Поцелуй обмана - Пирсон Мэри. Страница 13

Как раз когда я выходила из кухни, в таверну вошли новые посетители. Паулина вмиг оказалась рядом, пытаясь втолкнуть меня обратно. Я чуть было не выронила тарелку.

– Возвращайся на кухню, – прошептала Паулина. – Скорее! Мы с Гвинет сами управимся.

Я осмотрела горстку вошедших солдат, которые устремились к столу и стали рассаживаться. Ни один из них не показался мне знакомым. Они тоже едва ли могли узнать меня, особенно в этой новой для меня роли, не говоря уж о том, что, обслуживая клиентов в таверне, мы надевали одинаковое платье. Нарядите принцессу в бурую юбку из грубой ткани и фартук, и она потеряет всякое сходство с принцессой – а волосы мои были забраны под кружевной чепец.

– Никуда я не пойду, – шепнула я в ответ. – Не могу же я прятаться всякий раз, как кто-то входит в дверь.

Паулина настаивала. Тогда я проскользнула мимо нее, желая покончить с этим раз и навсегда. Поставив блюдо с олениной перед клиентом и все еще держа в другой руке пару кружек пива, я подошла прямо к солдатам.

– Что прикажете подать, любезные господа?

Паулина в ужасе застыла у кухонной двери.

Один из гвардейцев медленно оглядел меня, смерив оценивающим взглядом от лодыжек до талии, задержавшись на шнуровке корсажа и, наконец, мрачно посмотрел мне в лицо. Его глаза сузились. У меня екнуло сердце, кровь прилила к щекам. Неужели узнал? Могла ли я так ошибиться? Вояка неторопливо поднял руку и обхватил меня за талию, притянув к себе прежде, чем я успела отреагировать.

– А я уже получил, что хотел.

Остальные захохотали, а я, как ни странно, успокоилась. Такие заигрывания были мне знакомы, я не раз наблюдала, как вела себя Гвинет в подобных случаях. Это испытание мне по зубам. Куда хуже, если бы во мне признали беглую королевскую дочку. Я наклонилась вперед, изображая заинтересованность.

– Гвардейцы Его величества короля, как я понимаю, сидят на строгой диете. Вы должны быть более сдержанны в своих предпочтениях.

В этот момент я изловчилась и как бы случайно вылила по полкружки пива ему на колени.

Мгновенно отпустив меня, вояка вскочил, отряхиваясь, как растерянный школяр. Его товарищи одобрительно смеялись, довольные представлением. Не успел он обрушиться на меня с руганью, как я ласково (и, надеюсь, обольстительно) заговорила первой:

– О, простите, мне так жаль. Я в этом деле еще новенькая, неловкая. Безопаснее для вас будет держать руки при себе. – Я поставила перед ним на стол две неполные кружки. – Вот, это вам в качестве извинения за мою неуклюжесть.

Я поскорее удалилась, не дав ему опомниться и собраться с ответом, но услышала, как за моей спиной раздался взрыв грубого хохота.

– Ловко ты его, – одобрительно шепнула мне Гвинет, зато Берди встала в дверях, грозно подбоченясь и сжав губы в тонкую ниточку. Я нервно сглотнула. С этими солдафонами все средства хороши. Я не могла понять, что так возмутило Берди, но мысленно взяла на заметку: быть сдержаннее и стараться не проливать пиво.

Я вернулась к бару за новой парой эля для добропорядочных гостей, чье пиво отдала солдатам. Вынув из-под прилавка чистые кружки, я подставила их под кран, а сама оглянулась на Паулину. Та не сводила глаз с входа в таверну.

Месяц подходил к концу, и, хотя ждать Микаэля было еще рано (он никак не мог успеть добраться сюда из Сивики), девушка, встрепенувшись, вскидывала голову каждый раз, как скрипела дверь. Всю последнюю неделю она ходила бледная, сошел со щек обычный румянец, кусок не лез ей в горло, и я подозревала, что всему виной любовное томление. Я ждала, пока кружки наполнятся доверху, и молила богов, чтобы – ради спокойствия Паулины – следующим, кто войдет в таверну, оказался ее Микаэль.

Я чуть не подскочила. Священные поминовения в таверне? Но мелодия растаяла так же быстро, как появилась, и вокруг слышался теперь только неразборчивый гул голосов. Дверь рывком распахнули, и я подняла голову, чтобы посмотреть, кто же входит.

По поникшим плечам Паулины, я поняла – не тот. Моя подруга переключилась на посетителей, которым прислуживала, но я продолжала следить за вновь пришедшими, а те задержались у входа, осматривая переполненный зал. Меня удивило, как внимательно они ощупывают глазами посетителей за столами и каждый уголок таверны. Один незанятый столик был от них всего в нескольких шагах. Если они искали, где бы присесть, то не заметить его просто не могли. Я незаметно отодвинулась ближе к укромной нише и оттуда продолжала следить за ними. Блуждающие взгляды задержались на спине Паулины, которая переговаривалась в углу с какими-то пожилыми мужчинами.

– Да, любопытная парочка, – сказала подошедшая Гвинет.

Я не могла отрицать, они меня и впрямь заинтересовали. Было что-то…

– Тот, что слева, – рыбак, – объявила Гвинет. – Широкие плечи. Волосы темные, но выгорели на солнце и давно не видали гребня. Руки исцарапаны. Немного мрачноват. Хороших чаевых от такого вряд ли дождешься. А справа, светловолосый – торгует чем-то. Может, пушниной. Походка уж очень уверенная. Они все такие. И посмотри на его руки, они никогда не знали рыбацких сетей или плуга – им знакомы только лук да быстрые стрелы. Этот может щедрее раскошелиться, ему нечасто доводится выбраться в город. А это повод кутнуть на славу.

Я бы посмеялась, слушая уверенные выводы Гвинет, только было не до смеха. Я не могла оторвать глаз от странной пары. Слишком они отличались от обычных посетителей и обликом, и поведением. Они не казались похожими ни на рыбака, ни на торговца пушниной. Что-то подсказывало мне, что они здесь по другим делам – хотя, конечно, у Гвинет глаз наметанный и опыта в этих делах намного больше.

Тот, которого она записала в рыбаки из-за темных, выгоревших на солнце волос и исцарапанных рук, имел вид более сосредоточенный, а взгляд – более цепкий, чем у рыбаков, которых я встречала в городе. Была в нем и непривычная решительность, спокойная твердость, словно он был уверен в каждом своем шаге. А что касается рук – оцарапаться можно где угодно, не только о крючки и жабры. Я, например, за время пути несколько раз жестоко ранилась, попадая в колючие заросли ежевики. Волосы – и в самом деле длинные и нечесаные – падали ему на плечи, но и это ни о чем не говорило: возможно, у него было долгое и трудное путешествие и не нашлось, чем их перевязать.

Светловолосый его спутник был почти такого же сложения, разве что на какой-нибудь дюйм меньше ростом и слегка пошире в плечах. У него волосы едва доходили до воротника. Держался он с той же невозмутимой уверенностью, что и его друг, но был к тому же так мрачен, что, казалось, воздух вокруг него сгущается и темнеет. Определенно у него на уме было что-то большее, чем кружка холодного сидра. Возможно, все дело было в усталости с дороги – или была причина иная, более значительная. Остался без работы и приехал в город в поисках заработка? Не оттого ли они медлят, не решаясь сесть к столу? Должно быть, у них в карманах нет и ломаного гроша на двоих. Моя фантазия разыгралась не хуже, чем у Гвинет.

Я видела, как темноволосый сказал что-то второму, показывая на пустой стол, и они сели, но вели себя странно. Казалось, общество друг друга занимает их намного меньше, чем то, что происходит вокруг.

Гвинет пихнула меня в бок.

– Не сверли ты их так взглядом, а то, глядишь, глаза вывалятся. – Она вздохнула. – Эх, для меня они слишком молоды… Но вот тебе…

Я подняла глаза к небу.

– Умоляю…

– А что тут такого. Ты только посмотри на себя. Прямо копытом бьешь, как кобылка. И вообще, скажу тебе, это не преступление. Они закажут по паре темного сидра каждый, поверь мне, – Гвинет ловко выхватила у меня наполненные кружки. – Эти я сама отнесу, а ты иди, обслужи тех двоих.

– Гвинет! Подожди! – но я понимала, что она не станет слушать. Сказать по правде, я была рада этой замене. Но не потому что новые гости мне понравились – оба какие-то помятые, покрытые пылью. Они были для меня загадкой – вот в чем причина. Почему бы и не подыграть немного Гвинет? Что ж, проверим, смогу ли я угодить рыбаку и торговцу пушным товаром. Я взяла с полки еще две, последние чистые кружки – и что там Энцо столько возится у корыта? Я потянула кран, дождалась, пока пенистый эль цвета темного золота наполнил кружки до ободка, и с удивлением отметила, что немного волнуюсь.