Если ты индиго - Турве Татьяна. Страница 14

Но мама, по всей видимости, с ней еще не закончила (все-таки Яна неплохо ее за эти годы изучила!). Войдя в комнату, мать по-дружески присела в скрипучее кресло напротив, как будто бы ничего особенного и не произошло минуту назад в гостиной:

— Про то, что ты говорила… Всё это очень красиво, но с такой философией далеко не уедешь.

Сил с нею пререкаться больше не было никаких, но Янка упрямо отчеканила, с независимым видом разглядывая потолок с висячей хрустальной люстрой:

— А я не хочу никуда ехать! Для меня это неважно.

— Что вообще для тебя важно?! — мама сорвалась на свой обычный крик. Тут бы собрать негустые остатки благоразумия и вовремя прикусить язык, но в Яну словно упрямый чертик вселился (или, по-простому да по-народному, неистребимый дух противоречия):

— Ты всё равно не понимаешь! Что тебе ни говори!..

Вот эту тему поднимать не следовало: мама завелась пожарной сиреной еще громче, чтобы все соседи в радиусе ста километров услышали:

— Конечно, мать ничего не понимает! Только она одна всё понимает!..

— Ты слышишь только себя!!! — закричала Яна изо всех сил, перекрыв на секунду мамин высокий пронзительный голос. И в отчаянии выпалила то, что за последние полгода сотню раз рвалось наружу, не решалась только озвучить: — Из-за тебя у меня даже детства нормального не было! Каждый день после школы или гимнастика, или музыкалка, или английский! А жить когда, спрашивается?.. Ну ничего, теперь я буду делать только то, что хочу!

Выдав без передышки эту тираду, Яна подхватила с пола свою лицейскую сумку и стремглав ринулась к двери, а вслед неслось до боли знакомое:

— Я на тебя всю свою жизнь потратила! Всё что угодно, лишь бы только Яночка занималась! Неблагодарная!..

…Как же всё могло так получиться? Жизнь, еще совсем недавно четкая и упорядоченная, летела "коту под хвост", как любит попрекать ее мама. Их Мастер Рейки сейчас бы, наверное, сказала: "Не проживайте жизнь за других людей." Пускай даже эти другие — твои дети; какая, собственно, разница?! Но только вряд ли мама это поймет, к сожалению…

Что самое обидное, кое в чем она права — не во всем, конечно, но всё-таки… Раньше перед Яной стояли конкретные цели и задачи, жизнь была расписана лет на десять вперед. Правда, не ей самой, а понятное дело, кем: закончить лицей, поступить в универ на экономиста или бухгалтера. Получить диплом, удачно выйти замуж. Работать до пенсии… Ударно сыграть в ящик, просидев сиднем в одной и той же конторе пятьдесят лет, с восьми до пяти… Несчетное количество раз Янка слышала, как мама со вкусом расписывает ее, Янино, будущее (это у нее самая любимая фишка), и каждый раз прямо подташнивать начинало! То ли от громыхающего чем-то железным слова "экономика", то ли от этого "замуж"… В общем, хороший бы экономист получился! А про остальное и говорить нечего. Почему-то так тоскливо и страшно становилось после маминых восторженных монологов, хоть волком вой…

Всего месяц назад Яна начала задумываться, чего же на самом деле хочет она — не какой-то там дядя с улицы, а она сама. Получилась далеко не экономика, ну прямо типичное "не то"! Попробовала поговорить на эту тему с мамой, а та, похоже, перепугалась, как в том докторском сериале, который Янка иногда слушает краем уха: "Мы ее теряем!" И сразу начала давить нахрапом и криком, чтоб настоять на своем, да только со Скорпионами так нельзя, дохлый номер: тут же подмывает сделать все наоборот! Наверно, уже чисто из вредности.

На гимнастику мама ее привела в четыре года. Сначала отдала на спортивную, Янка даже какие-то соревнования умудрилась там выиграть (хоть и была, кажется, самой маленькой среди участников). Помнит лишь, как одним махом пробежала по чудовищно высокому бревну, а потом долго висела на брусьях, делая "уголок". Незнакомые взрослые со здоровенными секундомерами столпились вокруг и ждали, когда же девчушка не выдержит и упадет, но Яна держалась до последнего, хоть и нестерпимо, до судорог, болели и отнимались руки… В награду за свое невиданное мужество получила почетную грамоту (мама еще долго ей хвалилась перед всякими залетными знакомыми) и белобрысую куклу Сашку, похожую на Буратино, со складными руками и ногами. (Все подружки в детсаду обзавидовались, ходили следом хвостом и упрашивали дать "подержать". Особенно Галька канючила, она в этом деле спец… Вот ведь, на заре туманной юности — а настолько врезалось в память!)

Что и говорить, мама была полна самых радужных надежд, но всего через год Яну с этой спортивной гимнастики "поперли". Тренер заявила, что у девочки слишком хрупкие, тонкие в кости руки — а вдруг надломятся, когда будет делать стойку?.. "Я не хочу потом за нее отвечать!" — это Яна помнит превосходно, и еще ярче — впервые в жизни чувство предательства с миндально-горьким привкусом, как от раскушенной вишневой косточки. Совсем недавно все в один голос уверяли, что она такая многообещающая, везде ей прямая дорога, а теперь бац — и за бортом, никому не нужна…

Зато матушка, как всегда, не растерялась и определила ее на художественную гимнастику в том же самом спортивном клубе "Динамо", что неподалеку от дома. Там сразу пошло на лад, Янка была довольна, бегала почти каждый день после школы. (Разве что тренера слегонца побаивалась, дама попалась крутого характера: такой бы спецназовцев тренировать, а не субтильных девчонок!) Но только полгода назад всё самым неожиданным образом оборвалось, точно отрезало. Яна никому об этом не рассказывала, да и вряд ли бы кто понял… Покрутили бы пальцем у виска, как Галькин Андрэ: дескать, "лечиться, лечиться и лечиться!" Но что-то в тот раз произошло, ранней весной на городских соревнованиях, и поставило на маминых спортивных надеждах жирную окончательную точку.

Янка разминалась, пристроившись в углу в плотно забитом гимнастками маленьком зале. Вот-вот намечался ее выход: после долгих мучительных колебаний она решила все-таки выбрать упражнение с лентой. За номер без предметов была полностью спокойна (техника у нее вполне приличная, справится), а вот лента — это серьезней, здесь нужна полная концентрация… Только настроилась на рабочий лад, как подскочила та самая мужеподобная тренерша Лариса Павловна и принялась давать последние наставления — главное, что вовремя:

— Только смотри, не растягивай! В темпе, с выражением, с улыбкой… Запомни: нам надо первое место!

Сердясь, что ее отвлекают, Яна не удержалась, брякнула на автопилоте:

— А если не первое? Что тогда, застрелиться?

— Я не поняла, что это за настрой? Думаешь, я просто так тебя столько лет тренировала? Вот сегодня мы и посмотрим, на что ты способна! Серьезных противников здесь нет, одна мелочовка…

Лариса Павловна еще долго и упоенно о чем-то разлагольствовала — про момент истины или что-то в этом роде, — но Яна уже не слушала, настроение упало ниже абсолютного нуля: "Ей до меня никакого дела нет, главное — чтоб место заняла! А как я живу, что меня волнует — ей это всё до лампочки…"

Звучало, конечно, глупее некуда, Янка и сама отлично понимала: ну действительно, какое тренерше до нее дело? (Детей-то вместе не крестили, в разведку тем более не ходили — какие могут быть претензии?) А потому решила выложиться на полную, пускай даже просто для себя — да ну их всех с этим местом к соответствующей бабушке!

Начало прошло удачно: лента, казалось, была продолжением руки, сама взлетала и приземлялась точно там, куда ее мысленно посылали. Музыка тревожно зачастила, ускоряя темп, и Янин взгляд случайно упал на Ларису Павловну в дверях громадного полупустого зала: та делала непонятные судорожные движения руками, сжимая что-то в воздухе, словно невидимую гармошку. Пухлые ладони мелькали туда-сюда, как в сурдопереводе на канале новостей, затем короткий наманикюренный палец выразительно постучал по циферблату наручных часов. "Не растягивай!" — услышала Яна где-то внутри. Лента внезапно обрела независимость и упала совсем в другую сторону, а судьи всё смотрели и смотрели неумолимыми глазами, и время растянулось до бесконечности…