Погоня за сокровищем (СИ) - Григорьева Юлия Геннадьевна. Страница 2

– И чай великолепен.

– Вы сговорились! – выкрикнула Тина, вскакивая из-за стола. – Как вам не совестно, маменька?!

Мадам Лоет изломила бровь, в насмешливом недоумении взирая на дочь. Та топнула ногой, затем еще раз и упала обратно на стул.

– Ну скажите же папеньке, что дед – это не выход, – взмолилась девушка. – Пожа-алуйста.

Маменька сделала небольшой глоток из чашки, поставила ее на блюдечко и вновь взглянула на дочь.

– Разве же может жена идти против воли мужа? – спросила она.

Может! Еще как может!.. Если захочет, конечно. И мадам Лоет ни раз горячо спорила с мужем, но сегодня она приняла его сторону. Тина состроила жалобные глаза, но получила в ответ сочувствующую улыбку.

– Это… это нечестно! – воскликнула девушка, утирая слезы обиды.

– Обманывать родителей тоже нечестно, как и пользоваться их любовью и доверием, – сухо ответила маменька, и Тина поникла. Виновата…

Безусловно виновата, но… Но! Разве можно было выбирать между прогулкой с нянюшкой по городскому саду и унылое нытье модной певички под нудный аккомпанемент оркестра, стоя с постной физиономией, когда вечный дружок Сверчок шипел из кустов, подзывая мадемуазель Лоет, чтобы рассказать ей, что в порту сейчас идет выгрузка диковинных животных? Кто бы устоял, кто?! Нет, конечно, их бы вскоре выставили в городскому саду, и родители непременно бы сводили дочь поглядеть на это чудо, но… Но! Как можно сравнивать скучное хождение между клеток и выгрузку?! Вот как?!!

Это же так здорово наблюдать, как грузчики и матросы, сквернословя и ругаясь друг с другом выгружают клетки с корабля при помощи огромной лебедки! А звери? Они же рычали, кричали, метались и бросались на людей. Это вам не попытки поддразнить животное, когда оно лежит в углу своей клетки, грустно глядя на вас, это жизнь! А чего стоила ругань хозяина зверинца и капитана, на чьем корабле привезли животных! Хозяин скряга пытался зажать обещанные санталы, а капитан так задорно бранился, что Тина и Сверчок только покатывались со смеху. Но и это еще не все! Кто не знает дочери господина Лоета? Тину знают все! Потому им со Сверчком дали погладить маленькую обезьянку, которая съела конфету, припасенную благовоспитанной девицей, а потом еще дали потрогать странное животное в твердой чешуе, которое смешно фыркало и топало толстыми лапами по полу своей небольшой клетки. И вот это все променять на городской сад и нравоучения нянюшки?! Нет, нет и нет!!! Ну как было устоять от искушения?

Никак… Тина и не устояла. Сознательно усадив няньку в тенек, поближе к подвывающей певичке и оркестру, мадемуазель Лоет дождалась, когда нянюшка начнет клевать носом, и дала стрекоча, клянясь Всевышнему, что успеет вернуться к моменту, когда Лисси проснется. По опыту Тина знала, что нянька проспит не менее часа, потому что была уверена – часа ей вполне хватит… Не хватило.

Когда юное создание опомнилось, животных уже погрузили на телеги и вывезли за портовые ворота, а на Кайтен опустился вечер. Охнув, Тина, подхватила подол своего легкого прогулочного платья и собралась броситься вслед за телегами, когда ее ухо сжали пальца родителя, и над головой торжествующе прозвучало:

– А я так и знал! Мадемуазель Адамантина Лоет, мы с вашей матушкой будем иметь с вами очень серьезный разговор. Дьявол меня дери, я в бешенстве, дочь!

Естественно, Лисси проснулась и, не обнаружив своей воспитанницы, переполошилась. Сначала были поставлены на уши парковые смотрители. Нянька очень надеялась, что Тина найдется в саду, потому что приказ отца не совать нос туда, где благовоспитанным девицам делать нечего, у них обеих имелся. Но егоза в очередной раз нарушила запрет, и няньке пришлось сказать, что дитя вновь умчалось, забыв обо всем на свете. Сама Лисси побаивалась заходить на территорию порта, опасаясь крикливых и грубых мужланов, как она называла матросов и работников в порту.

И вот неутешительный результат. Папенька и маменька не желают слушать дочерней мольбы и заверений в том, что никогда, никогда-никогда, честно-честно, она не нарушит родительских запретов. Однако надежда на то, что папенька вскоре успокоится и не отпустит от себя свое сокровище, все-таки еще оставалась. Поэтому Тина еще разок шмыгнула носом, вытерла слезы и решила стать самой милой и послушной дочерью на свете.

– Вам налить еще чаю, маменька? – светским тоном спросила мадемуазель Лоет.

– Благодарю, дитя, но я уже сыта, – так же ответила ей мадам Адалаис.

– Хорошая нынче погода, не находите, маменька? – входя во вкус, продолжила Тина.

– Погода примечательная, дитя, – не отказала мадам дочери в беседе.

– Сегодня в городском саду выла-а-а-а, я хотела сказать была! Конечно, была мадам Нири со своим семейством, – Тина поерзала на стуле, скрывая досаду от оговорки, расправила платье и продолжила. – У мадам новая шляпка, такая милая, настоящий газон на голове, представляете? Если мадам Нири ляжет на траву, ей могут случайно снести косой голову… э-э-э… Я хотела сказать, что шляпка была столь милой, что мне даже показалось, что там непременно должна завестись живность, приняв мадам за лужайку… О-ох, – протяжно вздохнуло юное создание. Вести светскую беседу оказалось непросто, но, решив не сдаваться, мадемуазель продолжила. – А как очаровательно голоси… пела мадемуазель Ансали, просто чудо, какой тонкий у нее голос. И поет так нудно… э-э-э… дивно, конечно, дивно.

Мадам Лоет, все это время внимательная слушавшая дочь и кусавшая губы, все же не выдержала и расхохоталась. Тина насупилась, глядя на маменьку исподлобья, после тяжко вздохнула и сказала:

– Тяжело с вами, маменька, я вам о своем дне рассказываю, а вы хохочите. Где ваше воспитание?

– Прости, дитя, – все еще посмеиваясь, ответила мадам Лоет. – У тебя был очень занимательный день. Надеюсь, ты осталась им довольна?

– Еще бы, – проворчала Тина. – Кошачий концерт и газон на голове мадам Нири – что может быть увлекательней? Ой, – девица опомнилась, вновь расправила плечи и напустила на себя важный вид. – Замечательный день, маменька. И погода была примечательная, и концерт…

– Много животных привезли? – как бы между прочим поинтересовалась Адалаис Лоет.

– О-о-о, – глаза юного создания полыхнули восторгом, она громко шмыгнула и провела ребром ладони по горлу. – Маменька, там такие звери! Чудо, а не звери. Когда открылась клетка льва, матросы чуть в шта-а-а… Так перепугались! Мы со Сверчком за бочки спрятались, но клетку успели закрыть. Он так рычал! Громче только Самель на поварят рычит, точно вам говорю!

Мадам Лоет снова рассмеялась и с нежностью посмотрела на дочь, которая теперь с упоением рассказывала о зверях и разгрузке. Тина отчаянно жестикулировала, показывая размеры клеток и зверей, несколько раз вскакивала со стула, чтобы пробежаться по гостиной и снова упасть на стул в восторженном изнеможении.

– И ни капли раскаяния, – усмехнулась маменька, когда дочь выдохлась.

– Я само раскаяние! – возмутилась девица.

– Оно и заметно, – мадам Лоет покачала головой, поднялась со своего места и подошла к дочери, целуя ее в макушку.

Тина снова вздохнула и решила не сворачивать с выбранного пути исправления и благородного воспитания. Она поднялась вслед за маменькой и пристроилась рядом.

– А как ваш день прошел, мадам Лоет? – поинтересовалась она.

– И не спрашивай, – отмахнулась та. – Вначале все было чудесно, но потом прибыл курьер из конторы, и твой папенька устроил гипсовое побоище. После угомонился и засел за дела. А потом прибежала Лисси, и папенька разбил еще несколько гипсовых голов. Ты повела себя, как малое дитя и очень расстроила нас. После того, как сбежала со Сверчком смотреть драку на Персиковой улице, пока твой учитель литературы и грамматики вышел за хрестоматией, мы были уверены, что совесть в нашей дочери проснулась. Однако разочарование было столь сильным, что твой папенька пришел в невероятное негодование. Не скажу, что я осталась благодушной…

– Ма-аменька-а, – проныла мадемуазель Лоет, – я буду хорошей, клянусь вам! Хотите, я за ночь выучу десять длинных и нудных стихов? Хотите? Нет, правда! Я могу! Я все могу, я же Адамантина Лоет! Я дочь своего отца…