Изгнанница (СИ) - Булгакова Ирина. Страница 57

Лорисс, по-прежнему стоя на коленях, медленно подняла голову и посмотрела на графиню. Даже в наступающих сумерках было заметно, как та покраснела. Лорисс вздохнула и отвела взгляд в сторону. Что сказать тебе, девушка? Обе мы оказались в странной ситуации: когда говорить правду, только усложнять ее.

-Что за растение у тебя в руках? - Лавелия улыбалась, но в голосе чувствовались слезы.

-Это Дед-да-бабка, - Лорисс положила корень с белесыми отростками в торбу и встала на ноги. - Только не знаю, зачем я его сорвал?

-Не понимаю.

-Сорвал, потому что трава редкая, не всем в руки дается. Да еще и осенью.

-Виль, ты говоришь загадками, - Лавелия старательно справлялась со своими чувствами. - Благодаря тебе, я научилась различать некоторые травы. У меня даже возникает порой обманчивое впечатление, что я и одна не пропаду в лесу. Но про Деда-с-бабкой ты ничего не рассказывал. Почему она не всем дается? Разве я не смогу ее сорвать, если найду, конечно?

-Не знаю, - Лорисс пожала плечами. - Мы могли бы проверить. Но я, к сожалению, уже ее сорвал. Дед-да-бабка растение особенное. С одной стороны стебельки гладкие - это бабка, а с другой колючие - дед. Смотрит иной человек, вроде бы все в порядке, а руку потянет - листья с двух сторон колкие. Такое растение целебной силы не имеет.

-А это в порядке?

-Сами смотрите, - Лорисс протянула графине правильные стебли.

-Интересно. А отчего это зависит?

-Кто же знает? Одним растениям слова особые нужны, другим - извиненья. Попробуй, сорви Кошачьи ушки - да не пожалей его при этом, у само… го ушки могут вырасти.

-Кошачьи ушки?

Лорисс кивнула.

-А это растение? Слова нужно особые знать?

-Нет, Лавелия. Это Дед-да-бабка. Оно само различает, кому в руки даваться.

-Чем больше тебя слушаю, - Лавелия доверчиво посмотрела на Лорисс снизу вверх, - тем скорее убеждаюсь: ты самый необычный человек из всех, с кем я была знакома, - и, не дожидаясь, пока Лорисс потупит смущенный взор, перевела разговор на прежнюю тему. - А в чем сила этой Дедки-да-бабки?

-Это трава не имеет отношения к телу, но к душе, - тихо ответила Лорисс.

-Ты говоришь о так называемых дурманящих травах? Тогда зачем ты ее взял?

-Не совсем так, Лавелия, - графиня оступилась, и Лорисс пришлось невольно поддержать ее под локоть. - Этот корень, если конечно употреблять его в малых количествах, освобождает дух от тягостных воспоминаний. Дает успокоение и радость. Действие его кратковременно, но порой измученная душа нуждается в такой передышке.

-Красиво. В тебе живет поэт, Виль. Ты не пробовал писать стихи?

Лорисс неожиданно для себя не рассмеялась, а как-то глупо хмыкнула. Напряжение спало. Она напрасно волновалась. Как она вообще могла подумать, что в голове у Лавелии возникнут мысли, далекие от правил приличия? И только она собиралась с облегчением вздохнуть, что гроза миновала, как графиня обернулась и порывисто сжала ей руку. Ее лицо оказалось вопреки приличиям недопустимо близко - наклонись и губами заденешь пунцовую щеку. Как Лавелия не сдерживалась, на глазах выступили слезы. Грудь ее, вполне заметная под рубахой, к тому же подчеркнутая корсетом, вздымалась. Лавелия так порывисто дышала, что по спине Лорисс прошел озноб. Она с ужасом поняла, что объяснения в любви не миновать.

-Виль… ты… я…

Слава Свету, она не успела ничего сказать! Никогда еще Лорисс так не радовалась появлению Флавиана.

-Лавелия, я беспокоился, - тот возник слишком близко, чтобы не слышать того, о чем говорила, а быть может, как раз не договорила сестра. - Разве можно уходить так далеко?

Царапины на его лице стали совсем не заметны. Вместе с безупречной внешностью к нему вернулась прежняя надменность и желание в каждой мелочи отстаивать нерушимое правило “я господин”.

-Виль так интересно рассказывал мне о травах, - тихо заговорила Лавелия, стараясь за нарочитой монотонностью слов спрятать бурное волнение.

-Вот как? Я уж, было, решил, что дело обстоит как раз наоборот: самое интересное рассказывала ты…

Бросив на Флавиана короткий взгляд, Лорисс мысленно позавидовала его умению владеть собой. На его лице застыла легкая улыбка. Что вы говорите? Намек? Отнюдь. Вежливое напоминание о том, чего делать нельзя. Ни при каких обстоятельствах. И ни с каким спасителем. Особенно, следует отдельно подчеркнуть, если он далек от той среды, где ты, милая девочка, воспитывалась. Романтика: ночь, пожар, дождь, кошки, - все очень мило. Эмоции - и ничего более. В приличной обстановке, девочка, ты с улыбкой вспомнишь, быть может, о своем спасителе, испытав малую толику признательности - но и только. Кто он, милая, и кто ты? Рядом с эмоциями ничто так близко не ходит, как глупость. Помни о том, и держи себя в руках… Тьма возьми.

Посчитав, что дальнейшая семейная сцена обойдется без ее участия, Лорисс учтиво склонила голову и поспешила удалиться. Не без внутреннего ликования. Хорошо еще, удалось уйти от опасного места, не спотыкнувшись. Между лопатками закололо, стоило только представить, каким взглядом проводил ее Флавиан. Лорисс так и не смогла отделать от мысли, что имей такой взгляд физическое воплощение, он проткнул бы ее, как мечом.

-Слава Свету, ты вернулся, Виль! - Далмат развел руками. - Ужин готов, а нашего знаха… знахаря, смешно звучит, нет.

-Ты уж сразу скажи - колдуна, - Северин осторожно разогнул спину.

-Ты следи за речью, Сысой, а то мы тогда по уши в дерьме.

-Почему это еще?

-Это знахарки обязаны оказывать помощь всем, кому ни попадя, - Далмат подмигнул Лорисс. - А за деяния колдуна вовек не рассчитаешься. Каждый колдун сам за себя. А у знахарок закон общий имеется. Они клятву дают, когда посвящение проходят, и имя восточное принимают. Отступятся - собственное мастерство ее и покарает.

-Это как?

-Вот сейчас Виль нам все и расскажет.

-Я не знаю, - буркнула Лорисс, вынимая из торбы мясистые клубни. - Сколько себя помню, у нас всегда Фаина была. И ничего такого она не рассказывала.

-А я вот знаю, - Далмат посолил суп. На их счастье уцелел единственный мешочек с солью. Чего не скажешь о приправах. - Мне одна знахарка знакомая рассказывала. Обращался как-то к деревенской, сам-то я городской.

-Знаю я, зачем ты обращался, - Северин хитро улыбнулся.

-Много ты знаешь, Сардарий. Это у тебя одни девки на уме, а у меня болезнь душевная была.

-Как интересно, - Северин с неподдельным удивлением уставился на Далмата. - У тебя, и вдруг душевная?

-Интересно ему. Не знаю, что случилось, но в один прекрасный день… хотя, если подумать, какой же он прекрасный? Не важно. Так вот, хочу, как-то, взять в руки нож острый и такой страх меня берет, что невозможно высказать. Вот прямо душу наизнанку выворачивало, стоило только посмотреть. Уж и заставлял себя, и уговаривал, и приказывал - ни в какую. Только прикоснусь, и дыхание спирает, как без воздуха под водой. Думал, пройдет. День, другой - все то же. На меч и вовсе смотреть не мог. Трясло всего.

-Ничего себе! - Лазарь, мирно отдыхавший у костра, приподнялся. - И что же?

-А то же. Вот пришлось к знахарке обратиться.

-Помогло?

-Сам-то, как думаешь?

-Слушайте вы его больше, - Глеб вышел на поляну и устало присел на поваленное дерево, потеснив Лорисс.

-Ты, Глеб, не знаешь - и не говори.

-Может, ты и обращался к знахарке, но по другому поводу. После знакомства с некой молодой особой. Она, конечно, была так хороша, что…

-Я и говорю, по другому поводу, - обрадовался Северин.

-Хватит, - повысил голос Далмат. - Не о том речь. Вот она мне, эта знахарка и рассказывала. Что если отступится от клятвы, и не поможет тому, кто обратиться к ней, то однажды, заварив себе какой-нибудь боярышник, выпьет его и отправится в Полуночный мир, как будто выпила она… Виль, подскажи.

-Если выпить настойку корня Кукольника, то запросто можно умереть.

-Вот! Виль не даст соврать.

Не обнаружив возле костра металлической кружки, в которой обычно заваривала траву, Лорисс поднялась и пошла на поляну, где невдалеке от костра паслись расседланные лошади. Там, на траве лежали седельные мешки. Во всяком случае, те, что удалось спасти.