Точка отсчета (СИ) - "rineli". Страница 198
- И это говорит Бог Хаоса? Вздор, раньше бы тебя это не смутило!
- Хаоса, Кекри, но не Смерти! Да, меня бы это не смутило, но, в отличие от тебя, за годы заточения я осознал свою ошибку - Великие Духи не создавали нас для того, чтобы истреблять своих детей! Мы должны их вести защищать…
- А как еще я должен был выбраться из плена? Ждать, когда обо мне вспомнят? – закричал в ответ Кекри. Его глаза горели пламенем, а клинок источал столь яркое магическое сияние, что мог ослепить. Была одна слабость у Бога Войны – загоревшись, он не мог сам потушить Пламя своей ярости. И Льёкио знал это. Знал и старался разжечь это пламя еще сильнее, дать ему вызвериться. – Я Бог Войны, меня создали таким, а затем наказали!
- Ты создан из борьбы и соперничества, а Войну ты себе придумал сам! .ты не зло и никогда им не был, – покачал головой омега. – И наказали тебя не за твою суть, а за твою опрометчивость, глупость и ребячество! Но ты столь недалек, что даже таких простых вещей понять не способен!
- Замолчи! – закричал Кекри и понесся в сторону омеги.
- Не замолчу! – выдохнул он и растворился в клубах черного тумана. Клинок альфы в очередной раз рассек воздух, зля еще больше. – Ты смешон, и я тебя обдурю, как простака! Жалкий, обозленный Бог! Не удивительно, что от тебя все отвернулись…
Кекри едва не взревел от накатившей злобы, если бы не одно но. Он почувствовал легкое дуновение, словно прохладный сквозняк прошел по его спине, скользнул по шее и коснулся волос. Не раздумывая, он обернулся и резко, наугад, сжал руку. Мгновение, и его пальцы сжимали хрупкое запястье, а сам Льёкио замер и с испугом смотрел прямо в его глаза. Кекри хищно улыбнулся и произнес:
- Поймал.
В следующий момент его пальцы сомкнулись на шее Льёкио. Омега дернулся, пытался убежать, но альфа держал его крепко, не давая и шанса на освобождение из его стального захвата. Сердце колотилось, как бешеное, а руки упорно царапали пальцы Кекри. Он смотрел прямо в глаза своей погибели, ища в них хотя бы отголоски разума, но их там не было и уже очень давно. Кекри поглотила его ярость, сожрав его сущность. Льёкио начал хрипеть, в глазах потемнело, а голова налилась свинцом, но он продолжал бороться. Бороться до тех пор, пока его руки не соскользнули вниз, а тело обмякло… Лишь в этот момент альфа понял, что сотворил.
Кекри словно окатило ледяной водой, и он резко отпустил Льёкио. В тишине зала было слышно лишь мягкое шуршание – тело омеги мягко осело на пол и больше не двигалось. И выглядел он так… неестественно, страшно, словно сломанная кукла. Тонкие раскинутые руки, широко распахнутые глаза, раскрытые искусанные губы - ничего Божественого в этой фигуре не было… Ярость ушла на второй план, сменившись опустошением.
- Льёкио… - тихо произнес Кекри, падая на колени. Его дрожащая рука нерешительно потянулась и провела пальцами по щеке омеги. – Ты же не… Льекио!
Альфа схватил омегу за плечи и легонько потряс, но это не помогло. Тот продолжал смотреть затуманенным взглядом куда-то вглубь залы, никак не реагируя на попытки его растормошить его.
Примечание к части Песни-вдохновители:
Armaud – The Town of Light OST
Normand Corbeil – Piano suite
Oceans Divide – Lipstick Lies
Финал
Кекри смотрел на него, чувствуя, как разливался по телу холод. От былой ярости, мешающей здраво мыслить и видеть, теперь не осталось ни уголёчка. Особенно теперь, когда у него на руках лежал Льекио. Он не дышал. На его тонкой шее, словно в назидание, начал проступать багровый отпечаток от рук.
А Кекри все продолжал смотреть и смотреть.... сколько же веков он не видел его так близко? Пять? Семь? Десять? Уже не важно…
Рука альфы сама потянулась и заправила за ухо выбившуюся кудрявую рыжую прядь. Льекио не любил, когда они лезли в глаза.
Потом пальцы провели по щеке, несмело коснулись губ, а затем и искалеченной шеи. Сейчас, когда в сердце Кекри больше не горело пламя ярости, не клокотала и жажда мести, он не чувствовал даже боль и раскаяние. Он ничего не чувствовал. Лишь пустоту… всепоглощающую пустоту, которую чувствуют, когда уже слишком поздно. Когда больше уже ничего не осталось и ничего нельзя было исправить.
…Льекио все знал, но все равно сделал это…
«Ты не зло и никогда им не был…».*
Кекри бесстрастно продолжал смотреть на омегу, наконец, осознавая, что Льекио до самого конца был на его стороне. Он не бросил его, не отмахнулся даже в минуты, когда Кекри с головой поглотило безумие. Он отомстил, но на обломках поблекшего королевства, это не имело никакого смысла. Не было ни радости, ни печали, а лишь тоска и пустота. Наверное, то же чувствовал Великий дух, когда он ранил Похьёлу…
Теперь Кекри все осознал и понял, о чем говорил омега. Жаль, что он понял так поздно…
Альфа медленно наклонился и мягко поцеловал лоб омеги, а после потерся кончиком носа о его холодную щеку.
- Мы идем домой, - прошептал он и закрыл глаза.
Постепенно их тела потеряли очертания, и, обратившись в туман, устремились в небо.
Наступила тишина.
Нет, все так же снаряды с грохотом разрушали стены жилых домой и вражеских укреплений, со звоном ударялись друг о друга лезвия мечей, скрипели и гнулись под ударами латы... это была иная тишина. Она шла из глубины души, где-то на уровне интуиции, заставляя тут и там людей просто остановиться на месте и посмотреть на небо. Красное грозовое марево больше не пугало. Тучи, до этого момента кружившие вокруг Ордона, замерли на месте, и, постепенно, воронка над столицей исчезла. Переливами, красные облака сменялись на невесомые, застывшие во времени, серые тучи. Каждый человек, стоявший на площадях и улицах, в укреплениях и штабах, каждый из них чувствовал эту неестественную тишину в своем сердце. Словно клокочущие до этого чувства долга перед Империей, страха смерти и потери близких, ярости и гнева, все словно… поблекло, но осталось.
Словно по волшебству, разом, на землю начали опускать снежинки. Невесомые, крупные, без ветра они спускались прям на землю и оседали на обломках разрушенных магией и огнем домов. Кружились вокруг шпилей башен с вражескими флагами, летели мимо заведенных осадных орудий и опускались на тела погибших. Тонкая пелена укрывала помятые доспехи, искривленные от боли лица и руки, которые даже после смерти продолжали крепко сжимать свое оружие. Достойные сыновья Кекри. Лишь кровь не мог скрыть этот чистый белый снег, поэтому вскоре земля вокруг напоминала выбеленное поле, на котором, то тут, то там, распускались грозди кроваво-алых бутонов. А снег все падал. На плечи, лип к плащам и шапкам, застревал на ресницах. Он кружился, залетал в разбитые окна и оседал на полу, но Джен не обращал на него никакого внимания. Как он мог, когда перед ним был Эйрик. Уставший, вымотанный… разбитый.