Эволюционирующая бездна - Гамильтон Питер. Страница 88

— Мы благодарим вас за проявленное великодушие.

«Последний бросок» погрузился в гиперпространство и устремился к домашнему миру аномийцев. Экспедитор не без удивления отметил, что корабль описывает вокруг звезды класса G3 широкую дугу. Затем с корабля начали по одному отделяться спутники с узлами восприятия. Постепенно они выстроились в равномерную цепочку, опоясавшую планету на расстоянии двухсот миллионов километров от поверхности. Затем «Последний бросок» направился непосредственно к цели. На высокой орбите обнаружилось великое множество разнообразных следов цивилизации. Все они были очень старыми и неактивными: огромные доки для космических кораблей и жилые орбитальные комплексы, постепенно разрушаемые микрометеоритами и более крупными частицами, тысячелетиями радиации и температурных перепадов. Их корпуса, давно ставшие невероятно тонкими и хрупкими, вращались по сильно вытянутой орбите, теряя остатки атмосферы и содержимого резервуаров. Отделившиеся обломки, сталкиваясь друг с другом, вызывали дальнейшее разрушение, и теперь древний мир уже охватывало плотное серое кольцо мусора.

«Последний бросок» грациозно скользнул сквозь космическое кладбище и спустился на стандартную тысячекилометровую орбиту над экватором планеты. С этой высоты оптические датчики выдали изображение мира, почти не отличающегося от заселенных людьми планет, с темно–синими океанами и континентами, в соответствии с климатическими поясами менявшими свой цвет от зеленого до коричневого. В прозрачном воздухе парили гигантские скопления белых облаков, чьи пухлые округлые пики превосходили своей высотой скрывающиеся под ними горные вершины.

— И что теперь? — спросил Экспедитор.

— Мы добрались до стога сена, теперь будем искать в нем иголку.

Экспедитор намеренно не стал смотреть в золотое лицо человека, сидящего напротив. Все равно бесполезно.

— Эта планета больше, чем Земля, — прочитал он с дисплея экзо–зрения. — Площадь суши приблизительно восемьдесят миллионов квадратных миль. Колоссальное пространство, даже если поиски будут поверхностными.

— А кто сказал, что механизм на суше?

— Ладно, а тогда кто сказал, что он вообще там? Это было в отчетах? Аномийцы, насколько нам известно, селились еще в восьми звездных системах.

— И все они опустели. Это, черт побери, факт. Они вернулись сюда. Все вернулись. Еще одно дурацкое паломничество. И именно здесь совершили переход в постфизическое состояние.

— Оззи милостивый, — простонал Экспедитор. — Ты ведь ничего не знаешь наверняка, разве не так? Никакой определенности. Одни надежды и больше ничего. Надеешься, что здесь найдешь решение.

— Я рассуждаю логически.

Экспедитору хотелось ударить кулаком по подлокотнику. Но легче бы ему все равно не стало, даже в эмоциональном отношении. Он безвозвратно ввязался в это дело с тех пор, как прибыл на астероид для встречи с Гором.

— Ну хорошо. Но должна же у тебя быть хоть какая–то идея о том, как искать эту штуковину, так?

— Опять же надо воспользоваться логикой. Для начала мы спустимся на низкую орбиту и просканируем всю поверхность до последнего дюйма в поисках экзотической материи или флуктуаций гравитации, источников энергии, квантовых аномалий и тому подобных явлений — всего, что не соответствует обычной картине.

— Но это займет…

— Да, несколько дней.

— А если мы ничего не найдем?

— Спустимся на планету, пойдем к аборигенам и послушаем, что они смогут нам рассказать.

— Но ведь это аграрная цивилизация, что–то вроде человеческого общества девятнадцатого века. Вряд ли они могут знать что–то о машине, превращающей людей в ангелов.

— У них есть легенды, и нам это известно. Они гордятся своей историей. Культурологическая команда Флота проделала неплохую работу. Мы даже можем общаться с ними напрямую. Насколько я помню, они более развиты, чем люди девятнадцатого века. Да какой смысл в этом сравнении?

— Хорошо. Как скажешь.

Гор едва заметно кивнул и отдал приказ интел–центру.

— Но зачем ты меня–то взял с собой? — спросил Экспедитор. — С таким кораблем ты и сам бы справился.

— Резерв, — невозмутимо ответил Гор. — В какой–то момент мне может понадобиться помощь. Кто знает?

— Чудесно.

— Тебе надо отдохнуть, сынок, ты уже несколько дней в постоянном напряжении.

Экспедитор не мог не признать, что слишком устал и слишком расстроен, чтобы спорить. Он ушел в свою каюту и рухнул на небольшую, но очень удобную койку, выступающую из переборки. Он не собирался спать, тревожные мысли о Лиззи и дочках не оставляли его ни на миг. Корабельная система еще была в зоне досягаемости унисферы, и Экспедитор мог подключаться ко всем новостным каналам.

Высокий Ангел приблизился к Солнечной системе. Спустя шесть часов Кватукс дипломатично объяснил президенту, что огромный ковчег не в состоянии помочь людям. Силовой барьер, установленный Ускорителями, оказался непреодолимым для любого имеющегося на борту оружия.

Экспедитор подключился еще к нескольким каналам, но ничего полезного не узнал. После этого он погрузился в неспокойный сон.

Корри–Лин внезапно проснулась, не понимая, что вырвало ее из глубокого сна. Она окинула взглядом маленькую, слабо освещенную каюту, напряженно прислушалась, но ничего не обнаружила. Вероятно, какой–то звук издали пострадавшие на Ханко системы «Линдау». На корабле то и дело что–то булькало и хрипело в трубах, немало шума создавали занимающиеся ремонтом роботы, а однажды она могла поклясться, что слышала, как скрипел сам корпус. Но сегодня все было тихо, и до нее доносилось только непрерывное гудение энергетических потоков, которое действовало успокаивающе, хоть и казалось слишком громким. Хорошо хоть энергетические установки работали.

Рядом с ней беспокойно заворочался Иниго, и Корри–Лин ласково улыбнулась, опустив взгляд на его лицо. Как хорошо, что он снова с ней, и физически, и эмоционально. Хоть он больше и не был мессией, он остался ее Иниго. Теперь его беспокоили совсем другие проблемы, но к нему вернулась его решительность и целеустремленность. Несмотря на то что от Аарона им избавиться не удалось, Корри–Лин чувствовала себя намного лучше.

Подумав об Аароне, она вдруг поняла: это из–за него она и проснулась. В ее разум неожиданно ворвался ужас, выплеснувшийся из гея–частиц агента. Возникли видения, от которых ее мозг пытался защититься, омерзительное ощущение боли — но не импульсы, а воспоминания о мучениях, вызывающие тошноту. А хуже всего было соединившее их ощущение вины и страха, увлекающее Корри–Лин в мрачный и мучительный кошмар. Она задыхалась в каком–то гигантском соборе, где на языческом алтаре приносили в жертву мужчин и женщин. Из–за спины высокого жреца она видела, как снова поднялся изогнутый кинжал. Блестящее лезвие опустилось, вызвав вопли тех, кто ожидал той же участи, а потом поднялось, уже обагренное кровью. Стоящий перед ней человек в белом одеянии жреца не был мужчиной. Жрица с ликующим смехом смотрела на пропитанную кровью ткань, прилипшую к ее телу и обрисовывающую грудь и бедра.

— Ты не уйдешь от меня, — заявила она.

Губы растянулись в широкой ухмылке, обнажая клыки. Белые резцы стали расти и вытягиваться, а собор постепенно рассеивался в тумане, пока его окончательно не затянула тьма. Белое одеяние тоже исчезло, и кровь заблестела на коже. Рот открывался все шире и шире, пока не исчезло все лицо. Остались только зубы и кровь.

— Вернись туда, где твое место.

Он хотел закричать, соединив свой голос с воплями тех, кто остался в непроницаемой черноте. Но, как только открыл рот, в него хлынула кровь, она проникла в легкие и грозила его задушить. Мускулы напряглись до дрожи в отчаянной попытке освободиться, обрести свободу от нее и того, что она заставила его сделать.

— Ну, ну, сынок, — послышался новый, успокаивающий голос. — Дайка я тебе помогу.

Мягкая непреодолимая сила окутала его тело, не давая возможности шелохнуться. Ярко–красные веера лазеров пронзили темноту и мгновенно образовали спиральную паутину, центром которой стала его голова. Витки спирали стремительно сжались, посылая свет непосредственно в мозг. Боль стала невыносимой…