Корректор. Книга первая (СИ) - Белов Александр Александрович. Страница 28

Я горько вздохнул. Честное слово, я очень не хочу, что бы Лиза узнала все подробности. Однако рано или поздно нужно было решать эту проблему. Я только попросил, что бы дети этого не слышали. Она с пониманием отнеслась к моей просьбе. Дети были отправлены на улицу, погулять. Присев на кухне, я налил себе чашечку кофе и начал свой рассказ. Начав с взрыва в торговом центре, посетившего меня в больнице майора, и далее, по порядку. Когда я закончил задержанием террориста «штучного», Лиза рыдала в голос.

— Илюша, родной, ты столько пережил ради нас? А я то, ворона старая, всё тебя в чём то подозреваю. Ты уж прости меня. Мне всегда так хотелось, что бы у нас всё было хорошо, что я даже не заметила, когда стало действительно хорошо! — Наконец мы всё закончили долгим, сладким поцелуем. А когда к нам вернулась возможность соображать, то мы увидели на пороге кухни наших детей с широко раскрытыми глазами и ртами.

— Мама, папа, с вами всё хорошо? — Михаил, как обычно, мыслил трезво, и сообразил — если мама у папы сидит на коленях, и ещё, к тому же целуются, это значит, что перед этим они тихонько так скандалили. Почему тихонько? Наши дети ещё никогда не слышали, как родители кричат друг на друга. Мы с Лизой очень переживали, потому, как считали, что шумный скандал детям вреден, поэтому всегда ругались шёпотом.

— С нами всё просто превосходно, родной, — засмеялась Лиза, — Нам с папой очень хорошо. Честное слово!

— Честное — пречестное? — Это уже Машенька вставила свои пять копеек.

— Конечно, самое пречестное! — Тут уж мне пришлось отдуваться, — Пошли покупки разбирать. Потом ужинать и отдыхать. Завтра едем в Одессу, город моей мечты. Я слышал, что Одесский Оперный театр один из лучших в мире. А уж «Щелкунчик» — это просто нечто заоблачное. И вообще, Пётр Ильич, по моему мнению, величайший композитор всех времён и народов!

Покупки мы разбирали в три приёма. Разбирали, удивляясь маминой фантазии, потом захотели есть. Пошли, поужинали, продолжили возню с покупками. Прервались на «попить чаю». Закончили с третьего захода. Да, кто бы что ни говорил, но фантазия нашей мамочки просто не имеет ни границ, ни пределов. Если начать перечислять все её покупки, боюсь, ночи не хватит.

А ночь была уже на дворе. Поэтому, быстренько наведя порядок, приведя себя в порядок, мы разбежались по комнатам и попытались уснуть.

Примерно через полчаса, наговорившись всласть, я решил приоткрыть окно. Воздух был свежий и влажный. Бросив взгляд на часы: «Ага, половина третьего. Дождик, значит уже прошёл. Маруся, вопрос можно»?

«Почему нет комаров? Они запрограммированы, здесь, не попадаться на глаза человеку и держаться подальше от жилья. Кстати — мухи та же ситуация. Совсем убрать нельзя, как-никак они играют определённую роль в мировом обмене веществ. Вот так. Ещё вопросы»?

«Спасибо, нет. Спокойной ночи».

Утро выдалось хлопотным. Будить нас никто не будил — выходной, всё-таки, но просыпаться всё равно пришлось. Это был снаряд, с косичками который, с диким визгом ввинтился под одеяло между нами, прижался к маме и уснул. И суровый мужчинка, с одним открытым глазом, залез ко мне под бок и тоже уснул. Мы ещё около часа лежали, не шевелясь, с полузакрытыми глазами, улыбаясь друг другу. Это было просто сказочно. Все вместе и всем хорошо.

Выезд, как и планировалось, состоялся в полдень. В автобусе было весело и шумно. Детей усадили впереди. Три чуть старшие девочки, которых я уже упоминал. Кстати, забыл, как мне кажется упомянуть их имена — Катя, Настя и Алёна. Так вот Катя и Настя опекали Машеньку, по-моему, ей это нравилось, а вот Алёну опекал Михаил. Как мне показалось, Мишка стал к Алёне не ровно дышать с того самого первого вечера знакомств, который проводили у нас. Ну, что ж, нормально, растёт мужчина.

Ага, вот и Одесса. Медленно, в потоке машин, проехали Приморский бульвар, мимо Потёмкинской лестницы, знаменитого Дюка, который, вот подлец, так и остался стоять к нам спиной. Шучу. Потом потихоньку, дворами, подъехали к Оперному. Когда я спросил, а почему прямо не поехали, мне сказали, что уже столько лет Дерибасовская стала пешеходной зоной. Поня-ятно. Ладно, народа было немного, поэтому мы без труда взяли билеты в партер, прошлись по театру, полюбовались этим чудом архитектуры. Лучшее из мест, которые я видел в своей жизни — и живопись, и скульптура, и зодчество! Мечта. Зал, с огромной хрустальной люстрой, шикарным занавесом, (как шепнули на вахте, занавес весит шестнадцать тонн!!!). Врут, наверное, хотя, когда я его увидел, то сразу захотелось поверить.

Детей усадили в первый ряд, мы же сели кто куда захотел. Мне попались слева Лиза, справа шеф. Ладно, тоже не плохо. Постепенно в зале наступила тишина, и оркестр повёл вступительную часть. Медленно и торжественно разъехался занавес, и открылась сцена. Я был уже насладиться музыкой великого композитора, как вдруг…

«Шеф, слышишь меня»? — От волнения я стал звать его на «ты».

«Что случилось, Илья»?

«Справа, при входе на сцену ничего не видишь»?

«Внимание всем! „СТАЗИС“!!!» — Перед глазами что-то моргнуло. Шеф взял меня за рукав. Я даже не заметил, как замолчал оркестр, и перестали шевелиться зрители.

— Илья, пошли. — Мы с шефом, тихонько, стараясь никого не коснуться, сбежали к сцене. На самом краю, справа, стоял газовый баллон ядовито-зелёного цвета. Когда я его коснулся, то шеф его тоже увидел.

«Ну-ка, Илья, продиагностируй объект».

«Есть, шеф. — Я положил ладони на поверхность баллона. — Маруся, солнце моё, что внутри»? — Небольшая пауза и ответ:

«Иприт, боевой отравляющий газ, в жидком состоянии, химическая формула S(CH2CH2Cl)2. Запрещён всеми странами. Применение газа приравнивается к преступлениям против человечества. Выпуск газа в зал запланирован одновременно с „Маршем оловянных солдатиков“». — Я бросил взгляд на шефа. Тот пожал плечами, действуй, мол.

«Маруся, газ разложить на безвредные составляющие. А баллон с содержимым забрось, пожалуйста, в самое глубокое место в Чёрном море. Насколько я помню, в нём, на глубине более двух с половиной тысяч метров насыщенный раствор сероводорода? Или я не прав»?

«Прав абсолютно. Выполняю. Газ… Разложен на хлористую и сернистую кислоты, плюс углеродисто-водородный компонент. Телепортирую ёмкость на восемьсот двадцать три километра на юго-юго-восток. Глубина захоронения — семь с половиной тысяч метров. Задание выполнено».

«Спасибо, родная»! — Взгляд на шефа. Тот только двинул плечами и крепко пожал мою руку. Аккуратно вернувшись на места, командир дал команду:

«СТАЗИС отбой». И мы продолжили наслаждаться музыкой Петра Ильича и хореографией Мариуса Ивановича Петипа.

Балет — балетом, всё это прекрасно. Но меня всё грызла мысль о том, что кто-то не угомонится, пока не убьёт меня, а со мной всех, кто будет рядом. Что делать? Что делать? Если они хотели меня перепугать, то они уже этого добились. Я перепуган до дрожи в коленках. Однако они забыли один постулат. Русский — это русский, и чем больше он испуган, тем на большее он способен. А вот то, что они пытаются меня запугать гибелью моих родных и друзей, то вот им кукиш! Большой и вонючий. Зубами грызть буду!!!

Я, наверное, мыслил слишком громко, потому, как на меня стали оборачиваться мои коллеги, с озабоченными взглядами. Шеф положил мне руку на плечо:

«Спокойно, Илья, разберёмся. Мы тебя на произвол судьбы не бросим».

До самого возвращения домой настроение никак не хотело становиться лучше. Более того, возникали совершенно ни откуда вопросы:

«Шеф, можно вопрос»?

«Давай».

«Ну, во первых. Сначала был ядерный заряд, сейчас химическое ОМП (оружие массового поражения), следующим, думаю надо ждать биологическое оружие? Или не так»?

«Скорее всего, прав. Поэтому будь внимателен. Я вчера проконсультировался с нашими друзьями, они тоже долго думали, как это может быть. Пришли к выводу, что ты способен проникать взглядом сквозь двойные, а то и тройные складки пространства. Сейчас они обдумывают, как сделать так, чтобы и мы, то есть все остальные, смогли обрести подобную способность».