Спящие красавицы (ЛП) - Кинг Стивен. Страница 14

Ничего против Клаудии, но Клинт надеялся, что это так. Доктора тоже были людьми, и у них были свои любимчики, Китти Макдэвид была одной из них. Китти была в плохой форме, когда прибыла — склонность к членовредительству, перепады настроения, высокий уровень тревожности. С тех пор они прошли долгий путь. Антидепрессанты сделали свое дело а, Клинту хотелось в это верить, сеансы терапии, помогли еще больше. Как и он, Китти была продуктом системы усыновления Аппалачей. На одной из их первых консультаций она спросила его, поморщившись, понимает ли он каково это — не иметь дома или семьи.

Клинт ни секунды не колебался с ответом.

— Я не знаю, как это было для тебя, Китти, но меня это заставляло чувствовать себя животным. Как будто я всегда находился под прицелом, и на меня охотились.

Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Вы?…

— Да, и я, — сказал он. В смысле, я тоже.

В эти дни Китти почти всегда получала хорошие рапорта, и, еще лучше, она заключила сделку с прокуратурой, чтобы дать показания по делу братьев Гринеров, крупных наркоторговцев, которых шериф Дулинга Лила Норкросс арестовала этой зимой. Если Лоуэлл и Мэйнард Гринер сядут, условно-досрочное освобождение для Китти было вполне вероятным. Если она его заработает, думал Клинт, у неё все получится. Теперь она четко понимает, что, хотя ей еще и предстоит найти свое место в этом мире, ей будут продолжать оказывать поддержку — как медицинскую, так и социальную — в достижении этой цели. Он думал, что Китти достаточно сильна, чтобы просить поддержки, бороться за нее, и с каждым днем она становилась все сильнее и сильнее.

Выводы Дженис Коутс были менее оптимистичными. Это было ее видение дела: общаясь с осужденными, лучше не лелеять высоких надежд. Может быть, именно поэтому она была начальницей — хозяйкой — а он был простым психиатром в этом каменном отеле.

— Стефенсон сказала, что Макдэвид разбудила ее, — сказала Дженис. — Сначала она разговаривала во сне, потом кричала, а потом вопила. Что-то о том, как придет Черный Ангел. Или, может быть, Черная Королева. Это есть в рапорте. С паутиной в волосах и смертью на кончиках пальцев. Звучит как реплика из какого-то телешоу, не так ли? Канал Сай-фай. [45] — Начальник хмыкнула, не улыбаясь. — Уверена, тебе понравится, Клинт.

— Больше похоже на кинофильм, — сказал Клинт. — Возможно, она видела его в детстве.

Коутс подкатила глаза.

— Видела? Цитируя Ронни Рейгана, «Опять вы за свое». [46]

— Что? Ты не веришь в детские психотравмы?

— Я верю в спокойную, тихую тюрьму, вот во что я верю. Её перевели в Крыло А, в Царство Психов.

— Неполиткорректно, начальник Коутс. Предпочтительный термин Главный Психдиспансер. Её засунули в удерживающее кресло?

Хотя это иногда было необходимо, Клинт ненавидел удерживающее кресло, которое выглядело как продавленное сиденье спортивного автомобиля, переделанное в устройство для пыток.

— Нет, ей дали Желтый препарат, и это ее успокоило. Я не знаю, какой из них, да и не столь важно, но это есть в рапорте о происшествии, если ты захочешь взглянуть.

В Дулинге медицинские препараты были разбиты на три категории: красные, которые могли выдаваться исключительно медицинским персоналом; желтые, которые могли выдаваться офицерами; и зеленые, которые заключенные, не находящиеся в Крыле C или не имеющие на данный момент плохих рапортов, могли хранить в своих камерах.

— Ладно, — сказала Коутс. — На данный момент твоя девушка, Макдэвид, спит…

— Она не моя девушка…

— И это все утренние новости. — Дженис зевнула, затушила сигарету о кирпич и запихнула под ящик с молоком, как будто от этого она могла как-то исчезнуть.

— Я тебя задерживаю, Дженис?

— Не ты. Прошлым вечером я ела мексиканскую жрачку. Пришлось постоянно вставать и бегать в туалет. То, что об этом говорят — правда: если вещь, которая входит, выглядит подозрительно, то берегись того, что выходит.

— СМИ, [47] начальник.

— Ты же врач, ты сможешь с этим справиться. Ты собираешься посетить Макдэвид?

— Обязательно, прямо с утра.

— Хочешь услышать мою версию? Ладно, вот она: её растлевала некая леди, именующая себя Черной Королевой. Что ты об этом думаешь?

— Может быть, — сказал Клинт, не ведясь на провокацию.

— Может быть. — Она покачала головой. — Зачем копаться в их детстве, Клинт, если они до сих пор дети? Именно поэтому большинство из них здесь — детское поведение, в высшей степени.

Это заставило Клинта подумать о Жанетт Сорли, которая покончила с годами эскалации супружеского насилия, ударив мужа отверткой и наблюдая, как он истекает кровью. Если бы она этого не сделала, Дэмиан Сорли, в конце концов, убил бы ее. Клинт в этом не сомневался. Он рассматривал это не как детское поведение, а как самосохранение. Если бы он попытался рассказать об этом начальнику Коутс, она бы отказалась слушать: она была представителем старой школой. Лучше просто закончить этот призыв-ответ.

— Итак, начальник Коутс, мы начинаем еще один день жизни в женской тюрьме, вдоль берегов Королевского канала.

Она подняла сумочку, встала и смахнула пыль со своих форменных брюк.

— Нет никакого канала, но никто не отменял Болл-Фэрри вниз по дороге, так что да. И пусть начнется день.

Они вошли вместе в тот первый день сонной болезни, прикрепив свои бейджики к рубашкам.

Магда Дубчек, мать симпатичного молодого чистим-бассейны-по-всему-городу парня, известного как Антон, Чистильщик Бассейнов (он всего лишь часть корпорации, так что, пожалуйста, выписывайте ваш чек на ООО «Чистильщики бассейнов Антона»), поковыляла в гостиную дуплекса, [48] который она делила с сыном. В одной руке у нее была трость, в другой — утренний тоник. Она упала в кресло, при этом пукнув и, тяжело вздохнув, включила телевизор.

Обычно в это время суток она переключалась на второй час Доброго дня, Уиллинг, но сегодня утром вместо этого она включила Америка Ньюс. Последние новости заинтересовали её, что было хорошо, и она знала одну из ведущих, что было еще лучше. Микаэла Коутс, Микаэла Морган как она теперь себя называла, но для Магды она всегда будет маленькой Микки, которую она нянчила много лет назад. В то время Джен Коутс только устроилась охранником в женскую тюрягу на юге города, овдовевшая мать-одиночка пыталась там закрепиться. Теперь она была начальником, начальником всей той шарашки, а ее дочь Микки была общенационально известной ведущей программы новостей, вещающей из Вашингтона, известной своими жесткими вопросами и короткими юбками. Эти женщины, Коутс, действительно что-то из себя представляли. Магда гордилась ими, и если она чувствовала мерцание меланхолии, то только потому, что Микки никогда не звонила и не писала, или потому, что Дженис никогда не останавливалась, чтобы поболтать, ну, у них была работа, которую надо было делать. Магда боялась даже предположить, под каким сумасшедшим давлением они находятся.

Дежурным ведущим новостей сегодня утром был Джордж Алдерсон. Со своими очками, опущенными плечами и редкими волосами, он явно не тянул на кумира дневных шоу, которые обычно сидели за большими столами и читали новости. Он скорее был похож на санитара морга. Кроме того, для телеведущего у него был неудачный голос. Похожий на кваканье лягушки. И Магда предполагала, что это одна из причин, по которой Америка Ньюс был номером три позади Фокс Ньюс и Си-Эн-Эн. Она жаждала того дня, когда Микки переберется на один из них. Когда это случится, Магде больше не придется мириться с Алдерсоном.

— В этот час мы продолжаем следить за историей, которая началась в Австралии, — сказал Алдерсон. Выражение лица пыталось совместить беспокойство со скептицизмом, но скорее было похоже на выражение лица человека, страдающего запором.