Странные Эоны - Блох Роберт Альберт. Страница 20

Верно, — человек за столом сделал жест рукой в белой перчатке. — Но потребности — это одно, а желания — другое. И мне нужно нечто большее, чем просто фотографии привлекательного, улыбающегося лица. Мне нужно такое лицо, в котором бы отражались искренность, просвещенность, истинное понимание.

Кей кивнула, с болью понимая, что в данный момент ее лицо не отражает ничего из выше перечисленного. Затхлый запах старых книг поднимался вокруг нее, и этот тип со странностями в белых перчатках и вправду вызывал у нее отвращение. Но — долг зовет.

Эл Бедард — хороший человек с камерой, сказала она. — Я уверена, что он сможет предоставить то, что вам нужно.

Только если ваши собственные глаза открыты и полны ясного осознания, — сказал преподобный Най. Он вытянулся вперед, тщательно изучая ее. — В связи с этим у меня есть предложение. В восемь часов вечера в Храме будет лекция о «Звездной Мудрости». У вас будет возможность слушать и учиться, возможность понимать. Вы придете сюда снова вечером?

Еще чего, сказала Кей сама себе, быстро вставая.

Но когда она заговорила вслух, слова ее звучали по-другому:

— Конечно, я приду, — сказала она.

Кое-как она выбралась из кабинета, спустилась вниз по лестнице, вышла в дверь и села в свою машину. Даже когда она очутилась в ярких лучах солнце, ей казалось, что все вокруг расплывается перед глазами.

Да, все, кроме того увиденного образа, который резко изменил ее мысли по поводу возвращения, — то, что она заметила, когда встала и посмотрела вниз на стопку книг рядом со столом.

Заглавие лежащего сверху тома ничего для нее не значило — «Посторонний и другие». Но имя автора было — Г. Ф. Лавкрафт.

— Ты, кажется, шутишь, — сказал Эл Бедард угрюмо глядя в грязное лобовое стекло, пока он гнал свой разболтанный «Фольксваген» в сторону «Южной Нормандии». Кей сидела рядом с ним на боковом сидении. — Затащить меня в такое место — еще и после наступления темноты. Там не безопасно…

В подтверждение его слов, впереди показалась куча щебня, да еще и козлы для распилки дров; все это показывало, что здесь идут непрерывные ремонтные работы, связанные с землетрясением, произошедшем в прошлом месяце.

Бедард свернул, чтобы объехать это препятствие слева, качая головой с чувством отвращения.

Кей улыбнулась ему:

— Но ведь тебе бы не хотелось, чтобы я туда пошла одна, правда?

Да я вообще не хочу, чтобы ты туда шла, — сказал ей Бедард. — Что ты получишь за эту работу — две, может быть, три сотни? Ну и что в этом хорошего?

Положись на меня, — сказала Кей. Она кивнула в сторону бордюра справа от нее. — Ты можешь «причалить» здесь.

Я никому в этой округе не доверяю, — пробормотал Бедард. — Они разденут машину через пять минут после того, как мы припаркуемся.

Однако он свернул за угол, оставил машину на свободное место у обочины, поднял окна, в то время как Кей вышла на тротуар. Заперев двери, он присоединился к ней, пока она стояла и смотрела на здание на другой стороне улицы.

Портьеры были плотно задернуты, чтобы скрыть окна, но входная дверь была открыта. Свет, идущий изнутри, освещал деревянный знак над входом.

Бедард пристально смотрел на него, пока они переходили улицу.

Храм Звездной Мудрости, — сказал он. — Что это — какое-то оживленное собрание?

Посмотрим, — Кей взглянула на свои часы. — Пошли, уже девятый час. Они уже начали.

Подходя к двери, она убедилась, что звук, шедший изнутри, — резкий трубный звук — что-то смутно ей напоминал. Затем, когда глубокие басовые ноты смешались с мелодией, Кей узнала эту музыкальную тему. Это нечто из Холста — его «Сюита Планет», часть под названием «Уран», Волшебник. Музыка, не вполне подходящая для оживленной встречи.

Но затем, когда они миновали прихожую и скрытую за шторами комнату сзади прихожей, стало совершенно очевидно, что это не обычное собрание Возрожденных Христиан.

У Кей не сложилось никаких предубеждений, а если бы и так, то у нее не было возможности предвидеть то, что ее ожидало внутри.

Зал собраний был больше, чем кто-либо мог предположить; внутреннее помещение простиралось по всей длине здания; стены были полностью задрапированы черными бархатными шторами от потолка до пола. Возможно, они когда-то находились в церкви, как и тяжелые старые скамьи темного дуба, служившие сидением для собравшихся. Конечно, дом на содержании церкви был пропитан ладаном, дымившимся в кованых железных жаровнях вдоль стен и наполнявшим воздух приторным, тошнотворным запахом, вызывавшим неприятные ощущения.

Эл Бедард тоже заметил это и сморщил нос.

— Пахнет, как в похоронном бюро, — пробормотал он.

Кей кивнула, разглядывая тех, кто сидел на скамьях. Присутствие темнокожих не вызвало удивления, но она была озадачена большим количеством латиноамериканцев и выходцев с Востока; представители этнических групп очень редко смешиваются по тому или иному поводу и порознь отправляют религиозные ритуалы.

В глубине сознания она чувствовала, что здесь есть какой-то «общий знаменатель», и она пыталась его обнаружить. Несомненно, это не экономическое положение — некоторые из прихожан были хорошо одеты в строгом, консервативном стиле, остальные — люди с улицы в майках-безрукавках. Затем она поняла: единственным атрибутом, общим для них всех, была их молодость. Большая часть находившихся там выглядела тинэйджерами, и не было ни одного, кому можно было бы дать больше тридцати лет.

Могло показаться странным, но толпа соблюдала приличия, ничто не говорило о шумной непоседливости, присущей собирающимся вместе юным активистам; все как один сидели и сосредоточенно слушали музыку, звучащую из колоном над головами и глядя на мягкое свечение, исходившее от светильников. Светильники были расставлены в два ряда по обе стороны возвышения, на котором располагался помост, в дальнем конце зала.

Сам помост был занавешен с обеих сторон от узкого центрального прохода, в конце которого находилась большая кафедра. Пространство за этой кафедрой было погружено в тень.

Бедард подал знак Кей.

— Давай сядем вот здесь, — пробормотал он, показывая на свободный ряд стоявших сзади скамей. Кей кивнула, и они уселись рядом с центральным проходом.

Как только они это сделали, музыка изменилась. И снова Кей удивилась, что узнала мелодию: Холст уступил место Вогану Уильямсу — зазвучала финальная часть его Шестой Симфонии.

Возможно, преподобный Най был прав по поводу того, чтобы она пришла сюда слушать и учиться. В любом случае, она уже поняла, что он кое-что понимает в музыке и в ее воздействии. Жуткое звучание приглушенных струн пробуждало образы из иных миров, безжизненных планет, мертвых далеких солнц, движущихся, как пылинки в пустой бесконечности дальнего космоса, который и сам умирает. Вот так и кончается мир — не взрывом, но даже и не всхлипом, а шепотом. Шепотом, теряющемся во мраке.

Затем, в тишине, огни погасли.

Шорох и бормотание прокатились по толпе. Все они также почувствовали прикосновение вечной пустоты и на какое-то мгновение ощутили себя ее частью.

Но только на мгновенье.

Удар гонга расколол вечность, и мертвенно бледный свет засиял над помостом, в то время как фигура в красном одеянии выступила вперед из теней.

Мира и мудрости вам!

Это загремел голос преподобного Ная. Он воздел руки из-под алого плаща, и его слова отозвались эхом в публике:

Мир и мудрость!

Звездная Мудрость!

Звездная Мудрость, — повторило эхо.

Призыв и отклик. Ну что ж, — тоже шоу-бизнес, сказала Кей самой себе.

Однако это работало.

Работало как волшебство, поскольку это и было волшебством. Музыка и ладан, темнота и свет, одеяния и ритуалы — это работало всегда и срабатывало сейчас. Колдуны и чернокнижники пели свои заклинания на шабашах, друиды декламировали свои руны, стоя перед дольменами, знахари тараторили в джунглях, и волшебство свершалось.

Преподобный Най в своем красном одеянии не был знахарем. Но когда он воздел руки в белых перчатках в древнем жесте перед современным микрофоном, это было представление. Каждый отдельный человек был поглощен толпой; толпа превратилась в последователей; последователи — в верующих.