Тень Казановы - Яровая Наталия. Страница 41

— Знаешь, Вася, ты ведь уже взрослый, и я уверен, что поймешь меня.

Я кивнул. Он избегал смотреть на меня, и чувствовалось, что ему трудно говорить.

— Говори, папа, я пойму, — подбодрил я его. Может, хочет признаться, что у него еще один ребенок есть? Так я знаю! Юлькой зовут. Вот он обрадуется, когда узнает, что она наша давно!

Он осушил свой стакан и снова налил, потом откашлялся и начал:

— Ты знаешь, здесь в Америке многое не так, как в России. Очень важно, гражданин ты или нет. Гражданство дает все: работу, страховку, много чего. Я, пока гражданства не имел, знаешь как намучился! А потом женился на Джоан. — Папа оглянулся на дверь и понизил голос. — Она коренная американка, мне повезло. Потом мы еще два года доказывали эмигрантским службам, что брак наш не фиктивный. Потом, слава богу, Боб родился, и мне сразу дали вид на жительство, затем — гражданство, а с ним и стабильность пришла. Хотя, конечно, и дом, и имущество принадлежат ей — здесь с этим очень четко, но в остальном — я полноправный американец! Поэтому, пойми, моя жизнь очень зависит от Джоан!

Я все понимал и нисколько папу не осуждал. Смущала его таинственность и суетливость. Неужели он думает, что я осуждаю его за этот брак? Папа снова выпил залпом и пояснил:

— Ты, это… Не говори Джоан, что у меня в России есть жена, мама твоя то есть. Иначе наш с Джоан брак признают здесь недействительным, мы же с мамой официально не разводились, и… Много проблем, в общем. У них тут очень строго на этот счет. Ты поэтому не говори, что ты — мой сын. Я сказал, что ты сын моего лучшего друга из России. Хорошо?

Я растерялся. Все не так получалось. Вообще-то, насколько я знаю, мама сама развод оформила в свое время. Без него как-то. А папа, выходит, и не знает. Или, может, я что-то недопонимаю в их взаимоотношениях? Но в конце концов, что ж делать, раз он просит? Я кивнул.

— Вот и ладно! — воскликнул папа и спрыгнул с высокого стула. — Пойдем к нашим дамам.

Наши дамы находились в гостиной и говорили о разведении цветов. Алинка здорово держалась. Прямо как великосветская леди. Непринужденно поддерживала разговор, но в первые скрипки не лезла. Джоан тоже очень мило расспрашивала о России, о нашей стажировке. Спросила, где мы живем. Мы рассказали про Билла, про Джулию.

— Интересно, сколько им платят за ваше проживание? — спросил папа.

— Насколько я знаю, нисколько. Они же — ротарианцы. Для них благотворительность — важнейшее дело. И в нашем случае — дело добровольное и неоплачиваемое.

Но папа не согласился. Он сказал, что все услуги должны быть оплачены. Тем более в такой справедливой стране, как Америка. Он точно знает, что существует такая система, когда иностранных стажеров селят к желающим принять, а организация, пригласившая на стажировку, оплачивает проживание.

— Это хороший бизнес! — сказал он. — Мы бы тоже могли селить у себя стажеров. У нас просторный дом. Ты, Василий, узнай там, что для этого нужно, куда обращаться. Обещаешь узнать?

Я обещал.

Так мы сидели в гостиной. Джоан на подносе принесла в большой стеклянной миске целую гору луковых чипсов. Папа поставил на стол несколько бутылок пепси.

Мы ели чипсы, пили пепси и беседовали. Колька больше не появлялся. А я и не стал спрашивать, где он. Получается, что вроде и не брат я ему. На душе было как-то не очень хорошо. Но в ходе общения я старался не особо прислушиваться к себе.

Так прошло часа два. Я посмотрел на часы. Через полчаса будет трейн на Нью-Йорк.

Стали любезно прощаться.

Папа вывел из гаража машину, и мы поехали на станцию.

В машине сидели молча. Я смотрел, как в окне мелькает придорожный пейзаж. Папа включил сидюшник, так под музыку и прибыли.

На вокзале, купив билеты, я усадил Алинку в зале ожидания, а сам пошел проводить отца до машины. На сей раз ему пришлось припарковаться на платной парковке — у столбика, на котором установлен счетчик и приемник для монет. Чем дольше стоишь, тем больше платишь. Поэтому мы не стали задерживаться.

Перед машиной папа обернулся, взъерошил мне волосы и похлопал по плечу:

— Большой ты, Васька! Мужик уже! Как время летит! И девушка у тебя красивая. Мало мы с тобой вместе побыли. А знаешь, давай на следующий уик-энд махнем вдвоем к морю! Только ты и я! А?

Он стал таким улыбающимся, что я расплылся в ответ:

— Конечно! Давай поедем! Ты и я!

Когда я вернулся на станцию, Алинка дремала. Я сел рядом и вытянул ноги. Почувствовал вдруг, что страшно хочу есть. Но бегать за какой-нибудь едой было некогда. Подошел поезд, и мы поехали. Алинка помалкивала.

— Ну как он тебе? — решился я.

— Колька? — переспросила она. — Забавный. Дети — они и в Африке дети.

— Да нет. Папа.

— Папа? — Она вдумалась. — Да папа как папа. У меня такой же. Только живет где-то поближе.

Больше мы не произнесли ни слова. На станции вместо Джулии нас встречал взъерошенный Том, быстро запихал в машину и по пути к дому выложил, что Джулия в ответ на наш бесподобный борщ затеяла сегодня настоящую итальянскую кухню. Отчего в доме все вверх дном плюс гостей — немерено.

Однако к нашему прибытию все выглядело вполне пристойно, если не заглядывать в раковину на кухне.

Джулия приготовила настоящую (настоящую, подчеркнула она, в Америке такую не найти!) пиццу и лазанью. Гостей было человек восемь, все радостно нас приветствовали и просто разорвали на вопросы. Вино пили тоже итальянское, хотя Джулия призналась, что собаки-французы вино делают лучше. В общем, было весело и вкусно, а гости, как водится, разошлись после полуночи.

Воскресенье провели в ленивой дреме, к вечеру съездили на пикник и довольно рано угомонились. Предстояла очередная напряженная неделя.

В среду я позвонил папе, и мы договорились встретиться в субботу на вокзале и поехать на пляж. Время пролетело моментом, в клинике Ребекка относилась ко мне уже вполне всерьез и давала массу мелких поручений.

С утра в субботу у нас в доме был настоящий переполох — Джулия тоже затеяла ехать на пляж и с превеликой неохотой отпустила меня в Нью-Йорк. Тем временем она собиралась с такой ответственностью, будто увозила семью на неделю. Том грузил в машину шезлонги, полотенца и надувные матрацы, а Джулия снаряжала огромный пластиковый ящик-термос. На дно предварительно был насыпан лед, сверху разместили банки с колой, соками, пивом. Потом туда же сложили фрукты, пластиковые коробочки с салатами и закусками. Упаковавшись, Джулия удовлетворенно отметила, что ничего не забыли, а пообедают они на пляже — там много маленьких рыбных ресторанчиков. Мы с Алинкой засмеялись.

— Следи за фигурой, — посоветовал я ей, после чего Джулия еще раз предложила мне поехать с ними.

— Там пляж хороший, — уговаривала она. — Местечко Сэнди-Хук называется. Всего час езды от города, а вода — чистейшая! И песок — крупа!

Но я стоял на своем. В результате меня отвезли на стейшн, загрузили в электричку (трейн!), и мы отбыли, каждый в своем направлении.

Папа ждал меня в машине у вокзала и уже заметно нервничал, потому, что счетчик на парковке неумолимо щелкал.

— Поедем в Бруклин, — предложил он. — На Брайтон-Бич.

Я согласился, тем более что очень хотелось побывать в этой знаменитой русской колонии.

На Брайтоне мы оставили машину в удобном месте и пошли пешком. Первое впечатление от поселения русских эмигрантов не очень меня порадовало. По улице суетливо сновало много людей, было грязновато и не очень-то приятно пахло. О том, что бывают неприятные запахи, я в Америке как-то быстро забыл. Ан нет! Не перевелись еще! К тому же здесь метро проходило не под землей, а на поверхности, прямо над тротуаром, поэтому везде улицу перегораживали опоры и сверху периодически доносился грохот трейнов. В общем, было темно и шумно. От Америки поселение русских отличало еще и то, что все названия ресторанов и магазинов были написаны на русском языке. Попадались забавные объявления. Больше всех меня развеселила небольшая вывеска золотыми буквами на черном фоне: «Похоронное бюро братьев Вайнберг. Всегда готовы обслужить клиентов из России. Постоянным — скидки». Много было реклам всяких магов, составителей гороскопов и массажных салонов. «Света Беленькая. Ваша судьба в моих руках. Изменяю предсказания других гадалок, если они негативные». Или: «Массажный салон Саши Бобко. Через два дня вы себя не узнаете, а через неделю не сможете от нас уйти. Вход через задний двор, мимо мусорщиков, направо. Второй этаж».