Сын убийцы миров (СИ) - Шатилов Валентин. Страница 72

– Про Серафима ничего не говорил?

– Да Матвей его про Серафима пока и не спрашивал… А что этот Серафим?

– Ну как же! Он ведь тоже участвовал! Получается, что и он влюблен в меня так же страстно, если готов вас всех поубивать? Надо же, какую страсть я возбуждаю у всех присутствующих!

– Хм… – невесело усмехнулся Олег. – Глупо получается. Что-то не проходит борискина версия покушения… Любовь-любовью, а чего ради Серафиму-то ввязываться в эту авантюру? Тоже мне, помощник влюбленного юноши нашелся. Фигаро там, Фигаро тут…

– Вот и я о том же. Понимаешь, к чему клоню?

– То есть… Ты намекаешь, что главная фигура в покушении – вовсе не Бориска с его страстями, а неприметный Серафим Смоляный?

Я ни на что такое не намекала, но на всякий случай сказала:

– Угу.

– И еще странный визит Бориса в эту глухомань… Насколько я понял, Лексеич не слишком большой любитель путешествий. Это ведь не наш Гаврила-топотун… Так, так!… Ай, какая ты молодец, Елена! Просекла самую суть!

Я скромно промолчала, теряясь в догадках относительно просеченной сути.

– Ну конечно! – Олег, в полном восхищении от моей прозорливости, хлопнул себя по бокам. – Как, однако, все ловко складывается: с одной стороны – странное желание Смоляного укокошить нас всех, несмотря на то что мы ему ничего, вроде, не сделали, с другой – указание Аркадия Викторовича на эту бухточку, как на хранилище запасного компьютерного блока… Разумеется! Все дело именно в компьютере! Этот Смоляный нашел компьютер до нас! А услышав рассказ Бориски, решил ни в коем случае не допустить князей-разрушителей до своей святыни! Как просто объясняется это покушение…

– Ты еще послушай Степаниду, жену этого Серафима, – подсказала я. – Она ведь следила за муженьком. И видела место в бухте, куда он спускался, когда направлялся к своей, как ты говоришь, святыне.

– Обязательно послушаю! – воодушевился Олег. – А пока надо сказать Матвею – пусть прекращает свой садизм. Хватит тешить низменные инстинкты!

Утро следующего дня началось с погребального костра, на который возложили тело бывшего лыцара Семена Бренькова.

Пламя полыхнуло по сухим сосновым ветвям горячо и яростно. Загудело, затрещало, охватывая покойника. Я отвернулась.

Потом, после окончания печальной церемонии, Степанида послушно забралась на гребешок крыши избушки и показала сначала Олегу, а после него Матвею место, где ее исчезнувший супруг спускался в глубины Окиян-Моря. Оставалось только попробовать пройти тем же путем – если только олегова логика верна.

Я заглянула в избушку к Бориске, продолжавшему прикидываться неудачливым ухажером. Он лежал все на той же лавке. Кровь его замыли, но перевернуться на спину он не мог и его голый исполосованный торс выглядел удручающе. А поднятый на меня взгляд был мутен и полубессмысленен.

В порыве жалости я попросила наших лыцаров:

– Гаврила, Аркадий Викторович, вы возьмите, пожалуйста, лавку с Бориской, вынесите ее на песок пустохляби. Пусть его скафандром накроет – может быть раны скорее заживут?

Гаврила глянул на меня неодобрительно:

– Для друзей-то это средство верное, княгиня. Гривенная защита раненному лыцару завсегда помогала. Но ворогов зачем лечить? Этот пес смердящий нашего Семена стрелой проткнул, а мы его спасть будем?

– Суров ты Гаврила не в меру, – неожиданно поддержал меня Клементий. – Божеские заповеди забываешь. А сказано ведь: возлюби врага своего! Княгиня воистину по-христиански поступает, человеколюбиво! Правда ведь, князь?

– Если ему это поможет подлечиться, – пожал плечами Олег, – почему б и не отнести Бориску за границу потайки…

Таким образом вопрос был решен в пользу лечебных мероприятий, и лавка выставлена на песок. Скафандр привычно покрыл тело Бориски ртутно-черной пленкой. Это произошло может быть и не совсем безболезненно. Искалеченный лыцар дернулся поначалу, но потом затих, обмяк. Только спир все продолжал свое деловитое перемещение по вытянувшей человеческой фигуре.

– А долго в таких случаях лежать нужно? – спросила я, обращаясь ко всем сразу.

Ответил Матвей. Он глянул на меня исподлобья, явно не одобряя слишком больших размеров княжеского милосердия.

– Не заботьтесь о нем, княгиня. Оклемается – сам встанет.

– Вы все-таки приглядите за лыцаром Борисом, – наказала я Степаниде. – Как встанет да вернется в потайку – покормите, отдохнуть уложите…

– Сделаем, княгиня, все сделаем! – низко кланяясь заверила Степанида. – Не извольте беспокоиться, будет так, как угодно вашей милости!…

Четверо остальных обитателей потайки в разговоре не участвовали. Довольствовались тем что молча стояли на коленях в отдалении и время от времени били земные поклоны.

– Ну-ну… – неопределенно сказала я.

Не прощаясь, повернулась к тропинке, ведущей вниз, к морю. Пошла к ней, и скафандр закрыл меня, отгораживая от окружающего мира.

Как славно все-таки находиться в нем. Так бы и жила в скафандре! И знать бы не знала про пятна потаек, кровавые страсти и отвратительные события, разыгрывающиеся на них!… «Ха! Опять хочешь спрятаться от окружающей действительности? Не лицом в ладони, так всем телом – в скафандр?» – хихикнул внутренний голос. И возразить ему мне было нечего…

Почему-то получилось так, что именно я возглавила наше шествие навстречу морскому будущему. Остальные шли по тропке, гуськом за моей спиной.

– А ведь беглый Серафим, видать, как раз там и сховался, куда мы направляемся, – предположил Клементий. – Как бы новой каверзы по пути не учинил!

– Настороже надо быть, – веско заметил Матвей.

– Да что он нам сделает, пока мы в гривенной защите? – возразил Гаврила. – Ее ж так просто не возьмешь!

– Это верно! – согласился Клементий. – Гривна – она как мать родная, всегда защитит!

– Елена, – попросил Олег, – когда мы сойдем с этой узкой тропинки, ты все-таки иди сюда, в середину. С краю не оставайся.

Я не удостоила его ответом. Сама решу где мне идти! Да и тропинка не располагала к разговорам: крутая, то и дело прыгающая через каменистые порожки, перекрываемая крошкой осыпей – она гуляла вправо-влево от основного направления по весьма широкой амплитуде. Хотелось бы верить, что скафандр спасет меня и при падении с обрыва, предотвратит, так сказать, механические повреждения. А так – кто его знает? Проверять желания не было. Тем более на глазах у всей компании. Они и так на меня во все глаза глядят, а стоит только мне свалится вниз – даже без ущерба для здоровья – и градус всеобщей заботливости станет просто невыносимым!

Волей-неволей пришлось целиком сосредоточиться на том, что делается под ногами.

А там все было совсем не просто. Причем настолько непросто, что я даже не заметила, как мы, наконец, вышли к морю. Только тогда обратила внимание, когда острые скальные углы, на которых с превеликой осторожностью приходилось размещать стопу, сменились совершенно безопасной галькой, обкатанной прибоем.

– О, море! – воскликнула я.

И уже не осторожничая, побежала навстречу морской волне. Кажется, я возомнила, что попала вдруг на сочинский пляж. Или решила, что наличие скафандра ровным счетом ничего не изменит в моих ощущениях. В любом случая я жестоко ошиблась. Встреча с пенной волной не впечатлила. Никакого сравнения с тем, как заходишь в воду в купальнике.

Вернее, сравнения подобрать можно, но они будут сплошь отрицательные. Свободная стихия набегающих волн добавила неуправляемости. Появилась вязкость в движениях, связанная с дополнительным сопротивлением воды. Но вовсе не дала морского аромата, когда хочется дышать полной грудью, плескаться, нырять, кувыркаться… Ничего подобного! Скука. Будто общаешься с аквариумом. Правда, с аквариумом очень большим. Который находился и справа, и слева, и со всех сторон. А когда я погрузилась в воду с головой, то этот аквариум оказался даже и сверху. Но комнатным аквариумом от этого быть не перестал.