И на всех одна звезда (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 21

— Пап, ты не сердись, — затараторила она, — это я сказала, что ты сегодня приезжаешь… А то, ну что он, бедный, ходит и ходит…

— Бедный… — многообещающе протянул Дамон, подробно разглядывая юношу, который даже голову в плечи втянул, хотя голос мужчина не повысил.

— Сивилл у нас обедает еще… а то тетя Сим говорит…

— Ага, обедает!

— ПАП! Он — хороший! — Ингер перешла от просьб и оправданий к решительному тону, тоже не думая уступать.

— У тебя все хорошие! Иди лучше посмотри, что твой хороший сотворил! — Дамон махнул в сторону распахнутой двери, из которой доносился голос хлопочущей вокруг эльфенка хозяйки дома. Ингер удалось переключить мгновенно, и она убежала узнавать в чем, — а точнее в ком — дело.

Сивилл стоял бледный, как смерть, — так что пятно на месте недавнего ожога выглядело едва ли не свежей раной.

— Это неправда, — тихо сказал он, не поднимая глаз, когда мастер Фейт развернулся к нему, — Неправда! Я никого не пытал… Вы извините! Я не подумал… Я только хотел спросить… Понять…

Он сбился и потеряно замолчал. Сивилл, конечно, не ждал слез умиления по поводу своего появления, но то, что происходило, было более чем унизительно. Разыскивать доктора Фейта было огромнейшей ошибкой с его стороны и делать ему здесь нечего… У юноши еще хватило сил выдавить:

— Простите, я вам больше не помешаю… Я пойду.

И подскочил, ощутив на плече сильную руку.

— Идем. Нам действительно нужно поговорить.

Сивилл по-настоящему был уверен, что умирает.

Ему было очень страшно, но вместе с тем, где-то на краю сознания гнездилась капелька благодарности к человеку, который провожал его за грань. За свои восемнадцать лет, Сивилл видел достаточно смертей, подавляющее большинство из которых приходилось на годы его служения Азару, и к тому же был избавлен от сентиментальных иллюзий относительно его светлых протагонистов в сценарии жизни. Так что на полном серьезе считал поступок странного седого лекаря — милосердием. Больше того, — ведь в свой последний миг он был не один…

То, что он не умер и даже не спит — юноша смог понять не сразу.

В мрачном провале бездны медленно зажигались, делаясь все ярче и ярче, черно-белые искры. Затем, их разбавили яркие густо-насыщеные цвета радуги, преображаясь в сплошной слепящий хоровод вертящихся вокруг себя сполохов. Они не гасли, но постепенно как бы рассеивались, и сквозь них проступали очертания леса. Каждый, даже самый маленький листик или веточка — были отчетливо видны. Тени и свет вдруг приобрели необыкновенную резкость, а радужные искры причудливо кружили и оседали вокруг…

Сивиллу казалось, что он слышит невыразимо прекрасное пение, исполненное светлой печали. Сам воздух вибрировал непередаваемой музыкой, в которой ноты и аккорды балансировали на грани парадокса, соревнуясь и сочетаясь друг с другом прихотливо причудливым образом на самом пороге восприятия. И, тем не менее — заглушая собой все иные звуки…

Юноша беспомощно хватал ртом вязкий воздух, глядя широко распахнутыми глазами в раскрашенное в индиго небо, усеянное гаснущими и вспыхивающими звездами, которое плавно двигалось по кругу, — и не мог вспомнить даже свое имя…

Мысль что-то вспоминать вообще не приходила ему в голову. Любая мысль.

Однако постепенно, пусть и очень неохотно, — восприятие прояснялось. Искры и пятна все еще вертелись перед глазами, очень хотелось пить… Сивилл каким-то образом сел, переживая очередной наплыв эйфории от понимания, что он вполне живой (мертвые не могут хотеть одновременно: есть, пить и… уединиться в зарослях погуще), и находится в хорошо знакомом месте неподалеку от замка.

Некоторое время, он просто бездумно радовался тому, что живет и дышит. Потом осмотрелся, и наконец удивился: место его сна было окружено непроницаемым защитным барьером, а изголовьем ему служила дорожная сумка, в которой нашлись очень интересные ингредиенты и травы, и даже несколько монет. Сивилл тупо смотрел на содержимое, отказываясь понимать, что все это значит, и только один человек мог что-то объяснить ему…

Однако доктор Фейт так и не появился. Ждать дольше, — определенно не имело смысла: с тем же успехом можно было ждать второго воплощения Черного Мастера! Идти в замок? Сивилл все же не страдал хроническим слабоумием, мазохизмом и склонностью к самоубийствам!

Ему показалось, что он понял, что значила эта инсценировка. Ему словно подарили новую жизнь. С чистого листа. Как там еще говорится? Подарили шанс… Таких роскошных подарков ему еще не делали!

По правде сказать, ему вообще не делали подарков.

Чем больше проходило времени, чем отчетливее он становился способен рассуждать, тем больше вопросов хотелось задать человеку, который помог ему таким необычным способом.

Вот только сейчас юноша совершенно растерялся и едва ли мог озвучить их. Подчиняясь тяжелому взгляду пронзительно черных глаз, он присел на краешек табурета в кухне, и уткнулся в подставленный чай, кроша нервными пальцами булочку.

— Как ты меня нашел?

— Я… я случайно услышал, что вы из Тарешта. Обошел больницы в городе, спрашивая, не знает ли кто о вас… — Сивилл отчетливо понимал, что натворил не просто очередную глупость, но что-то совсем скверное.

Дамон от этого известия мысленно застонал, хотя и ожидал нечто подобное. Он думал, что у него мало забот? Довольно неприятно узнавать насколько ты оказывается наивен! Сивилла видели солдаты Конрада, и потом, хромой парень с разноцветными глазами и следом от ожога на щеке достаточно приметен и без раскрашенных волос… Итого: пятеро сейчас и с десяток человек вскорости — знают, что темный магеныш жив. Полгорода как минимум — знает, кого именно тот искал. Конрад и Рузанна узнают обязательно, к гадалке не ходи! В отношении них, — Дамон, конечно верил в благородство, но не настолько. Плюсом ко всему, он в Мауре натворил дел, которых не скрыть при всем желании: закопай он эльфенка под ближайшим кустом, его передвижения теперь, наверное, можно отследить в точности до пары шагов по резонансу от Башни к ее Лорду, — столько раз он использовал чары, хотя и старался их тушить.

И как долго, спрашивается, после этого ждать 'делегацию' Совета к крыльцу?! Вот так и заканчивают мягкосердечные идиоты!

И что ему теперь делать? Лечь, в случае чего, трупом на пороге, спасая и сидевшее перед ним нахохлившееся наказание, и эльфенка, который от его присутствия впадает в истерику… не говоря уж о самом дорогом — Ингер.

— Я правда не хотел вас беспокоить, я только… — О! голос все-таки прорезался! Сивилл переливался из бледно голубого в пунцовый и обратно, — Я хотел сказать спасибо, что вы меня спасли…

— Что уж теперь! Все, что мог — ты уже сделал! — невесело сообщил Дамон и определил, — Зато будет, кому позаботится о Динэ, когда меня нет.

— Что… — поразить магеныша сильнее, было трудно.

— Очевидно, что кроме как ко мне, идти тебе некуда, — объяснил Фейт, — И ты надеялся, что я тебе помогу.

Сивилл резко закусил губу: ему только что ясно дали понять, что он нахально напрашивается… В каком-то смысле, так и есть! И он действительно не представляет, что ему делать. От правды не скроешься: идти ему не к кому, денег нет, ничего, кроме как колдовать он не умеет, и то — по мнению авторитетных людей, из рук вон плохо.

На него нахлынул очередной привычный приступ горькой тоски, при мысли, что ровным счетом никому он не нужен. Правда, господин Фейт согласен оставить его при себе, поручив ответственное дело выносить горшки за лежачим больным…

Юноша вскинул голову, и наткнувшись на пристальный глубокий взгляд черных глаз, примерз к стулу от какого-то непонятного страха.

— Сивилл, в отличие от твоего бывшего господина, я не провожу свободное время, полируя короны, и не прячу в подвале, — знаю, тебя это особенно разочарует, — лабораторию, забитую зельями и артефактами. У меня есть работа, к которой я намерен вернуться. И кроме того, этот дом принадлежит госпоже Симилле. Если ее не устроит приложение в виде вас обоих, я буду вынужден съехать.