальцами кончик косы. И кажется мне, больше всего он раздумывал над вопросом, стоит ли разговаривать со мной на эту тему в принципе. Но, поскольку в таком вопросе при всем желании трудно было углядеть криминал, все же решился.

— Возможно… было несколько снов на подобной тематики, — осторожно начал северянин. — Но как это связано?

— К сожалению, пока сказать сложно. Одно смутное озарение, которое может ничего не дать, — почти не соврала я с извиняющимся лицом. — И сейчас я просто пытаюсь нащупать что–нибудь более конкретное. Расскажите мне, что вам снилось. В общих чертах.

— Хочу вас огорчить — это вообще не были пророческие сны, — взгляд пустых белесых глаз привычно ушел в себя. Размеренный голос безэмоционально констатировал: — Типичный сон–погоня. Если бы не привычка провидца запоминать сколько–нибудь необычные сны, я бы вообще не обратил на него внимания. Наемный убийца получил заказ и некоторое время преследовал жертву. Забрав то, что ему приказали, он отправился обратно, но наткнулся на стаю местных хищников, от которых пришлось спасаться налегке. Потом появилась жертва, почему–то живая и с отрядом воинов и магов. Конец закономерен, — он замолчал. — Что из этого вам интересно?

— Что конкретно приказывали сделать… тому убийце?

— Естественно, убить. Не допустить, чтобы жертва добралась до замка.

— Что у нее нужно было забрать?

— Свиток в чехле, — медленно проговорил северянин. — Либо, если случиться непредвиденное и до замка она доберется, все имеющиеся при себе предметы магического характера.

— Заказчик во сне присутствовал?

— Да.

— И как он выглядел? — спросила я почти с замиранием сердца. Майор снова задумался, спустя несколько минут наконец сказав:

— Южанин. Среднего роста, волосы чуть ниже подбородка, вьющиеся, неровные — будто коса мечом обрезана. Точнее сказать не могу — он был в плаще с капюшоном. Одет в темное.

Зима близко…

— Была зима, а в горах очень холодно, верно? — тихо сказала я. — А в Нитерре очень мягкие зимы, ведь так?

— Да, — машинально сказал он и тут же спохватился: — Что?…

— Спасибо, фарр майор, вы мне очень помогли, — так же тихо сказала я. Отвесила официальный поклон и ушла.

Вот и нашла я то, чего боятся т'хоры, кроме огня.

Зимы и приходящей с ней стужи. Настолько, что слишком рано подувшие северные ледяные ветра заставили их выйти из подполья и растерзать город за неполные две недели — чтобы набраться сил пережить холода. Настолько, чтобы послать в погоню за той, кто может привести за собой полное уничтожение, наемных убийц, а не полететь самим и нагнать уже через сутки.

Первый камень не вернется к нам уже никогда, отданный ему.

Второй истрачен на то, чтобы дать покой планете на тысячу лет.

Остается третий. Могущий быть где угодно.

Я вернулась в госпиталь будто во сне. Стянула шлем и броню, что–то отвечала на вопросы раненых. А через час не выдержала и бросилась обратно, в узкий длинный тоннель.

Баррикаду обновили, более того — поставили еще одну, в метре за первой. На четверть разобранную — до ближайшей угрозы прорыва. Толпа уже разошлась, остались только техники, прилаживающие какие–то ловушки. Я кивнула караульным и забралась в тесный закуток между баррикадами, начиная лихорадочно осматривать тщательно залатанный завал.

И, пожалуй, сама до конца не понимая, что ищу.

Ты пришла.

Чужой голос врывается в сознание. Я прижимаюсь к стене, там, где тонкие щели пропускают холодный зеленый свет той стороны.

Может быть янтарь — холодным?… С той стороны смотрят глаза холодные и чужие, смотрят мимо меня, мимо стен, мимо мира. Падают на лицо темные волосы, тонкой струйкой бежит по шее чешуя.

Вот ты и перестал прятаться, любимый…

Глава двадцать пятая

По щекам катится холодная вода, но это пещеры, здесь не может быть дождя. А я думала, что разучилась плакать, Тайл.

Мне хочется биться головой о стену. Только это не поможет.

Мне даны сутки, Тайл. Нужно решать. Но как?…

Нет смысла идти к коменданту, будь он мне хоть муж, хоть учитель, я знаю, что он скажет. «Ты не имеешь права».

« — Меня не интересует, как вы это сделаете. Простой обмен — неужели это не доходит до вашего высокоразвитого мозга, разумные? — безличный голос сочится ядом. — Жизнь за жизнь. Вы приходите к нам, а мы отпускаем — его. Наш контроль совершенен, он может умирать долго и крайне мучительно.

— Все читаете?… Никто не спорит, лучше вас никто не читает в сердцах. Но ВЫ же разумны не меньше! Зачем?!»

Ремо я не скажу никогда. Потому что я знаю, что он скажет, как скажет… И умрет вместе с тобой.

Тайл, я не могу спросить у тебя, но я знаю, что ты бы ответил. Ты не боишься смерти. Когда–то ты давал присягу защищать разумных даже ценой жизни.

Вот только твоей смерти боюсь я… И навряд ли слова могут перевесить причины.

« — Зачем?… — глаза, холодные и чужие, наконец смотрят на меня. — Когда убивали нашу королеву, вы не говорили нам причин!

— Тогда… это была ваша королева?…

— Тогда? — он криво улыбается, взгляд становится жестоким. — Вот она, вся ваша разумность — думать, что все ограничивается одной каменной глыбой посреди звезд! Нет, это было не здесь и не тогда, и нас не первый раз бросают в лед. Но больше не бросят никогда.

«И моя королева будет жить», — это не звучит вслух, но слова нужны далеко не всегда…

— Но вы ведь не т'хор! — я балансирую на самом краю, но по–другому уже не получается. — Тогда почему?! Почему вы истребляете собственный народ?!…

В замороженном взгляде на один миг вместо гнева мелькает печаль.

— Это уже давно не мой народ, а я — т'хор. Тот, кто уходит на Изнанку, остается там навсегда. Поэтому не думайте, что я пожалею вас. Не думайте, что, еще раз насильно поместив в спячку мой народ, отрезав от Изнанки настолько, что даже сейчас нам приходится пробивать точки перемещения там, где слаба материя Лица, вместо того, чтобы перемещаться куда угодно… Да, можете так и передать своим командирам, мы могли это. И скоро сможем вновь — действие артефактов не рассчитано на вечность, уже хотя бы поэтому вы обречены… — размеренный голос бесстрастен и пуст — так же, как пуста Изнанка, с которой он пришел. — Не думайте, что, даже если вам удастся совершить чудо вновь, вы избавитесь и от меня. Когда–то я был одной с вами крови, именно поэтому это невозможно. И у меня хватит сил разбудить мой народ снова.»