Книга Нового Солнца. Том 2 - Вулф Джин Родман. Страница 27

«Мы над облаками, – сказал я сам себе (и тоже чуть улыбнулся), – или скорее вершину скалы как саваном окутали низкие облака, чье присутствие было незаметно для меня в темноте, но каким-то образом известно моему хозяину. И вот теперь я вижу верхушки этих облаков – несомненно, высокую материю, как видел облака из глаз Тифона».

С этой мыслью я лег и заснул.

17. РАГНАРЕК – ПОСЛЕДНЯЯ ЗИМА

На следующее утро я по необъяснимой причине впервые ощутил неудобство от того, что проснулся безоружным. После утраты «Терминус Эст» я спал во время разграбления замка Балдандерса и не испытывал страха, а позднее бесстрашно продвигался на север. Лишь накануне без оружия я провел ночь на холодных камнях скалы и, наверное, просто потому, что очень устал, тоже ничего не боялся. Сейчас я думаю, что все эти дни и даже раньше, с тех пор как бежал из Тракса, я постепенно оставлял за спиной свою гильдию и начинал считать себя тем, за кого меня принимали окружающие – своего рода искателем приключений, каких я упоминал накануне в разговоре с мастером Эшем. Будучи палачом, я рассматривал меч не как оружие, а скорее как инструмент, должностной символ. Теперь же, оглядываясь в прошлое, я воспринимал «Терминус Эст» именно в качестве оружия, которого лишился.

Я размышлял по этому поводу, лежа на спине на удобном тюфяке мастера Эша, заложив руки за голову. Если останусь в стране, разоренной войной, то получу другой меч, и было бы разумно иметь при себе оружие, даже если вновь я поверну на юг. Вопрос в том, поворачивать на юг или нет. Если бы я остался на месте, возникал риск оказаться вовлеченным в битву, где я имел все шансы быть убитым. Но в моей ситуации вернуться на юг было бы еще опаснее. Абдиес, архон Тракса, наверняка назначил награду за мою поимку, а гильдия, несомненно, позаботится о моем умерщвлении, если меня обнаружат где-нибудь недалеко от Нессуса.

После неясных колебаний по поводу предстоящего решения, как бывает, когда еще не совсем проснулся, я вспомнил о Винноке и о том, что он рассказал мне про рабов Пелерин. Поскольку для нас позорно, если кто-либо из клиентов умирает после пытки, в гильдии нас специально обучали лекарскому делу. Я подумал, что вряд ли уступаю в этом отношении подручным Пелерин. Когда я вылечил ту девушку в хижине, то испытал неожиданный духовный подъем. У шатлены Маннеа уже и так сложилось хорошее впечатление обо мне, но я значительно выиграл бы в ее глазах, если бы вернулся вместе с мастером Эшем.

Несколько минут назад меня тревожила мысль об отсутствии оружия. Теперь же я решил, что все-таки небезоружен – решимость и план действий лучше, чем меч, ибо на них человек оттачивает собственные грани. Я скинул одеяло и тут впервые обратил внимание на мягкость ткани. В комнате было холодно, но солнечно. Казалось, со всех четырех сторон помещения находилось по солнцу, будто все стены и окна выходили на восток. Я подошел, не одеваясь, к ближайшему окну и увидел неровное белое поле, о существовании которого я смутно подозревал накануне.

Но то были не облака, а массы льда. Окно либо вообще не открывалось, либо я просто не мог справиться с механизмом запора. Тогда я прижался лицом к стеклу и постарался заглянуть как можно дальше вниз. Последняя Обитель, как я убедился вчера, стояла на самом верху скалы. Теперь же только эта макушка и торчала надо льдом. Я переходил от одного окна к другому, но вид оставался прежним. Вернувшись к своей кровати, я влез в штаны, натянул сапоги и накинул на плечи плащ, едва ли сознавая, что делаю.

В тот самый момент, когда я закончил одеваться, появился мастер Эш.

– Надеюсь, не помешал, – проговорил он. – Я услышал, что ты проснулся.

Я покачал головой.

– Не хотел тебя беспокоить.

Я непроизвольно провел обеими руками по лицу. Как ни глупо, но мне стало неловко за свою щетину.

– Я собирался побриться перед тем, как надеть плащ. До чего же я бестолковый! Я не брился с тех пор, как ушел из лазарета. – Я чувствовал себя так, будто мой мозг устало тащился по ледяной поверхности, оставив на произвол судьбы язык и губы.

– Могу предложить горячую воду и мыло.

– Хорошо, – сказал я. – А если я спущусь вниз…

– Будет ли то же самое? – Он улыбнулся своей странной улыбкой. – Лед? Нет. Ты первый обо всем догадался. Могу ли я спросить, каким образом?

– Давным-давно, нет, всего несколько месяцев назад, хотя теперь и кажется, что очень давно, я посетил Ботанические Сады в Нессусе. Там есть место под названием Птичье Озеро, где тела мертвецов остаются свежими навсегда. Мне сказали, что все дело в свойствах воды, но я уже тогда удивился, что вода озера обладает такой силой. Есть еще и так называемый Сад Джунглей, где листья зеленее, чем я мог себе представить: не ярко-зеленые, а темные с прозеленью, будто растения не могут использовать всю энергию, которую солнце изливает на них. Тамошние обитатели словно из другого, не нашего времени, хотя не могу сказать, из прошлого или будущего или же из чего-то третьего. У этих людей был небольшой дом, гораздо меньше твоего, но чем-то его напоминающий. Я часто вспоминал Ботанические Сады с тех пор, как покинул их, и подчас гадал, не состоит ли секрет в том, что время на Птичьем Озере остановилось, а в Саду Джунглей человек каким-то образом перемещается во времени взад-вперед, шагая по тропинке. Я не слишком много говорю?

Мастер Эш покачал головой.

– Когда я шел сюда, то увидел твой дом на верхушке холма. Но, вскарабкавшись наверх, обнаружил, что дом исчез, а долина внизу вовсе не та, которая осталась у меня в памяти. – Я замолчал, не зная, что еще добавить.

– Все абсолютно верно, – проговорил мастер Эш. – Я поставлен здесь, чтобы наблюдать то, что ты сейчас видишь. Но нижние этажи углубляются в древние периоды, из которых твой – древнейший.

– Да ведь это великое чудо.

– Чудесней то, что ледники пощадили этот отрог скалы. Верхушки более высоких гор погребены подо льдом, а эта скала защищена географическим феноменом столь тонкого свойства, что это могло произойти лишь по воле случая.

– Но в конечном счете и она погрузится под лед?

– Да.

– И что же потом?

– Тогда я уйду отсюда. Или, точнее говоря, я уйду незадолго до того, как это произойдет.

Меня охватил безрассудный гнев. Это чувство бывало у меня в детстве, когда я не мог заставить мастера Мальрубиуса понять мои вопросы.

– Я имею в виду: что будет с Урсом?

– Ничего. То, что ты видишь, – последнее оледенение. Сейчас поверхность солнца тусклая, но скоро вспыхнет ярким пламенем. Правда, само солнце сожмется, отдавая меньше энергии окружающим мирам. В конечном счете, если представить, что кто-то придет и встанет на льду, он увидит только очередную яркую звезду. Лед, на котором он будет стоять, – не тот, что ты видишь перед собой, а будущая атмосфера этого мира. И так будет продолжаться в течение очень долгого времени. Возможно, вплоть до заката дня вселенной.

Я подошел к другому окну и вновь поглядел на широкие ледяные просторы.

– Это произойдет скоро?

– Пейзаж, который ты сейчас видишь, существует в твоем далеком будущем, через тысячи лет.

– Но до того лед, должно быть, придет с юга. Мастер Эш кивнул.

– И спустится с горных вершин. Идем со мной. Мы прошли на второй уровень дома, на который я лишь мельком обратил внимание вчера вечером, когда поднимался по лестнице. Окон здесь было гораздо меньше, но мастер Эш поставил стулья перед одним из них и жестом пригласил сесть и взглянуть на открывавшуюся картину. Все было так, как он говорил: лед, прекрасный в своей чистоте, сползал по горным склонам, вступая в битву с соснами. Я спросил мастера, отдаленное ли это будущее, и он еще раз кивнул.

– Ты не доживешь, чтобы увидеть это заново.

– Но времени, отпущенного на жизнь человека, почти достаточно, чтобы достигнуть этого будущего? Он поежился и усмехнулся в бороду.

– Скажем так: это вопрос относительности. Этого будущего не увидишь ни ты, ни твои дети, ни дети их детей. Но процесс уже начался. Задолго до твоего рождения.Я ничего не знал о юге, но поймал себя на мысли об острове из рассказа Хальварда, о маленьких уголках, где живут и трудятся, спасаясь от сурового климата, земледельцы и охотники на тюленей. Островитяне с их семьями долго смогут ютиться в тех местах. Их лодки в последний раз со скрежетом причалят к каменистым берегам – «Моя жена, мои дети… Моя жена, мои дети…». – К тому времени переселятся многие из твоего народа, – продолжал мастер Эш. – Те, кого вы называете какогенами, милостиво возьмут их в другие, более благоприятные миры. Многие, очень многие уедут до окончательной победы льда. Видишь ли, я сам происхожу из этих беженцев.