Осознание (СИ) - "thelordofthedark". Страница 31
- Вот здорово! – Мику сложила ладошки и приложила их к щеке, чуть склонив голову набок, словно умиляясь скромным талантам Эдварда, – А на каком инструменте ты играешь? Здесь почти все есть, я настроила то, что было, как умею. Давай я тебе достану, и покажешь, что умеешь. Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Эдвард уже отрицательно покачал головой, но Мику, скроив самую просительную мордашку, на какую только была способна, запрыгала на месте, и против воли он улыбнулся, наблюдая за этой почти что детской наивностью и непосредственностью. Женщинам нельзя отказывать, особенно когда они так просят.
- Гитара есть? – не без труда избавившись от улыбки, спросил Эдвард, – Я многого не обещаю, но попробую показать, что еще помню, хотя не гарантирую, что вам такое может понравиться…
- Здорово! Сейчас Эд играть будет! – Ульяна с ногами забралась на стоявший перед роялем стул и восхищенными глазами смотрела за Мику, исчезнувшей за большим и уже мятым тромбоном, стоявшим на какой-то чисто символической подставке, и спустя пару секунд появилась оттуда с простой акустической гитарой, несколько затертой, но выглядевшей во вполне рабочем состоянии.
- Вот, я на ней вчера струны новые натянула, так что нормально звучать будет, – сказала Мику и протянула инструмент Эдварду, осторожно взявшему его в руки. Пальцы не сразу правильно легли на струны, приходилось вытаскивать из старых воспоминаний нужные навыки, какие и сохранились только частично, и больше для пробы он взял несколько аккордов, присев на деревянный стул, стоявший рядом. Мику, тоже горя от любопытства и не спуская с него глаз, забралась на крышку рояля, забавно махая ножками в высоких черных чулках.
- Так что сыграть? – больше сам для себя спросил Эдвард, но все равно посмотрев на девушек, явно ожидающих от него нечто удивительного. Не хотелось их расстраивать, но на ум ничего хорошего не приходило, – Я помню пару песен, только боюсь, вам они странными покажутся…
- Сыграй, что помнишь, – улыбнулась Мику, по-птичьи склонив голову и рассматривая его под таким углом, – Я тебя потом и другим песням научу, я их очень много знаю. Можно русским, можно японским, что тебе больше понравится. Мне самой японские больше нравятся на самом деле, хотя на английском языке тоже очень ничего, много групп поют песни на английском, и я тоже пробовала… – Эдвард резко ударил по струнам, издав громкий звук и призывая к тишине. В голове у него вертелась всего лишь одна песня, которую слышал довольно часто, особенно на флоте, и с простой мелодией, какую хватит сил повторить даже сейчас, хотя текст у нее был несколько не подходящий к этому лагерю и тому контингенту, что уже успел здесь увидеть. Слова были далеко не про любовь и не про радость, но… с другой стороны, пусть девушки послушают.
- Не перебиваем, а то еще собьюсь ненароком, – Эдвард постарался успокоиться, и правильно уложить пальцы на струны. Знакомое, но уже забытое ощущение туго натянутой нити под подушечкой пальца. Когда он в последний раз вообще держал гитару? Давно. Очень давно, когда был еще простым бароном, и с того времени утекло слишком много воды, чтобы вспоминать те дни без улыбки. Хотя, и песню эту надо петь тоже без улыбки. Пальцы осторожно заскользили по струнам, выводя спокойную и грустную мелодию, что когда-то запомнилась ему в ходе одного из перелетов. Солдат десантной группы тогда пел ее, аккомпанируя сам себе, и Эдвард, проходивший мимо, тогда остановился, прислушиваясь к словам, потратив несколько минут времени, прежде чем певец закончил под овации своих сослуживцев.
Мы живем всего лишь миг
Что длится наш прыжок
Прежде жизнь лишь крик
Что исчезнет в этот миг
Эдвард постепенно успокаивался, и мелодия шла уже сама, вырываясь из воспоминаний вместе с целым рядом образов, цеплявшихся за эту песню, казавшихся давно забытыми и заброшенными. Пальцы осторожно перебирали струны, но Эдвард больше не боялся ошибиться, слова ему казались гораздо важнее, чем тоскливая мелодия, издаваемая инструментом.
Всего лишь солдат в вечной войне
Всего лишь душа в проклятом огне
Мы не ставили выбор такой судьбе
Мы выбирали лишь как умирать
Кажется, песня зацепила и его слушателей, утративших свой первоначальный бодрый настрой. С лица Мику пропала ее милая улыбка, а глаза уставились куда-то вдаль, сквозь Эдварда и стены музыкального клуба. А Ульянка села ровно, по привычке разглядывая двигающиеся пальцы, словно стараясь запомнить последовательность движений.
Мы солдаты армии небесного огня
Мы были рождены воевать
И наши души острее клинка
Ведь мы десант боевого корабля
Всего лишь солдат в вечной войне
Всего лишь душа в проклятом огне
Мы не умеем прощать и страдать
Мы умеем и будем лишь убивать…
Очень странно и не к месту звучала эта песня в этом месте, под ярким голубым небом и на свете солнца, чьи лучи падали сквозь широкие окна музыкального клуба, словно вырванная из контекста, дикая и чужая. Ей не место здесь, в этом чудном мире, где девушки в легкой форме и коротких юбках приветливо машут незнакомцу, стоящему у ворот, где можно просто так выйти за периметр лагеря без опасения, что сейчас забьется фильтр респиратора и начнешь медленно задыхаться. Ее место в закопченных десантных отсеках боевых кораблей в черных небесах, под аккомпанемент артиллерийской канонады…
Горло напряглось, с трудом пропуская слова, и Эдвард понял, что не хочет продолжать эту песню, что напоминает о том мире, из которого он пришел. Абордажные группы боевых кораблей всегда считались самыми жестокими и опытными бойцами, привыкшими к кровавым рукопашным схваткам в узких корабельных переходах, где никто не просит пощады, и никто ее не дарит врагу, а каждый момент может стать последним. И тот скупой фольклор, что от них остается, обычно посвящен таким вот моментам спокойствия, когда они готовятся к очередной схватке, либо когда провожают павших товарищей в последний путь. В этих словах нет ничего, к чему привыкли эти девочки, лишь пустота, что остается в человеке, когда в нем умирает жалость и надежда на будущее.
- Такие вот песни поются там, откуда я родом, – прервавшись, Эдвард хлопнул по деревянному корпусу гитары. Конкретно у него настроение испортилось, та легкая и добрая атмосфера, что только несколько закрепилась в его сознании при знакомстве с этим лагерем, разлетелась на мелкие осколки, снова коснувшись старого мира, того, откуда он сюда прибыл и куда должен вернуться.
- Тяжелая песня, – кивнула Мику, – И очень-очень грустная. Я такие не очень люблю, музыка должна дарить радость, а не напоминать людям о плохом. Наверное, вам бывает очень-очень тяжело, раз вы поете такие песни, – она снова заулыбалась, болтая ножками в нескольких сантиметрах над полом, – А веселых песен ты никаких не помнишь? Чтобы не такие грустные, как эта? У вас же должны быть хорошие песни! Так не бывает, что у людей не бывает хороших песен. Они обязательно должны быть! Песни ведь отражают нас самих, мне мама всегда так говорила. Наверное, потому я всегда пою, когда мне хорошо. Ведь это так здорово! Сыграй что-нибудь хорошее! – она снова тряхнула головой, поправляя свои длинные косы, а сидевшая рядом Ульянка только кивнула, о чем-то задумавшаяся, но ничего еще вслух не сказавшая.
- Веселые песни? – усмехнулся Эдвард и еще раз провел рукой по струнам, – Это ты точно не по адресу. Хотя… давай до следующего раза отложим, – он отставил гитару в сторону, и после секундного раздумья, оглядываясь по сторонам, добавил, – Запиши меня в клуб, пожалуйста, – даже позволил себе улыбнуться, глядя на ту говорливую девочку со странными волосами. Из всех перечисленных в списке мест, музыкальный клуб казался одним из тех немногих мест, куда он еще раз пожелал бы заглянуть, если только Мику больше не будет терзать его просьбами исполнить что-то из старого репертуара. Хотя сама она, кажется, знает огромное количество песен, как вроде упоминала в разговоре, если с ней пообщаться подольше, быть может, действительно научит чему-нибудь стоящему. Это тоже знание, и так просто отказываться не стоит, тем более, она очень милая девушка, производящее не менее приятное впечатление, чем и другие встреченные им персонажи. Он выдавил из себя улыбку и добавил, – Тогда будет повод еще раз сюда зайти. Ты же не будешь против?