Эволюционирующая бездна - Гамильтон Питер. Страница 96

«Значит, городские башни, куда вы спустились сегодня, не играют роли?»

«Те, кто населял этот мир до вас, построили их, чтобы прощаться со своими сородичами. Туда мы прилетали раньше и потому прилетаем туда и теперь. Вы воспользовались ими так же, как и они».

«Так мы можем призвать вас в любое другое место?»

«Конечно. Мой клан с радостью встретит, тех, кто достиг самореализации. Это наша цель».

Эдеард снова и снова переживал тот критический момент в своих редких естественных снах. Хотя спустя пару лет померк и он.

Уже восемь дней над горизонтом каждое утро можно было увидеть двух Небесных Властителей, медленно приближающихся из глубины звездных туманностей к Кверенции. Эдеард, обдуваемый прохладным ветерком с моря Лиот, наблюдал за ними, стоя на самом высоком балконе Дворца-Сада. Его про–взгляд, если постараться, мог бы уже ощутить безмятежные мысли гигантских существ.

«Два, тогда как в прошлые разы их всегда было четыре. Почему? Как такое произошло? Весь город стал единым сообществом. Я позаботился о том, чтобы на этот раз все остались довольны. Люди стали лучше. Так почему же пришли только два Небесных Властителя?»

Он сам себе не хотел признаваться, как сильно это его беспокоило. Даже в позапрошлый раз, во время строительства Великой Башни Проводов, когда вся экономика пошла вразнос, словно на Кверенции воцарилось царство Хоньо, прилетали четыре Небесных Властителя. Это было в начале осени, на пятый год после смерти Финитана. Тот день стал неизменной вехой в его попытках изменить мир к лучшему.

«Всемилостивая Заступница, с тех пор их всегда было четыре!»

Морской бриз охладил кожу, и Эдеард непроизвольно потер ладонями плечи. Две призрачные звезды были еще слишком далеко, чтобы попытаться поговорить с ними напрямую. Но как только они приблизятся еще немного, он спросит об этом. Да, обязательно спросит.

В восходящих потоках воздуха над тесными улочками и остроконечными шпилями Дживона лениво парили два ген–орла. Эти птицы были ему незнакомы, а широкие круги их полетов означали, что взгляд хотя бы одного из орлов постоянно обращен к дворцу. Эдеард нахмурился, но решил не спускать ген–орлов на землю. Кто–то опять им интересуется. Это не новость. Но ни одна из независимых провинций не представляет непосредственной угрозы для Маккатрана. «Тут я уверен. Возможно, они просто напуганы и решили последить за мной, чтобы унять паранойю». Зная обстановку в провинциях и неприятности, каких от них следовало ожидать, он нисколько не удивился. Но все же какое нахальство: подглядывать за Идущим–по–Воде, законным мэром Маккатрана в его собственном городе, способен только очень дерзкий человек. Поэтому круг возможных кандидатур сузился до трех губернаторов: Маллукса из Обершира, Ки-борна из Плаксшира или, что более вероятно, Девроула из Личхилла. Да, на такое способен каждый из них. Все трое озабочены соперничеством с ним и стараются завоевать себе славу объединителей. Каждый яростно отстаивает свою независимость, в то же время стараясь поглотить соседей. Полная противоположность его представлениям об идеальном мире, тому, к чему он так стремится.

Эдеард вернулся в большую спальню. Кансин всегда восхищалась парадными комнатами Дворца–Сада. Она утверждала, что такими должны быть все городские здания: сочетание древней архитектуры Маккатрана с практичными усовершенствованиями специально для людей. С Кансин они неплохо прожили вместе пару лет, хотя, говоря откровенно, после все возраставшей раздражительности Кристабель его устроил бы кто угодно. В то время как постепенно разрушался его брак, жизнь с Максеном стала невыносимой для Кансин, так что они просто не могли не сойтись.

Максен, после того как покинул особняк в Сампалоке, стал опускаться все ниже и ниже, что сильно расстраивало даже Эдеарда. Но он ничем не мог помочь другу — пока не мог. Максен отвернулся от старых друзей, от своих детей, от политических союзников — от всех, кто стоял между ним и его страстью к еде и выпивке, а также его неослабевающей жалостью к самому себе. Кроме того, он решительно отвергал единение, к которому стремился Эдеард. Ему ни к чему была растущая солидарность горожан, превращающая общество в одну большую семью, хотя открытые для всех мысли могли бы помочь ему вернуть прежнее достоинство и решительность.

В последний раз Эдеард обратил к нему про–взгляд три недели назад. Бывший глава Сампалока представлял собой жалкое зрелище. Живя в убогой комнатке в районе Кобара в полном одиночестве, он растрачивал остатки денег на дешевое пиво и еще более дешевую еду в ближайших тавернах. Реакцией на вторжение в личную жизнь стала обличительная речь, не утихавшая целый час, пока Максен не начал запинаться, а потом и вовсе не погрузился в пьяную дремоту.

Эдеард устыдился и разозлился одновременно и быстро отвел провзгляд. Максен был одним из его старых друзей, и ему следовало как–то помочь. Его готовность сдаться каким–то демонам из Хоньо вызывала у Эдеарда недоумение и презрение. Максен всегда был сильным человеком, но в угаре алкогольных паров и дыма кестрика он всегда винил в своей неудавшейся жизни Эдеарда, и в первую очередь его стремление к единению. Однако жители Маккатрана нуждались в доверии и взаимопонимании, Эдеард не сомневался в этом и не мог остановиться из–за одного человека, какой бы важной ни была для него дружба Максена.

И отношения Эдеарда с Кансин сказались на Максене не лучшим образом. Их связь стала самым болезненным ударом по его гордости, и Эдеард понимал, что после этого их воссоединение уже невозможно, ни один из них не сумеет усмирить свою гордость и сделать шаг навстречу другому. Так получилось, что за объединение города ему пришлось заплатить дружбой старинного приятеля, а если так пойдет и дальше, то и его душой, поскольку ни один Небесный Властитель не поведет к Ядру ожесточившуюся и неудовлетворенную душу Максена. Но выбора у Эдеарда не оставалось. Теперь он только день за днем откладывал неизбежный шаг. Но скоро придется применить мягкое принуждение, и тогда можно будет постепенно вернуть Максена к тем, кто его любит.

Эдеард прошлепал босыми ногами к просторной круглой кровати и отодвинул окружающий ее полупрозрачный занавес. Участок потолка над мягким ложем излучал слабый золотистый свет, достаточный для того, чтобы увидеть контуры спящей девушки. Простыня сползла с ее плеча, обнажив кожу, все еще блестящую от масла, которое две другие девушки втирали во время вечернего массажа. Теперь Эдеард каждую ночь развлекался подобными приятными процедурами. Достаточное доказательство — если бы оно требовалось — в том, что город теперь идет правильным курсом, предоставляющим каждому возможность самореализации. Теперь больше никто не критиковал и не осуждал других, никто не жаловался и не протестовал. Жители города объединились и успешно помогали друг другу справиться с индивидуальными испытаниями. Он принес им освобождение от самих себя, направил на путь к самореализации, которой ждали от людей Небесные Властители.

Эдеард наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Хилитта пошевелилась, грациозно потянулась и, еще не до конца проснувшись, улыбнулась ему.

— Сколько времени? — пробормотала она.

— Еще рано.

— Бедняжка Эдеард, тебе не спится?

Ее мысли окрасились искренним сочувствием.

— Меня кое–что беспокоит, — признался он и вслух, и мысленно.

«Честность со всеми, вот ключ к истинному единству».

— Даже сейчас? Это неправильно. Несправедливо. — Ее поднятые руки сомкнулись на шее Эдеарда. — Давай подумаем о чем–нибудь другом, чтобы ты развеялся.

Пару секунд он противился, а потом позволил увлечь себя в постель, чтобы в простых физических радостях забыть и о мятежных провинциях, и о Максене, и обо всех остальных, кто противился единению. По крайней мере, на время.

Не удивительно, что Эдеард проспал до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом. Потом они вдвоем с Хилиттой плескались в овальном бассейне в ванной комнате, где вода весело журчала по длинному желобу, созданному Эдеардом в виде небольшого ручейка. Стоило пожелать, и она окатывала их душем из выступа в закругляющемся потолке. После избрания, когда Эдеард поселился во дворце, он не переставал модифицировать душ, пока не добился того, чтобы воду можно было регулировать от мощной струи до легкого тумана. С удобного выступа на краю ванны он смотрел, как Хилитта смывает мыльную пену под частыми каплями, умело поворачиваясь и изгибаясь, чтобы он оценил ее стройную фигуру. Ему нравилось на нее смотреть, хотя… Кансин наслаждалась улучшенным душем с меланхолическим видом. Но не это стало поводом для их разрыва. Они разошлись во мнениях относительно объединения Маккатрана. Эдеард хотел полностью посвятить себя созданию атмосферы доверия, воспользоваться поддержкой семьи, политических союзников и тех, кто искал покровительства Идущего–по–Воде, — так он мог привлечь на свою сторону еще больше людей, пока процесс не стал бы необратимым. Она никогда полностью не разделяла его точку зрения, считая такое одной из форм принуждения.