Голос дороги - Крушина Светлана Викторовна. Страница 89

— Да уж, князь из тебя вышел бы будь здоров, только приодеть тебя хорошенько. Но убей, все-таки не понимаю, зачем я тебе понадобился?

— Для внушительности. Роджи, как насчет того, чтобы перекусить где-нибудь?

— Давай, — неожиданно скучно согласился Роджер.

Грэм посмотрел на него с удивлением и опаской. Тон Роджера ему не понравился, как и его готовность подчиняться, притом, что с утра он явно не хотел уезжать из замка. Но не мог же он заявить: "Мне не нравится, что ты не споришь со мной?"

Найти приличную таверну не составило труда: на них, как на храмы Фекса, у Грэма имелся особый нюх. Грэм не спеша пообедал, отмечая, что Роджер снова начал выказывать нетерпение. Он отчего-то нервничал, но молчал, и Грэм уже не переставая ломал себе голову, что же с ним творится.

— Что случилось? — спросил он наконец, не выдержав. Роджер выглядел удрученным, почти не прикоснулся ни к еде, ни к вину.

— Ничего.

— Ты странно себя ведешь.

— Все в порядке.

— Да ну?

— Говорю тебе, ты ошибаешься!

Безымянный бы побрал его гордость, подумал Грэм, понимая, что ничего он не добьется. Что ж, если хочет молчать, пусть. И его проблемы останутся только его проблемами.

Тут он заметил, что Роджер с какой-то мрачной насмешкой смотрит на него, кривя губы. Он хотел спросить, что значит этот странный взгляд, но Роджер заговорил сам:

— Почему тебя вдруг начало волновать, что со мной происходит?

Грэм несколько смутился от прямоты вопроса, но глаз не отвел.

— Помнишь, ты как-то сам сказал мне, что у меня не может быть собственных проблем, пока я путешествую с вами? Что все мои проблемы становятся нашими общими?

— Что-то такое было. Только ко мне это не относится.

— Интересно, почему? Ты какой-то особенный?

— А разве нет? Вы считаете меня сумасшедшим психом! — прорвало вдруг Роджера. — А чего и ждать от сумасшедшего, кроме неприятностей? Какая разница, почему он впадает в меланхолию или в ярость? Я веду себя тихо, так радуйтесь, зачем допытываться — почему?

Грэм, слегка ошарашенный, возразил:

— Мы с Илис вовсе не считаем тебя сумасшедшим!

— Ха! Ты сам меня так называл. А какие могут быть у сумасшедшего проблемы?! — Роджер, окончательно разозленный, встал и, бросив: "Пойду во двор", — вышел из зала.

Видимо, подумал Грэм, произошло что-то очень серьезное и важное. Нужно будет поспрашивать Илис…

Он оставил на столе несколько монет и, не задерживаясь более, покинул таверну и тоже вышел во двор. Роджера не было видно, и у Грэма уже мелькнула мысль, что расстроившийся побратим уехал один в неизвестном направлении. Но Роджер нашелся в конюшне, где срывал злость на подвернувшемся под руку мальчишке, помощнике конюха. Роджер счел, что его коню уделили недостаточно внимания, и устроил несчастному подростку страшную взбучку. Пожалуй, он дошел бы до рукоприкладства, если бы не Грэм, который появился вовремя и избавил мальчишку от грозящих побоев. Роджер остыл так же быстро, как и завелся, и только выразил свою радость по поводу того, что они наконец покидают этот "гнилой городишко".

5

Несмотря на все ухищрения, избежать встречи с гостями княгини не удалось.

Обратно ехали не спеша, хотя Роджер то и дело норовил пустить свою лошадь в галоп; и когда молодые люди приблизились к ограде парка, уже начинали сгущаться сумерки. Грэм надеялся, что в столь позднее время дамы уже отправились восвояси.

В парке Роджер перестал сдерживать коня и тут же унесся вперед. Грэм же продолжал ехать медленно. В парке было гораздо приятнее, чем в сырых и холодных стенах старого дома.

Тропинка петляла, и, повернув в очередной раз, Грэм увидел впереди три темных силуэта всадников. Один из них был Роджер — он не успел уехать далеко. Два других силуэта, кажется, были женские. Грэм с досадой подумал, что, вероятно, это и есть гостьи княгини, собравшиеся ехать домой. Он хотел было развернуться и добраться до дома другим путем, но его уже заметили. Одна из женщин помахала рукой, а Роджер развернул коня так, чтобы видеть одновременно и собеседниц, и Грэма. Грэм тяжко вздохнул, досадуя на себя, что никак не может пренебречь элементарной вежливостью, развернуться и уехать. Очень неохотно он приблизился к всадникам.

Одной из всадниц оказалась Гата, она и махала брату рукой. Ее спутница была довольно высокая, статная девушка лет двадцати трех в темно-лиловой амазонке. Она очень прямо держалась в седле, от нее ощутимо веяло аристократизмом, а за спиной словно выстроились ряды давно усопших благородных предков. Вместе с тем во всем ее облике не было никакого высокомерия. Голову ее покрывал легкий шарф, из-под него ниспадали каштановые блестящие, очень длинные локоны. Ее лицо, приятное и оживленное, понравилось Грэму, несмотря на мелкие и не очень правильные черты. Самой заметной частью ее бледного и маленького личика были глаза, темно-зеленые и удивительно лучистые, и эти глаза сейчас были направлены на Грэма.

Грэм не любил, когда его так беззастенчиво рассматривают. Он почтительно поклонился и собрался молча проехать мимо, но Гата остановила его.

— Куда ты торопишься, Грэм? Подожди минутку. Камилла, это мой брат, Грэм, — повернулась она к зеленоглазой. — Помнишь его?

— Конечно, помню, — мелодичным нежным голосом ответила Камилла, не сводя с Грэма своих дивных глаз. — И очень рада, что мы снова встретились.

Она улыбнулась и протянула Грэму руку, затянутую в атлас перчаток. Тому не оставалось ничего, кроме как поцеловать кончики пальцев и сказать:

— Очень приятно видеть вас, сударыня.

По тону его голоса едва ли можно было сказать, что ему впрямь приятно. Больше всего на свете ему хотелось оказаться подальше отсюда; только недавно он избавился от Марьяны с ее влюбленным взглядом, и вот на него почти с таким же выражением смотрит другая девушка, которая, если верить Гате, когда-то давно была влюблена в него.

Камилла рассмеялась.

— Зачем же так официально? Зовите меня Камиллой… как раньше.

Вот как, подумал Грэм, оказывается, мы с ней успели дойти до такой фамильярности? Безымянный, и почему же я ничего не помню?.. Куда я смотрел?

Было видно, что Камилла не прочь поболтать, но Грэму не очень хотелось заводить светские беседы, пусть даже с такой очаровательной девушкой. Все его мысли были направлены на то, чтобы поскорее сбежать, и он сказал:

— Прошу простить меня, дамы, но мы с другом проделали сегодня долгий путь и несколько устали.

— О, как жаль! — воскликнула Камилла, заметно огорчившись. — Я так надеялась побеседовать с вами! Но, конечно, если вы устали, не смею вас задерживать. Надеюсь на днях увидеть вас у меня в доме. Тогда мы сможем поговорить без помех.

Однако! подумал Грэм.

— Боюсь, — сказал он довольно сухо, — что не смогу принять ваше приглашение, хотя и благодарен. Я намерен уехать, возможно, уже завтра или послезавтра.

Теперь огорчилась не только Камилла, но и Гата.

— Так быстро! — сказала она расстроено. — Я думала, ты задержишься хотя бы на неделю…

— Извини, Гата, но едва ли это возможно.

— Да, конечно… Ну что ж, Грэм, вы с Роджером езжайте. Я скоро вернусь, только провожу немного Камиллу. Кстати, если будете искать вашу подругу, посмотрите в детской. Когда мы уезжали, она была там, с Катриной и Морганом.

Услышав имя «Морган», Грэм вздрогнул, но тут же сообразил, что так, вероятно, зовут маленького сынишку Нинели. Больше некому было носить это громкое имя в старом, почти опустевшем доме.

— До свидания, — опечалено сказала Камилла, снова протягивая руку сначала Грэму, который в этот раз ограничился пожатием, а затем — немного поколебавшись — Роджеру. Тот, храня убийственно серьезное выражение лица, поцеловал ей пальцы. — Надеюсь все же, что эта встреча не будет последней, и мы еще увидимся.

Хорошие манеры требовали ответить в том же духе, что-нибудь утешительное и неопределенное, но Грэм только поклонился, чувствуя себя утомленным всеми этими светскими экивоками, и тронул лошадь. Роджер направился за ним. Девушки еще немного постояли на месте, глядя им вслед, а потом продолжили свой путь.