Жизнь, какая она есть (СИ) - Шошина Юлия. Страница 34

–Как ты…

–Да потому, что это очевидно, Юля. Ты не любишь Руслана. Ты чувствуешь себя виноватой за боль, что причинила ему. Ты чувствуешь себя виноватой за то, что отказала ему. В который раз, причем. И ты чувствуешь вину перед Никитой за то, что чувствуешь вину перед Русланом. Как-то кривовато звучит, но это так.

Да, она права.

Это так.

Осознание, словно бетонная плита, упало мне на голову. Я закусила ноготь на большом пальце и уставилась в одну точку, анализируя все то, что она мне сказала. Затем я произнесла:

–Я знаю. Я знаю, просто мне нужно было, чтобы кто-то озвучил мои же мысли. Чтобы они стали реальными, чтобы они были не только в моей голове.

Мы замолчали на пару минут. Наташа встала и, подхватив свой пустой бокал, отправилась к стойке, дабы наполнить его.

–Поэтому, вот что я тебе скажу: перестань себя жалеть и встреться уже лицом к лицу со своими страхами. Ты отпустила его. А он тебя. Теперь это действительно в прошлом.

–Ты не можешь быть до конца уверенной в этом… – с сомнением я покачала головой.

–Я? Нет. Но ты можешь, – Наташа села на кресло, поджав под себя ногу. – Просто возьми и прими это. Поверь. Здесь нет твоей вины. Нет, и не было.

Я опрокинула в себя бокал с вином и поставила его на стол.

–И что теперь делать? – задала я глупый вопрос, смотря на подругу.

–Выплывать из этого дерьма, – Наташа развела руками.

–Как?

–Я бы сказала в рифму, но … – она вновь усмехнулась, и я выдавила подобие улыбки.

–Мне, наверное, нужно позвонить Нику? – я закусила губу, совершенно не представляя, что ему скажу.

–Не сейчас. С бедой переспи ночь… – мудро ответила Наташа, и я скривилась.

–Я с этой бедой уже четыре дня сплю.

–А могла бы меньше, если бы не игнорировала меня, – поучительно сказала подруга, играя бокалом в руке.

Я лишь вздохнула вместо ответа.

–Я не знаю, как тебе исправить это, но поторопись. Пока не стало поздно. Пока все еще свежо, не затягивай, – произнесла Наташа, прихлебывая вино.

–Я не знаю, что сказать ему. Мне так стыдно. Страшно и безумно стыдно, что я дала ему повод подумать, будто я усомнилась в нем.

–Вот и признай свою ошибку перед ним, – пожала плечами Наташа. – Пока не стало слишком поздно…

И сейчас, стоя в павильоне, я понимала – она права. Я тяну слишком долго. Нужно набраться смелости и встретиться лицом к лицу с человеком, который для меня является важным и нужным. Которого я по глупости своей оттолкнула, которому причинила боль, и которого я бесконечно сильно люблю.

–Хватит притворяться, – Наташа встала с кресла и отправилась к гардеробу, чтобы взять свою шубу. – Ты и так всю эту неделю ходила с маской. Смотри, а то привыкнешь.

–Мне плохо, – выдохнула я, сжимая кулаки. – Мне страшно и плохо. Грустно. Больно.

–Потому что ты идиотка, – просто ответила Наташа, застегивая пуговицы. – Еще раз себя пожалеешь, я тебя ударю.

Я закатила глаза и тоже оделась. Такси уже ожидало нас на улице.

–Мне нужно заскочить домой, хочу смыть с себя твою противную ауру наигранности и радости, – буркнула мне Наташа, садясь на заднее сидение. – А потом, когда я приеду, жду увидеть тебя настоящую.

–Я уже больше не могу плакать, – покачала я головой, не глядя в глаза подруге. – Единственное, за что я держусь, так это работа.

–Юль, ты не держишься за работу. Ты держишься за фантом, который в скором времени рассеется, и тебя накроет еще хуже. Ты все решила. Ты все знаешь. Наберись уже гребаной смелости, и скажи это ему.

Остаток пути мы молчали. Я понимала, что Наташа права. Более того, в ту ночь, когда состоялся наш главный с ней разговор, я не сомкнула глаз. Я сочиняла в своей голове фразы и предложения, текст, который смогу произнести перед Ником. Текст, который смог бы оправдать мой поступок, но таких слов еще не изобрели. Я конкретно облажалась, и совершенно не знала, как это исправить. Я понимала, что это вообще не в моем стиле – убегать от проблем, но где набраться решимости и мужества во всем сознаться и покаяться, я не знала.

Расплатившись за такси, я вышла из машины, не прощаясь. Она тут же двинулась вперед, оставляя меня в одиночестве.

Поднялась в квартиру, разделась. Тишина оглушала.

И тогда я прошлепала босыми ногами в нашу спальню и достала с верхней полки мою шкатулку для драгоценностей. Там, аккуратно свернутая, лежала папина записка. Развернув ее и усевшись на кровать, я стала читать:

«Юленька, милая моя дочка,

Мне даже страшно браться за написание этого письмеца, слишком много надо сказать тебе. Ты занимаешь в моем сердце самое особенное место, ведь ты моя крошка, мой маленький сильный солдат. Со всеми своими горестями, будь то разбитая коленка или двойка в школе, ты непременно шла ко мне, зная, что я пожурю тебя, но тут же обниму и поцелую. Но даже если бы ты не любила меня так сильно, я все равно бы невероятно гордился тобой! Ты так многого добилась, дочка. Погляди – ты исполнила свою мечту, малышка. Ты знала, чего хочешь, и упрямо двигалась к своей цели.

Ты хороший человек, Юленька. У тебя сильное и доброе сердце, ты способна видеть многое, то, что редко кто способен сейчас увидеть.

Я хочу сказать тебе главное. Борись, Юля. Борись до конца. Чего бы ты ни хотела, иди к своей цели и знай, дочка: все получится. Если ты сможешь сделать это, преодолеть свой страх и не довольствоваться вторыми ролями, то я, как твой отец, большего и пожелать не могу.

Будь счастлива, дочка. Я люблю тебя так сильно, что никакими словами не передать, хоть я и писатель, помнишь?

Я надеюсь, ты всегда будешь ощущать мою любовь, а особенно тогда, когда меня в твоей жизни больше не будет, чтобы сказать тебе об этом.

С любовью, папа»

Мы сами создаем свои переживания. И все, что мы сами создали, мы сами можем и уничтожить.

Преодолеть свой страх и не довольствоваться вторыми ролями. Бороться. Бороться до конца.

Папа всегда умел найти правильные слова, и даже сейчас, когда его нет рядом, они все равно попали прямо в сердце.

Бороться за жизнь. Принимать ее и бороться до конца.

Преодолевать трудности, не останавливаться на достигнутом и не сдаваться. Жить. Ценить.

Сложив листок, я поцеловала его и прижала к груди.

В эту минуту мне двадцать один, и я готова бороться.

35.

Этим вечером мне пришло сообщение от Никиты. Там было всего три слова, но сердце мое забилось как сумасшедшее.

«Как твои дела?»

Простой вопрос, совершенно нейтральный, и обычный, но я представила интонацию, с которой он был задан. Я представила, как он смотрит на меня, слегка улыбаясь, как держит меня за руку, и слезы выступили на глазах.

«Я скучаю по тебе…» написала я, и тут же стерла. Это глупо. «По уши в работе, тяжело» – отправила. Тут же закусила губу и следом спросила: «Твои как?»

«Также» – через секунду пришел ответ. Эта сухая переписка тут же заставила меня поежиться. Как я допустила, чтобы все стало таким холодным? Таким разрушенным? Я со злостью кинула телефон на диван и зарычала, подходя к бару. Налила себе любимый бренди Ника – купила бутылку вчера, сама не знаю зачем. Кинула пару кубиков льда и услышала звук сообщения. Побежала. На полпути к дивану остановилась и усмехнулась. Ей Богу, Юля, что за детский сад? Руки тряслись, когда я переворачивала телефон экраном к себе.

«Позвоню?»

Сердце пустилось вскачь. Пальцы пробивало дрожью, когда я писала: «Давай»

Не прошло и нескольких секунд, как заиграла мелодия, а на экране высветилась наша фотография. Я закусила губу, стараясь не заплакать от эмоций, нахлынувших на меня при виде ее.

Это был март. Жуткая слякоть в Москве, парковка около Домодедово. Мы стоим у машины, Никита прижимает меня к себе и счастливо улыбается на камеру. Промозглый ветер прошелся по его волосам, растрепав их. Я смотрю в камеру одним глазом – второй прищурен из-за мелкого противного снежка, летящего прямо на меня. Но я улыбаюсь так широко и заразительно, радуясь встрече. Тогда мы увиделись после разлуки в месяц – его не отпускала работа, а меня съемки в Калининграде.