Изгнанница (СИ) - Булгакова Ирина. Страница 13

Онемевшая, не в силах поверить в то, что избежала смерти, потная от пережитого ужаса, Лорисс лежала неподвижно, не сводя остановившегося взгляда с того места, где только что сидела кошка.

Опомнилась Лорисс только тогда, когда услышала знакомое хрюканье. Заморыш перебрался через нее и ткнул пятачком в плечо. Но девушка не могла заставить себя оторвать взгляда от колючих ветвей. Тогда Заморыш придвинулся к ней и маленькими лапами с острыми коготками, стал осторожно перебирать пряди волос, выбившиеся у нее из косы. За три дня блужданий, волосы запутались, но Заморыш не причинял боли.

Наконец, Лорисс перевела дыхание и села, спиной прислонившись к стволу дерева. Пряный еловый дух успокаивал, навевая воспоминания о деревенской бане. Мать любила заваривать мягкие еловые шишки в крутом кипятке и настоем плескать на горячие камни. “Вот тебе баня - парной дух, веники березовые, парься, парься - не ожгись, да смотри, с полка не свались”, - приговаривала она. Отчаянная мысль: не лучше было бы Лорисс сгореть со всеми, разбудила тоску.

Заморыш забрался к ней на колени. Он по-прежнему перебирал прядь волос, выбившуюся из косы.

-Заморыш, - хриплым голосом произнесла она, - надо выбираться отсюда. Не то достанемся на обед кошке. Второй раз так уже не повезет.

Заморыш снисходительно фыркнул и лапами обхватил ее за шею, готовясь к долгому путешествию. Его влажный пятачок чертил мокрые дорожки по ее щеке, а дыхание с переменным успехом согревало шею.

Рассвело. Ласковые лучи Гелиона пригревали землю, обещая жаркий день. Сиреневые одуванчики поворачивали пушистые соцветия вслед за светом. Высокая трава колыхалась, откликаясь на прикосновения свежего ветра.

Сказочная поляна. Жаль, что нельзя остаться тут навсегда. Исполинское дерево молчало, прислушиваясь к ее мыслям.

-Спасибо за ночлег, - Лорисс провела рукой по колючим веткам. - И тебе спасибо, Лесной Дед, за милость твою.

Последний раз окинув гостеприимное дерево жалостливым взглядом - погубит его лиана, как пить дать, скоро погубит, Лорисс безошибочно нашла то место, откуда вчера вышла, занятая поисками пропавшего Заморыша. Она помнила, что там, среди молодых тополей, в глубине зарослей Кукольника прятался родничок.

Родник весело бурлил, теряясь в густой траве. Напившись студеной воды, Лорисс рукавом вытерла рот и застыла от изумления. Мясистые листья Кукольника протягивали ей, словно на ладони крупные зрелые плоды. Ярко-красные ягоды, каплями крови застывшие на листьях, оказались твердыми на ощупь. Кукольник слыл на редкость ядовитым растением. Но был один секрет. Если сорвать ягоды до того, как они станут мягкими, то у них обнаруживалось иное свойство. Одна такая ягода, если ее прожевать и проглотить, давала исключительный заряд бодрости. И тогда можно было горы свернуть. Правда, и расплачиваться, как предупреждала старая Фаина, приходилось всерьез.

-У каждого человека свои странности, - нараспев говорила она, в то время, как Лорисс помогала ей сушить лечебные травы, - кому и молоко отрава. Кто-то съест ягодку - натворит дел - и как с гуся вода. А другой, потом всю жизнь расплачивается. Голова, там, болит, или животом мается. Но хвори телесные ничто перед хворями душевными. Как бы не пришлось потом всю жизнь жалеть о том, что ягодку красную в рот положил. Одна радость - когда она в самом соку не угадаешь. Вот глядишь - зеленая еще. Ждешь день, другой. А завтра приходишь - переспела, не годится. И к лучшему - люди глупые много дел бы натворили.

Сейчас ягода была в самом соку. Бережливость взяла верх - грех оставлять в лесу такое чудо. Поколебавшись, Лорисс положила в карман несколько ярко-красных ягод.

Вдруг Заморыш пронзительно пискнул, вздыбил шерстку, и зарылся пятачком куда-то за косу.

-Ты чего испугался, глупенький? - начала успокаивать его Лорисс, прижимая к себе дрожащее тельце. - Тише, глупый. Все хорошо, - ее рука ласково поглаживала мягкую шерсть.

-За ягоду, чего ж не благодаришь? - услышала она скрипучий голос и от неожиданности чуть не уронила Заморыша. Если бы он крохотными когтями не вцепился ей в рубаху, больно царапая кожу.

На пеньке, поросшем сизым мхом, том самом пеньке, на котором вчера отдыхала она, теперь сидел старый, сгорбленный дед, в обветшалом, грубо плетеном изо льна балахоне. Узловатые старческие руки, похожие на корни лианы сжимали черную палку. Серые всклоченные волосы спускались до плеч, спутываясь с такими же серыми бровями, усами, бородой. Лорисс показалось, что на лице старика не осталось ни одного свободного от волос места, кроме шишковатого носа и глаз.

В этих глазах Лорисс и утонула. Два черных омута в жаркий день, в таинственной глубине которых плавает - то появится, то пропадет - огонь-рыба.

-Здоровья тебе, Лесной Дед, - протолкнула Лорисс сквозь пересохшее горло знакомые слова.

-Тебе здравствовать, девушка, имени не знаю, и знать не хочу.

У Лорисс мелькнула мысль, что не Дед это разговаривает - ничто не дрогнуло на его лице в том месте, где предполагался рот. Так мог бы отвечать старый пень, если бы умел говорить.

-Спасибо за ягоды, Лесной Дед, - обрела дар речи Лорисс и низко поклонилась. Авось, не обидится Лесной Дед, будет к ней милостив. Заморыш дрожал, вцепившись в ее шею коготками до такой степени, что она чувствовала боль. Один из его рогов остро колол шею.

-Покажи зверя, что принесла в лес, - скрипнул Лесной Дед, и огонь-рыба полыхнула в глубине черного омута.

-Это Заморыш, - поспешила пояснить Лорисс. Ослушаться она не могла, но оторвать от себя Заморыша, значило оставить в его когтях клочки собственной кожи. Помучившись некоторое время, она сдалась. - Никак не могу, испугался он, что ли? - с натугой прошептала она, делая последнюю, бесполезную попытку.

-Оставь, - Дед махнул сухой, обтянутой коричневой кожей, испещренной глубокими морщинами, рукой. - От греха. Видел уже его.

-Он испугался, - дрожащим голосом оправдывалась она. Сердце бухало в груди - не приведи Свет разгневать Лесного Деда! Жизни ей тогда - как раз до того места, где наверняка ждала уже давешняя кошка. - Это Заморыш, он добрый, он не злой.

-Заморыш, - глаза у Деда сузились. Лорисс так и не поняла, то ли он улыбался, то ли хмурился. - Ну-ну, Заморыш. Не гоже, тебе, девушка, ходить с таким зверем за пазухой. Слугу, как и собаку, кормить надо, аль не слышала?

-Я рада бы, - пролепетала Лорисс, - но он ничего не ест…

Опять глаза у Деда сверкнули, а кустистые брови взметнулись вверх.

-Это он-то не ест? - затрещала лесная вековая плоть. - Не ведал я, ты глупа, девушка?

Если бы это сказал кто-то другой, Лорисс непременно бы обиделась, но сейчас она лишь коротко вздохнула в ответ.

-А коль не знаешь, чего он ест, чего ж носишь его за пазухой, у самого сердца?

Лорисс молчала, не в силах оторвать взгляда от зеленых стеблей и посмотреть в глаза Деду. Она боялась, что чувства отразятся у нее на лице, и мудрому Деду не составит труда прочитать все, о чем она думает. Что скроешь от него? У него в лесу тысячи глаз.

-Молчишь, - глухой треск заполнил поляну. - Эх, люди. Сначала наделаете дел, а потом расхлебывать приходится.

-Это все, что осталось от деревни, - невпопад прошептала Лорисс.

-Так что думаешь: то хорошее, что уцелело на пепелище?

-Не знаю, - тихо сказала Лорисс. И почему-то подумала о себе.

-А не знаешь, зачем подбираешь? Думать прежде надо. А ты? Так и кошка шкуру бережет, а человек - имя.

Куда скроешься от Лесного Деда? Все знает.

И вдруг, как в омут с головой.

-Лесной Дед, будь милостив, скажи, уцелел ли кто-нибудь из моей деревни?

Молния ударила в кряжистый вековой дуб и раскололась верхушка, грозно затрещала. Ломая ветки падала вниз мертвая крона, увлекая за собой молодые деревья.

-Подумала ли ты, девушка, когда спрашивать решилась? Аль правил не знаешь? Сейчас отвечу тебе, да и обращу хоть в кошку, хоть в лису. Что делать будешь со своим знанием?

Ни жива, ни мертва, стояла перед Дедом Лорисс, онемевшими руками прижимая к себе трепещущее тельце Заморыша.