Книга Нового Солнца. Том 2 - Вулф Джин Родман. Страница 37

– Верно мыслишь. Бьюсь об заклад, во второй раз сюда не скоро попадет.

Я не стал выводить его из заблуждения.

Однако до поры до времени его прогноз оправдывался, канониры противника перенесли огонь на дикарей справа, потрепав нас. Неуклюжие пехотинцы истошно завопили и затараторили при первых же выстрелах, а всадники, как мне показалось, обратились за спасением к магическим силам. Иногда их монотонное песнопение звучало столь явственно, что я начал разбирать отдельные слова, хотя они произносились на незнакомом мне языке. Один из всадников в буквальном смысле встал на седло, будто трюкач во время конных состязаний. Он поднял одну руку к солнцу, другую же простер по направлению к асцианам. Похоже, у каждого всадника имелось собственное заклинание, и, наблюдая за их редеющими под бомбардировкой порядками, я наглядно убеждался, каким образом эти примитивные создания проникаются верой в свои чары. Ведь выжившие неминуемо приписывали свое спасение чудотворной силе магии, а остальные уже не могли пожаловаться, что ворожба не оправдала их надежд.

Хотя наши кони продвигались преимущественно рысью, не мы первые столкнулись с противником. В низине черкаджи уже преодолели открытое пространство и обрушились на каре пеших воинов, будто огненная волна.

Я смутно опасался, что у противника есть оружие гораздо более мощное, чем у той контарии, – возможно, пистолеты и фузеи, какие были у зверолюдей, – и сотня бойцов, вооруженная подобным образом, без труда уничтожит любое количество кавалерии. Вскоре я убедился в обратном. Несколько рядов каре подались назад, и теперь я находился достаточно близко, чтобы слышать воинственные возгласы всадников, отдаленные, но тем не менее отчетливые, и видеть отдельных беглецов из числа вражеских пехотинцев. Некоторые на ходу отбрасывали свои огромные щиты, еще более крупные, чем зеркальные щиты пелтастов, но сверкавшие металлическим блеском. В качестве наступательного оружия они имели лишь скошенные на конце копья, не больше трех кубитов длиной, посылающие широкие ленты пламени, но пригодные только для ближнего боя.

За первым каре пехоты появилось второе, потом еще одно, и так дальше по всей долине.

Когда мы уже не сомневались, что нас отправят на помощь черкаджам, поступил приказ остановиться. Взглянув направо, я обнаружил, что дикари встали чуть позади и теперь отгоняли своих лохматых соседей на позицию в дальнем конце от нас.

– Мы в заграждении! Спокойно, ребята! – крикнул Гуазахт.

Я посмотрел на Дарью, она ответила мне таким же растерянным взглядом. Мезроп махнул рукой в направлении восточного края долины.

– Прикрываем фланг. Если никто не появится, мы сегодня неплохо проведем время.

– Но не те, кто уже погиб, – сказал я.

Бомбардировка, которая прежде сделалась менее интенсивной, теперь, казалось, и вовсе прекратилась. Нас окутала тишина, еще более пугающая, чем визг молний.

– Похоже на то. – Мезроп пожал плечами, тем самым напомнив, что мы потеряли лишь пару дюжин человек в отряде общей численностью в несколько сотен.

Черкаджи отошли назад, укрывшись за хобилерами, которые засыпали градом стрел передний край асциан, расставленных в шахматном порядке. Большинство стрел просто скользило по поверхности щитов, но некоторые из них все же вонзились в металл, и тот вспыхнул не менее ярким пламенем, окутался клубами белого дыма.

Когда шквал стрел несколько ослабел, квадраты асцианской «шахматной доски» снова двинулись вперед резкими толчками, точно бездушные механизмы. Черкаджи продолжали отступать и теперь оказались в тылу линии пелтастов, чуть впереди нас. Я вполне отчетливо видел их темнокожие лица. Отряд состоял в основном из мужчин – все бородатые, числом около двух тысяч. Но среди них я заметил примерно дюжину молодых женщин. Украшенные драгоценностями, они устроились в золоченых седлах под балдахином на спинах арсинойтеров, покрытых попонами.

Эти черноглазые смуглолицые женщины своими пышными фигурами и томными взглядами напомнили мне об Иоленте. Я указал на них Дарье и спросил, знает ли она об их вооружении. Сам-то я никакого оружия у них не заметил.

– Хотел бы заполучить одну из них, да? Или сразу парочку? Держу пари, они приглянулись тебе даже с такого расстояния, – засмеялась она.

Мезроп подмигнул мне и сказал:

– Я сам бы не отказался от двух красоток.

– Они будут драться, как альрауны, если кто-либо из вас рискнет подступиться к ним, – рассмеялась Дарья. – Эти Дочери Войны священны и неприкасаемы. Вы когда-нибудь видели вблизи животных, которые возят на себе этих женщин?

Я покачал головой.

– В атаке они невозмутимы, и ничто не может их остановить. Но ходят они всегда одинаково – прямиком на беспокоящий их объект, а потом еще чейна два не сворачивая. Затем останавливаются и возвращаются назад.

Тем временем я следил за происходящим. У арсинойтеров два больших рога – не столь широко расставленных, как у буйволов, но расходящихся под углом не шире, чем получается, если растопырить указательный и средний пальцы. Вскоре я убедился, что арсинойтеры наступают в точности так, как описывала Дарья, опустив рога вровень с землей. Черкаджи вновь сплотились и пошли в атаку, держа наперевес свои тонкие пики и размахивая раздвоенными мечами. Следом, намного отстав от этой стремительной волны, неуклюже затопали арсинойтеры с опущенными вниз черно-серыми головами и задранными хвостами. Полногрудые и смуглолицые девы поднялись на ноги под балдахинами, крепко сжимая в руках позолоченные шесты. Уже по тому, как они держались, можно было заключить, что их бедра полны, точно вымя дойных коров, и округлы, будто стволы деревьев.

Арсинойтеры провезли женщин сквозь водоворот сражения и доставили далеко (но не слишком) в глубь «шахматной доски». Асцианские пехотинцы стреляли в животных со всех сторон, карабкались по их серым бокам, стремились взобраться на низко опущенные головы, но те поднимали их на рога и швыряли в воздух. На помощь девам бросились черкаджи, шахматный порядок асциан смешался и, схлынув, освободил одну клетку.

Наблюдая за ходом боя, я понял, что мысленно сравниваю сражение с шахматной партией, и почувствовал, как кто-то еще, неведомо где, лелеет схожие мысли и бессознательно позволяет им кроить его собственный план.

– Как они хороши! – продолжала поддразнивать меня Дарья. – Их отбирают в двенадцатилетнем возрасте и откармливают медом и чистыми растительными маслами. Я слышала, их тела настолько изнежены, что они не могут спать на земле – остаются синяки. Поэтому за ними всюду возят мешки, набитые перьями. Если же перин нет, девушек укладывают спать в жидкую грязь, которая принимает форму их тел. Евнухи, ухаживающие за ними, добавляют в грязь нагретое на огне вино, чтобы Дочери Войны не замерзли.

– Надо спешиться, – сказал Мезроп. – Это сбережет силы животных.

Но я хотел наблюдать за сражением и поэтому не слез с коня, хотя вскоре из всего базеля только мы с Гуазахтом остались в седле.

Черкаджей вновь отбросили назад, и теперь они оказались под испепеляющим огнем невидимой артиллерии. Пелтасты падали на землю, прикрываясь сверху щитами. Из леса, с северной стороны долины, появились новые каре асцианской пехоты. Казалось, им не будет конца; у меня возникло чувство, что силы нашего противника неисчерпаемы.

Это ощущение усилилось, когда черкаджи пошли в атаку в третий раз. Одна из молний поразила арсинойтера, превратив животное и его прекрасную наездницу в сплошное кровавое месиво. Теперь пехотинцы начали целиться в этих женщин. Вот съежилась еще одна, а седло и балдахин вспыхнули и исчезли в облаке дыма. Каре пехоты двигались вперед по телам в ярких одеждах и трупам боевых лошадей.

По законам войны, победитель с каждым новым шагом что-либо теряет. Вот и теперь, захватив участок долины, противник обнажил фланг своего передового каре, и, к моему удивлению, нам приказали вернуться в седла, выстроиться в линию и развернуться для атаки. Сначала мы двигались рысью, потом легким галопом и наконец под рев медных труб ринулись вперед очертя голову.