Кровь Оборотня - Лент Алиса. Страница 43

Первое время мы обсуждали с Каэ предложенный Саатой план. Придя к выводу, что все предложенное нас вполне устраивает, посветили время купанию и стирке одежды, в небольшой ванной. Теперь же, я сидел, а Каэ лежала на огромных шкурах, расстеленных недалеко от камина. Прислонившись спиной к креслу, я задумчиво перебирал волосы девушки. Тихо мурлыкающая что-то под нос Охотница, закрыв глаза, раскинулась на шкурах.

Отвлекшись от мыслей, я нарушил тишину.

— Что ты поешь?

Девушка приподняла голову и, взглянув на меня, улыбнулась.

— Это песня, которую мама пела мне в детстве. Совершенно неожиданно вспомнила.

Осторожно притянув Каэ к себе, я прижался к ней щекой.

— Споешь мне?

— Ты, правда, хочешь?

— Да, маленький…

Мысли девушки не закрытые ментальным щитом впорхнули в мое сознание. Образы, волнения, страхи, чувства. Мои слова породили в ней смешанные чувства.

— Как ты меня назвал?

— Маленький.

Теперь мысли Каэ, были закрыты. Но я понял все и так. Поднявшись, девушка села на мои вытянутые ноги, и прижавшись ко мне спиной, откинула голову мне на плечо. Обняв ее, я произнес.

— Спой мне, пожалуйста…

Тихий, и невероятно нежный голос наполнил стены комнаты. Каэтана пела. Пела только для меня. И это было прекрасно:

"Утром снежным, белые волки,

С утренним снегом, как беглые толки,

Выбегут в поле следы разбросают,

Набегавшись вволю, бесследно растают…

Что вы ищите в выпавшем снеге?

Вам противен вкус нашего хлеба…

Вас гонит в зиму запах добычи,

Крови медвежьей и крови бычьей.

Вы холодные снежные звери,

Не исчислимы ваши потери,

Гибните сотнями в солнечном свете,

Ведь жизнь наша длится лишь до рассвета…"

Я слушал, и узнавал песню. Каэтана на мгновение замолчала, отбивая знакомый мне ритм, и запела вновь. Только теперь, ее голос смешивался с моим.

"Жутким плачем расколется ночь,

Все! никто мне не сможет помочь…

Застынет под окнами бешеный вой,

Это снежные волки пришли за мной.

Лишь расцветет, и белые кости,

Под сахарным снегом как тонкие трости,

Вырастут в поле под музыку вьюги,

Их не разыщут ни волки не люди…

Утром снежным, белые волки,

С утренним снегом как беглые толки,

Выбегут в поле следы разметают,

Не найдя ничего… все тают их стаи"? [3]

Мы замолчали. Я сидел, прислушиваясь к треску дров в камине. Охотница посмотрела на меня.

— Ты знаешь эту песню? Но откуда?

Я коснулся губ девушки, и медленно проведя по ним пальцем, улыбнулся.

— Это очень старая песня, я слышал ее в детстве.

Медленно сползая вниз, я вытягивался на шкурах. Теперь девушка лежала на мне, слегка запрокинув голову.

— Скажи, почему ты полюбил меня? Я стервозная, агрессивная. Мне лучше не попадаться под руку, когда у меня плохое настроение. Все кто знает меня, говорят, что невозможно любить меня…

— Потому что я вижу свет и тепло, льющиеся из-под темной и холодной маски. Я вижу то, что не видят другие. Ту, какая ты на самом деле.

Каэ усмехнулась.

— Да? И какая же?

Я протянул руку, и нежно погладил ее по щеке.

— Ты добрая, нежная, заботливая… Ты беспокоишься о близких. Тебе не чуждо сострадание.

Охотница приподнялась, и, соскользнув с меня, легла боком, прижавшись ко мне всем телом.

— Я добрая? Я заботливая? Ты ничего не перепутал?

— Нет, конечно.

Положив голову мне на грудь, Каэ вытянула руку, и, взяв мою ладонь, сплела мои пальцы со своими.

— Ты, правда, любишь меня, волк?

— Люблю, маленькая…

Помолчав несколько секунд, Охотница села, и глядя в огонь, произнесла:

— А я, люблю тебя, волк. Спасибо, что ты появился в моей жизни.

Встав, она прошлась по комнате, и вновь вернувшись ко мне, села сверху.

— Сколько времени до рассвета?

— Еще очень долго… Чем бы заняться?

— Что ты предлагаешь?

Я неопределенно махнул головой:

— Может партию в шахматы?

Охотница слегка наклонила голову в бок и многозначительно улыбнулась:

— Придумай что-нибудь еще…

Мои руки скользят по нежному телу, не зная преград. Они дарят ласку и наслаждение. Коснувшись мягких лепестков, я опускаюсь ниже. Теперь не только руки ласкают Охотницу, но и губы. Покрывая каждый сантиметр ее тела поцелуями, я опускаюсь все ниже. Я не тороплюсь, и это становится похоже на пытку. Только не болью, а наслаждением.

В камине тихо потрескивают поленья, за окном на небо вползла луна, и упрямо пытается пробиться во тьму комнаты.

Каэтана разметалась на алом покрывале. Ее руки сжимают тонкую ткань шелковых простыней. Глаза закрыты, и лицо преобразила маска наслаждения. На лбу и дрожащих ресницах замерли на мгновение, капельки пота, а через слегка приоткрытые губы вырывается музыка страсти.

Она поддается мне, и моим ласкам. Нет ничего прекраснее в мире, чем дарить любимой наслаждение.

Я поднимаюсь выше, тянусь к ее губам, а мои руки опускаются вниз. Как только мои пальцы достигли цели, девушка, вздохнув, впилась мне в шею поцелуем. Нежно покусывая кожу, она скользила по ней языком, медленно подбираясь к мочке уха. Мои руки стали агрессивней, и Каэ оторвалась от меня и, не выдержав сладкой пытки, громко застонала.

Закрыв ее губы своими, я медленно вдыхал страсть, которая с воздухом рвалась на волю.

Так могла пройти вечность. Мы любили друг друга, и словно само время текло мимо нас.

В первый раз, приняв меня, Каэ вонзила острые коготки в мою спину. Они терзали меня, и вместе с тем, дарили наслаждение. Словно даже боль доставляла мне удовольствие.

Бешеный такт двух сердец, двух пульсов и двух душ. Мы были едины в этот момент и сознанием и телом. Девушка тяжело вздохнула, и, притянув меня к себе, прошептала:

— Я люблю тебя, волк!

Откинувшись на подушки, она вновь отдалась бешеной страсти, горящей между нами. Словно сам воздух электризовался вокруг, заставляя двигаться все быстрее.

Сознание Охотницы распахнулось, и теперь тысячи образов, чувств затопили меня.

Неожиданно перевернувшись, девушка села сверху. Теперь она властвовала надо мной, управляя телом и душой. Медленно опускаясь, она играла со мной, заставляя, тянутся всем естеством лишь к ней.

Зверь проснулся во мне. Яростно взмахну головой, он восстал, и завладел моим сознанием. Мягко перехватив девушку под руки, я посадил ее на кровати, прижимая к стене покрытой ковром.

Наши сознания слились в единое целое, и теперь было непонятно, кто властвует сейчас.

Я брал ее раз за разом, и она, почувствовав звериную страсть, поддавалась мне. Болезненное, но от этого еще более сладкое наслаждение.

Ночь длилась вечно. Она должна была длиться вечно.

Утро наступило неожиданно. Мягкие солнечные лучи прокрались через маленький зазор между шторами, и теперь дразнили меня, не давая спать в объятиях Каэ. Открыв глаза, я осмотрел комнату. Некий ураган пронесся по комнате, и опрокинул кресла, разбросал шкуры, повалил несколько тяжеленных фолиантов с полок. Как пить дать, происки чужой магии.

Прижавшись ко мне спиной, рядом, лежала Каэ, тихо, почти неслышно, дыша во сне. Натянув алую простыню, я укрылся с головой. Вставать совершенно не хотелось. Но видимо моим планам о тихом и мирном сне не суждено осуществится, потому, как в дверь тихо поскреблись. Со стоном, поднявшись с кровати, я завернулся в одно из покрывал и, подойдя к двери, отодвинул засов.