Хоббит. Путешествие по книге - Олсен Кори. Страница 9

Большой такт и мудрость Толкин проявляет и в том, как знакомит ребенка-читателя с другими, более серьезными составляющими рассказа. Когда Торин описывает красоты и роскошь гномьего царства стародавних времен, повествуя о нападении дракона Смога, то упоминает золото и самоцветы, но самым ярким образом, доказывающим баснословное мастерство гномов, становятся «диковиннейшие волшебные игрушки». А когда он расписывает эпоху процветания гномьего царства, то краеугольным камнем в этом описании служит то, что «ярмарка игрушек в Дейле считалась чудом Севера». Удивительно, но как раз после этой фразы Торин переключается на зловещие темы: «Все это, несомненно, и привлекло внимание дракона». Получается, что Толкин едва ли не заявляет, что жадного Смога приманили в основном великолепные игрушки гномьей работы. С помощью этого приема Толкин показывает жадность и ненасытность драконов в масштабе, близком и понятном ребенку. Кроме того, он вносит некоторые вольности в перечень драконьих сокровищ, тем самым смягчая ужас, который юные читатели испытывают от истории про нападение дракона.

Дело в том, что Толкин собирается рассказать читателям весьма серьезную, а местами мрачную и жуткую историю. Торин и его товарищи-гномы, изгнанные драконом из родных подземелий, много лет скитаются по свету, бесприютные и сирые, без крыши над головой. А теперь они мужественно решились на безнадежную по сути затею – пойти войной на дракона Смога, отомстить чудовищу, на совести которого убийство их сородичей и разрушение гномьих жилищ.

Гномы хотят отвоевать у него свое законное имущество: родной дом и сокровища. Однако в первой главе Толкин методично и последовательно смягчает мрачность истории за счет легкого шутливого тона. Когда гномы вторгаются в дом Бильбо и переворачивают его хозяйство вверх тормашками, Толкин то и дело вносит в текст юмористические штришки – например, замечает: «Такого несуразного чаепития в его жизни еще не бывало». Даже описание резни, учиненной кровожадным драконом на Одинокой Горе, – и его Толкин в одном месте слегка разряжает. Гэндальф замечает, мол, Смогу навряд ли удалось протиснуться в узкий потайной ход: «В такую нору Смог не мог бы протиснуться даже в молодые годы, а тем более теперь, когда он пожрал столько гномов и людей из Дейла». Но красноречивее всего то, как Толкин смягчает и затушевывает трагическую историю – исчезновение и смерть Торинова отца при таинственных и страшных обстоятельствах. Как он этого достигает? Толкин заставляет Гэндальфа начать эту историю с юмористической фразы: «А Трейн, ваш отец, двадцать первого апреля – в прошлый четверг минуло как раз сто лет с того дня – ушел неизвестно куда, и с тех пор вы его не видели». Итак, Толкин рассказывает о мрачных, порой трагических событиях, однако стремится за счет комических приемов удержать текст на грани, чтобы читать «Хоббита» было не очень страшно.

Такое решение отражает отношение Толкина к детям и детской литературе в целом. С одной стороны, он понимает и щадит чувства детей, вникает в их страхи и не желает слишком пугать юных читателей. С другой стороны, он совершенно не хочет полностью заслонять их от серьезного и даже жестокого. В своем эссе «О волшебных историях», где Толкин излагает многие свои теории о литературе фэнтези, он настаивает на том, что детская книга ни в коем случае не должна быть взглядом сквозь розовые очки, не должна быть очищена от всего темного и пугающего. Он настаивает на образовательной ценности хороших книг, затрагивающих серьезные вопросы и темы, книг о добре и зле, книг, которые признают, что в мире есть и ужасное, и жестокое. «Дети и должны взрослеть – не остаться же им вечными Питерами Пэнами, – объясняет Толкин. – Взрослеть вовсе не значит терять невинность и способность удивляться; это значит – идти по назначенному пути». Он утверждает, что «…в неоперившемся, неуклюжем, себялюбивом юнце разговор об опасности, горе и тени смерти может пробудить достоинство, а иногда и мудрость». [12]

К концу книги мы увидим, что интонация и настроение порядочно изменятся и будут сильно отличаться от комического и легковесного начала. По мере того как Бильбо проходит свой путь и набирается мудрости и опыта, само повествование тоже созревает и меняется. В первой главе Толкин бережно готовит юных читателей к путешествию, которое им предстоит совершить вместе с Бильбо, и, если у них хватит туковского упорства последовать за Бильбо в его героическом походе до конца, они тоже обнаружат, что постепенно изменились и повзрослели в ходе приключений.

2. В пустынной стране. Баранье жаркое

Натура Бильбо. Не Тук, но и не Бэггинс

Когда рассказчик представляет нам Бильбо в самом начале первой главы, он говорит, что перед нами история того, «как одного из Бэггинсов втянули-таки в приключения», и добавляет: «Может быть, он и потерял уважение соседей, но зато приобрел… впрочем, увидите сами, приобрел он что-нибудь в конце концов или нет». По мере чтения «Хоббита» я собираюсь последовать за подсказкой, которую Толкин дает нам в этой фразе, и проследить, как Бильбо меняется и развивается в ходе своих приключений и что именно – как и подсказывает рассказчик – он приобретает к концу путешествия благодаря этим переменам в самом себе. В первой главе мы разобрались в том, как Толкин обрисовывает характер Бильбо, задавая конфликт между бэггинсовской и туковской породой. Во второй главе мы просмотрим, как именно происходило постепенное, плавное приспосабливание Бильбо к приключениям.

Глава начинается со своего рода мощной антикульминации. Бильбо просыпается и обнаруживает, что и гномы, и волшебник попросту исчезли, оставив после себя лишь горы грязной посуды. Казалось бы, накануне вечером сюжет принимал совершенно иное направление, даже если рассматривать только и исключительно развитие образа Бильбо. Накануне Бильбо прошел череду внутренних эмоциональных встрясок. Песня гномов взбудоражила его чувства и воображение, но затем опасности предстоящего путешествия повергли его в панический ужас. Наконец, подстегиваемый гневом и обидой на гномов, которые унизили его достоинство, Бильбо принял совсем неожиданное для себя решение – отправиться с гномами в путешествие. И хотя к концу главы его уже явно терзают сомнения, мы, читатели, все равно уверены, что туковская порода взяла верх.

Когда во второй главе Бильбо просыпается, туковская отчаянность, овладевшая им накануне вечером, словно бы напрочь исчезла. Рассказчик сообщает, что Бильбо надеется, будто нежданные гости были всего лишь скверным сном. Вспышка остаточного туковского авантюризма происходит в душе Бильбо лишь на миг, когда он «немного разочарован», что гномы явно решили отправиться в путешествие без него. Но бэггинсовская порода вскоре перевешивает: Бильбо удивляется собственному легкому разочарованию, но тотчас укоряет себя за него, решая, что гномы, дракон и само далекое путешествие – «сказочная чепуха», а себя ругает: «Не будь дураком!» Бильбо надевает фартук и берется за неприятно-реальное, но бодряще-приземленное и отнюдь не приключенческое занятие – моет гору посуды, оставленную гномами после завтрака. Он восстанавливает свое душевное равновесие и предсказуемый уклад жизни. Получается так, словно Бильбо, убирая следы нежданных гостей, в каком-то смысле уничтожает и само вчерашнее событие: он даже «совсем позабыл о вечере накануне». Судя по всему, Бильбо, довольный и умиротворенный, охотно возвращается к прежней сонной бэггинсовской жизни; к тому времени, как, вымыв посуду, он «собирался сесть и уютненько позавтракать второй раз у открытого окна в столовой», читателю кажется, будто равновесие бэггинсовского мира полностью восстановлено.

Но приключение снова вторгается в его жизнь. Внезапное появление Гэндальфа, возможно, не так неожиданно, как нежданные гости накануне вечером, но оно сотрясает основы жизни Бильбо еще сильнее. Через пять минут после появления Гэндальфа хоббит уже выбегает из дому, не успев толком собраться в путешествие, не захватив даже трубку и носовые платки. Самый важный шаг в своей жизни – решение в самом деле покинуть дом, уютный и привычный мир, и отправиться неведомо куда – Бильбо предпринимает, едва ли осознавая свой поступок. Рассказчик поясняет: «Бильбо потом никак не мог вспомнить, каким образом очутился» за порогом и как побежал по улице за околицу, – не мог вспомнить до конца своих дней. В конечном итоге Бильбо вовлекается в приключение так стремительно, что ни туковская, ни бэггинсовская порода не успевают высказать свое мнение.