Точка отсчета (СИ) - "rineli". Страница 178

Тишина в зале неприятно звенела где-то в глубине сознания, настойчиво и яростно заставляя обращать на себя внимание. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны был долг. Долг сына, который должен был отомстить за несправедливую смерть родителя, за распад семьи, за всю ту боль, что причинила им Империя. А с другой… эта мерзкая, царапающая ум мысль, что Арнен где-то допустил ошибку. Его пугал даже призрачный шанс, что все его жертвы были впустую… Арнен вздрогнул и почувствовал, как в груди болезненно кольнуло. Колдун поспешил наполнить и вновь осушить свой бокал вина. Его руки тряслись, и он прекрасно понимал, что виной тому был далеко не алкоголь или же его болезнь. Желая вернуть свое самообладание, Арнен вновь поднял глаза на портрет отца и сделал глубокий вздох. Да, папа бы возненавидел его, и не только его. Отца тоже. За то, что они сделали с Орландом и Роганом, за тысячи убитых на войне и лабораториях людей, за то, как они извратили его изобретение… за то, что сделали с собой. Да, папа бы его возненавидел.

Но разве… разве во всем случившемся была вина Арнена?

Арнен вздрогнул, и его напряженные плечи разом опустились. Разве у него был выбор, когда отец заставил его, десятилетнего мальчика, участвовать во взрослом кровавом плане? Арнен нахмурился и внимательно посмотрел на изображение сурового альфы с насупленными бровями. Нет, у него не было выбора. Разве Арнен виноват в том, что родился Орланд и вытянул из папы все его силы, оставив от некогда цветущего омеги его изможденное худое подобие с болезненно бледной кожей и пугающе большими глазами? Разве по его вине в дом ворвались имперские солдаты и грубо схватили напуганного омегу, после чего волоком вытащили из дома и увезли?

Нет.

Был ли выбор у совета Ковена, когда они судили папу? Безусловно был. Могли ли они просто запретить ему заниматься колдовской деятельностью и вернуть домой к семье? Безусловно могли. Если бы его отпустили домой, стал бы отец так яростно мстить Ковену?.. Арнен крепко сжал в руке бокал, чувствуя, как к нему вновь возвращается его уверенность. Нет, он не стал бы мстить. Арнен не выбирал сам, кем ему быть, он делал то, что должен был, что от него требовали и даже теперь, осознав это, он не жалел о содеянном. Чего толку размышлять о несбыточном, когда пути назад уже не было. Не говоря уже о том, что его итак никогда и не существовало. И, пускай Милгрен был бы в ужасе от всего происходившего, но его спасает одна вещь. Весьма печальная и глубокая, положившая начало войне и страданиям. Милгрен умер. Ему просто не дали возможность остановить обезумевшего от горя отца. Не дали прожить свою жизнь.

Генронд и Милгрен Мейлентоны. Арнен Мейлентон. Орланд Мейлентон. Так почему же все пошло наперекосяк? В какой момент их мир рухнул?

Вся их семья, жизнь, их счастье было растерзанно, прилюдно осквернено и сломано. Им всем не было места в этом мире. Не было его и для Арнена, которого этот мир искорежил и заставил быть таким. Подчинился и отец, став таким же жестоким и безумным, как маги Совета Ковена. Колдун усмехнулся и сделал еще глоток вина. Этот безумный - безумный мир. Арнен перевел взгляд на папу и глубоко вздохнул, невольно улыбнувшись. Милгрена Мейлентона любили все… его невозможно было не любить. И эта же любовь, которая некогда делала их семью такой счастливой и крепкой, сейчас убивала Арнена, убивала светлую память о его папе. Омеги уже так давно нет в этом мире, а он до сих пор продолжал цепляться за него и вмешивать в деяниях, которые бы его расстроили и ужаснули. Наверное, если бы омега увидел своего сына сейчас, увидел, каким он стал, он бы огорчился и заплакал. Даже после всего, что Арнен совершил, папа бы все равно бы переживал за него и боялся за него. Вот таким был его папа.

Арнен Мейлентон. Орланд Мейлентон… Милгрен Мэйлентон.

Арнен мягко улыбнулся, после чего поднес руку к портрету папы. Сколько лет он смотрел на него, цепляясь за картины прошлого? Достаточно долго… Настало время его отпустить, ведь он не должен был увидеть его последние деяния Арнена. Его пальцы легонько коснулись слоя краски, словно боясь поцарапать своей грубой кожей нежное лицо омеги. В тех местах, где пальцы касались холста, краска начинала шипеть и чернеть, уничтожая картину и прожигая в ней дыры. Постепенно полотно объял огонь, который старательно стирал с добродушное лица из этого мира, превращая некогда красивые мазки в пепел. Этим портретом Арену больше не нужно вдохновляться. Этот портрет уже видел достаточно.

А еще как никогда ясно колдун осознал одну вещь. Жизнь пошла наперекосяк с появлением братьев Мейлентон.

А значит, на братьях Мейлентон все и должно было закончиться.

Как только с разговорами было покончено, Орланд отправился на описки Рогана.

На импровизированном Совете присутствовали все, кроме омег. Кальн занимался лучниками, Магистр Ирия распределял отряды магов, поэтому в просторном переговорном зале собрались одни альфа. Рассказ альфы огорошил их, Дэнар даже выступил против самоубийственного решения друга, но выбора у Совета все равно не было, ведь условия Орланда были слишком уж хороши, да и давали им серьезные преимущества. К тому же, отменить сделку с божеством было уже невозможно. Оставив друзей перекраивать план сражения, Орланд покинул зал, решив оставшееся время провести с тем, ради которого все и замышлялось. Он шел по мостовой, огибая группы воинов, и ловил себя на мысли, что, несмотря на сложившуюся ситуацию, Орланд был спокоен. У него не было сомнений в том, что он поступал правильно, что его решение спасет жизнь не только Рогану, но и многим другим воинам. Что он наконец-то сам решил свою судьбу и выбрал свой путь, в конце концов. Единственное, отчего Орланду было трудно отделаться, так это от зарождающегося чувств тихой грусти, которая только усилилась, когда он увидел омегу.

Роган сидел за столом и изучал план Внутреннего замка, пытаясь разобраться в хитросплетениях ходов для прислуги и тайных переходов древнего строения. Черная грива его непослушных волос была собрана в импровизированный пучок на затылке, придавая Рогану какой-то домашний уютный вид. Черная рубаха, темный вязанный мешковатый свите скрывали его все еще слишком тощую фигуру. Лишь тонкие запястья и длинные пальцы выдавали его с головой. Омега заметил его появление, не мог не заметить, но отчего-то не желал прекращать свое чтение и обратить внимание на Орланда. Но альфа не был против. Сейчас он спокойно рассматривал уже давно изученные черты и видел в них что-то новое. А может он просто придумывал все это, чтобы сохранить в своей голове более живой, более детализированный образ. И все же, стоять и просто смотреть было тяжело.

Орланд глубоко вздохнул и только после этого Роган поднял голову.