Сын убийцы миров (СИ) - Шатилов Валентин. Страница 6

– Ладно, потом разберемся, – философски вздохнула я. – Давай нашего Кромсайта поднимать.

И мы взялись за Андрея. За его безвольно висящие, как плети, руки. За безвременно поверженное тело.

Но тело не поддалось нашим усилиям. Оно оказалось на редкость тяжелым и даже не подумало сдвигаться с уютно належенного места. Впрочем, оно совсем ни о чем не подумало.

– Андрюша… – в отчаянии позвала я и потрогала его высокий сократовский лоб. – Андрюшенька… Ну приди же в себя…

В ответ наш герой простонал что-то нечленораздельное. Чем очень порадовал.

– Андрюшенька… – затормошила я его с удвоенной силой. – Открой глаза! Надо идти! Нельзя здесь лежать.

– Куда?… Что?… – равнодушно промямлил тот, все же делая попытку сесть.

Мы с Олежкой энергично способствовали тому, чтобы эта попытка увенчалась успехом.

– Мы где?… – пробормотал Андрей, усевшись. – Ой, голова как болит… И губа… Я, что, выпил лишнего?…

– Мы возвращаемся с вашей клубной тренировки, – поторопилась объяснить я. – На нас напали бандиты. Трое. Вот. Теперь пора идти домой.

– А бандиты? – недоуменно спросил Андрей. – Они уже ушли?

– В том-то и дело, что не ушли! Вот они лежат. Видишь? Один, второй, третий. Все тут. Все на месте, никто никуда не делся. Так что за них ты можешь быть совершенно спокоен. А вот нам надо идти!

– А почему они лежат? – не унимался Андрей, недоуменно таращась в темноту.

– Ты их побил, – вдруг подал голос Олежка.

– Я? – удивился Андрей (для друзей – Кромсайт Великий). – Я, что, с ними дрался?

– Ты дрался совершенно героически! – заверила я.

– Да? – он слабо улыбнулся. – Надо же – ничего не помню…

– Пойдем, пойдем, – заторопила я. – Давай, мы поможем тебе встать.

***

Когда мы сдали окровавленного и избитого Андрея с рук на руки его перепуганной родне (мама, папа, и две младшие сестренки), то наконец почувствовали облегчение.

Он, правда, вдруг начал порываться проводить все-таки нас до самых наших дверей – но объединенными усилиями его от этого удержали и уложили в постель. Мотивируя тем, что тут уже осталось идти всего ничего, да и не через запущенный парк, а по освещенным людным улицам.

– У тебя на платье кровь, – сообщил Олег, когда мы выходили из ярко освещенного подъезда андрюшкиного дома.

– Где? – всполошилась я.

– Да вот, на рукаве. Пятнышко. Наверно испачкалась, когда мы его поднять пытались.

Я внимательно оглядела рукав и опечалилась. Платья было жалко, ведь кровь так трудно отстирывается.

– Не жалей, – сказал Олежка, будто прочитав мои мысли. – Хочешь, я другое куплю?

Его наивность восхитила меня.

– А ты знаешь, сколько оно стоит? Купит он… Распокупался.

– Завтра.

– Что – «завтра»?

– Куплю завтра. Сегодня магазины уже закрыты.

– Ну почему же? – скривила я губы язвительно. – Бутики какие-нибудь сверхдорогие наверно открыты круглосуточно!

– Если хочешь – пойдем сейчас, – пожал плечами малыш. – Это даже лучше. Сразу поменяешь платье, чтоб бабушка случайно не заметила крови, когда мы придем. И не пугалась зря. Но тебе придется показать – я не знаю, где они, эти бутики.

– Тебе сначала надо научиться считать, – устало констатировала я. – А потом научиться деньги зарабатывать. И только после всего этого обещать ценные подарки. Ты в каком классе?

– Я на домашнем обучении. А деньги у меня есть. Вот.

Он полез во внутренний карман своей камуфляжной рубашки, что-то там расстегнул, вытащил и показал мне несколько тысячерублевых бумажек.

В полном обалдении я взяла с его ладони одну, поглядела сначала так, потом на свет – водяные знаки были.

– Откуда они у тебя? – спросила я охрипшим от изумления голосом.

– Это мои деньги. Карманные. На всякий случай. Если понадобится срочно – как сейчас. У меня с собой и доллары есть. Но более мелкие бумажки – сотенные.

Я молчала, потрясенно глядя на него. Вот так номер! Хороша была бы пожива парковым грабителям, доберись они до этих олежкиных долларов.

– Ха-ха, – сообщил он без тени улыбки. – Я пошутил.

– Насчет чего? Насчет долларов? Их все-таки нет?

– Доллары есть. Но я разбираюсь в их стоимости. И понимаю, что даже сотенная долларовая бумажка дороже тысячной рублевой.

– Извини, но я шутку твою как-то пропустила мимо ушей. Ты лучше скажи – ты, что, всем об этом рассказываешь? Что у тебя куча денег с собой?

– Нет, только тебе.

– Ну, хоть это слава богу… А мне-то за что такая честь?

– Тебе можно рассказывать.

– Это почему? Что во мне такого-этакого, располагающего к откровенности?

– Много чего. В каждом человеке много чего. Но в тебе – особенно много. Ты даже сама еще не знаешь сколько.

– И знать не хочу! – отрезала я. И то правда. Еще что-то узнавать о себе у меня никакого желания не было. Я и так месяц назад узнала достаточно. Более чем. Хватит! – Нет, ни в какой бутик мы не поедем, деньги свои забери, – я вернула ему тысячерублевую бумажку. – А перед бабушкой твоей я постараюсь стать так, чтобы она этого пятнышка даже не заметила.

– Как хочешь, – пожал плечами мальчуган. – Но ведь у тебя же нет денег, чтобы купить себе новое платье?

– Ну и что, если нет? – внезапно озлобилась я. Мне почему-то вдруг стало ужасно неудобно перед Олежкой, что я, действительно, такая – очень стесненная в средствах. А практически – нищая. – Даже если и нету – что с того?

– Ничего, – согласился он. – Просто я завтра к тебе приду, мы пойдем и купим тебе все, что ты захочешь. Во сколько лучше прийти?

Прямо тебе «Принц и нищий»! Вернее – «нищая».

– Ни во сколько, – вздохнула я. – Деньги вам самим с бабушкой пригодятся. И вообще – каждый должен учиться жить по тем средствам, которыми располагает.

– Ты теперь располагаешь всеми моими средствами.

– Это – что? – засмеялась я. – Признание в любви?

– Возможно.

– Тебе еще рано думать об этих глупостях.

– А я слышал, что думать об этих, как ты говоришь, «глупостях», никому не рано и никогда не поздно.

– И где это ты наслушался такого? – прыснула я. – Вот еще чудо в перьях на мою голову!

– В перьях?

– Ладно, проехали. Я тоже умею неудачно шутить.

– Я живу в этом доме, – малыш указал пальцем на панельную многоэтажку, к которой мы подходили. – Но, кажется, уже недолго буду здесь жить. Знаешь, я подумал – не надо скрывать от бабушки пятнышко крови на твоем рукаве.

– Ты же, вроде, говорил, что не хочешь ее пугать?

– Зря.

– Зря говорил?

– Не хотел пугать зря. А теперь понял – пугать придется. Потому что это будет не зря. Она должна понять ситуацию, тогда мы успеем принять меры.

– Парень, ты о чем? Какая ситуация, какие меры?

Мы вошли в подъезд, он вежливо кивнул дедку-вахтеру, пьющему чай за стеклянной перегородкой, вызвал лифт, и пока тот спускался с верхнего этажа, принялся объяснять:

– Нападение это, в парке, не было случайным. Они нас поджидали. Вернее, меня. Я после клубной тренировки всегда хожу этой дорогой, а вы с Андреем оказались там случайно. Потому что бабушка попросила.

– Да брось ты, – неуверенно мотнула я головой. – Обыкновенные бандюги. Ждали любого прохожего, чтобы раздеть и обчистить. Да еще морду набить. Попали на нас. Бывает…

– Хорошо бы если так. Но они слишком целенаправленно действовали. Ни Андрей их особенно не интересовал, ни даже ты. Ведь они вроде удивились, когда еще и ты там оказалась. Похоже все-таки, что они нацеливались именно на меня.

Он замолчал. Подошедший лифт раскрыл двери. Галантно пропустив меня вперед, Олег нажал кнопку нужного этажа.

– Малыш, а у тебя не мания величия? – не выдержала я. – Ну зачем ты им нужен? Они, что, знали о твоих «карманных» долларах?

– Не должны были знать, – сосредоточенно наморщил лоб Олег. – Я о своих деньгах никому не говорю, – он поднял на меня быстрый взгляд. – Только тебе. Но ты им не говорила. И сказать не могла – ведь ты узнала о деньгах позже. Значит?