Точка отрыва - Коллектив авторов. Страница 42

Не дождавшись, пока она закончит священнодействовать, Дарри цапнул колбаску и впился в нее зубами. Он ожидал получить по рукам. И получил. Все-таки женщины одинаковы, что гномьи, что человечьи… Дожевывая колбаску, он достал нож и аккуратно, чтобы не испортить стойку, напластовал прямо на ней хлеб, сыр и мясо. Соорудив огромный многослойный бутерброд, он с наслаждением принялся его уничтожать. Варазза еще раз спустилась в погреб и принесла огромную, с пол-четверти [10] кружку. Обнадежившегося было Дарри ждало разочарование — это было не пиво, а квас. Варазза сама почти не ела, а, подперев щёку рукой, задумчиво на него смотрела, лишь время от времени беря с тарелки то листик салата, то кусочек сыра, то ломтик хлеба. Тем не менее снедь стремительно убывала, да и квас тоже. Наконец, сыто ухнув, Дарри отвалился к стене и степенно поблагодарил хозяйку за угощение.

— Что ты собираешься делать теперь? — спросила его друидка.

А действительно, что? Сидеть тут, пока не утихнет бунт? Форт не взят, это слышно по перестрелке. Непонятно, на что надеялись бунтари? На Созерцающих? Или на то, что Тверь завязла в очередных разборках с эльфами? Как бы то ни было, для начала надо бы получше понять, что вообще творится в Пограничном. А еще лучше — понять, что произошло и с ним самим. Ведь не просто так он стал видеть руны и взрывать камни! И, кстати, стоило бы у Вираззы поспрашивать. Друиды и сами  Владеющие, и просто знают много.

— Для начала спрошу тебя, не сможешь ли ты растолковать мне, что со мной случилось? Что такое магическое истощение и чем оно мне грозит? И как ты все это разглядела?

— Ну, я так думаю, ты и сам теперь можешь понять, как я разглядела. Силу-то, поди, видишь теперь? А случилась с тобой инициация. Ты это сразу не понял и чуть себя не выжег. До сегодняшнего дня я считала, что у гномов нет Владеющих. Ты говорил — думаешь, что стал сегодня Рунопевцем. Я не сообразила тогда сразу, не до того было. Знавала я ваших Рунопевцев и твоего мастера Килли, кстати, тоже. Нет в них магии, я бы увидела, как вижу сейчас в тебе. Руны они наносить умеют, да. Но магии в них нет ни на волос, и научить тебя ей они не смогут. Давай думать вместе, кто бы тебе мог стать наставником. У всех есть своя магия. У эльфов. У гномов, как выяснилось, тоже… У нас, людей, так и вовсе бывает разная магия. Даже не знаю, как объяснить. Что-то из чуждой тебе магии понять можно и, даже, выучить. Но понять — нет. Рыбы не летают. Друид не научит некроманта, а некромант друида. Хотя увидеть и понять, что происходит, они смогут. А повторить — нет. Источники Силы у них разные. У людей волшебник вне школы, который может Силу черпать от каждой из стихий — великая редкость. И если от стихии к стихии перейти еще можно, то от стихии к Смерти… Ну, я вот не знаю ни одного случая. Я могу учиться у эльфов, потому, что друидка. Они и были нашими учителями. Могу понять и научиться магии Воды, Воздуха и Земли. А у некроманта или Созерцающего — не смогу. Ты, я точно вижу по тебе, видишь и касаешься земли, воды, воздуха. Силу Дерева ты не видишь? Или пока не видишь… Наверняка есть Огонь, но его уже не вижу я. Но ты не попал в ловушки тугов, когда забирал жезлы. Выходит, ты видишь магию Смерти? Я не могу судить, я ее не вижу. Дальше,  у каждого есть свой запас Силы. У кого-то больше, у кого-то меньше. Его можно подпитывать из твоих стихий, но это не быстро. Можно от амулета с запасом Силы. Из него я тебя и восстанавливала. Амулет запасает Силу от какого-то источника. Или он универсален и запасает Силу от всех, включая Смерть. Мой как раз универсальный. И ты выпил все его составляющие, почти целиком. А там запаса Силы было… Мне при полном истощении — раз на пять. Значит, размеры собственного запаса у тебя громадные. Но при этом ты себя едва не выжег и допрыгался до истощения. С другой стороны, после инициации ты мог и не набрать много Силы, если ты до этого был пуст. У людей так не бывает, но кто знает, как это у вас, гномов? Истощение — это когда ты исчерпал свои Силы почти до донца. А выжечь себя — это значит израсходовать столько, что сгорит сама твоя связь с Силой. Или Силами. Так что самое важное для тебя — научится пользоваться силой. Не брать ее слишком много, не тратить без счета. Но и не скупиться излишне, если есть нужда. Как произошла инициация? У каждого она происходит по-своему. Или растет твой запас и, в итоге, прорывается наружу. Или ты попадаешь, прямо или вскользь, под действие заклинания, артефакта либо просто Силы, и с тебя вдруг спадают оковы, которых ты и не замечал. Или вдруг происходит что-то, потрясшее тебя. Смерть близкого человека или, наоборот, большая радость — рождение первенца, например. По-разному происходит… У каждого что-то своё.

Как тебя научить пользоваться Силой? Ну вот, смотри. Ты должен увидеть мои линии воды и воздуха. Я не колдунья, а друидка. Я не могу колдовать напрямую, только через дерево. Или создавать эликсиры. И возможности мои не очень-то велики. Сейчас я наберу Силы столько, чтобы хватило на создание простого эликсира. Сложные, вроде малого исцеления — мне не под силу. Скажи, что ты видишь?

— Ничего. Я чувствую, что что-то появилось вокруг тебя. Какое-то словно бы мерцание. Наверное, это Сила и есть. Но не вижу больше ничего.

— Но, если ты не видишь ток силы, как же ты тогда творишь заклинания? И как ты тогда освободил нас от ошейников? Я не могла увидеть ничего, будучи под властью ошейника, но ведь он раскрылся!

— Да не творил я никаких заклинаний! Я их не знаю ни одного, да и не умею. Ну-ка, подожди, — Дарри вдруг кое-что вспомнил. Он сполз с высоковатого для него стула и начал копаться в своей сбруе и оружии, — а где жезл?

Армирка грациозно соскользнула с лавки, подошла к одному из шкафчиков на стене и, выдвинув из него ящичек, достала жезл погибшего колдуна-подпоручика. Или уже жезл Дарри? Он его сразу ощутил. Более того, понял, что жезл как-то почувствовал его самого, словно они были частью единого целого. Но в ящике жезл не ощущался — и иной магии в лавке было предостаточно. И, судя по всему, сам ящик тоже был не так прост. Дарри, глядя на Вараззу, вопрошающе поднял домиком левую бровь. Она поняла его немой вопрос и объяснила. Не оправдалась, а именно объяснила:

— Негоже его было на виду оставлять. Могли прийти и другие… с платками. Да и просто не стоит колдовские предметы по полу разбрасывать, — и она протянула жезл гному. Ойкнула, едва Дарри коснулся артефакта, словно бы ее ударило током. А, возможно, так оно и было. Потирая ладошку с аккуратными коротко обрезанными ноготками другой рукой, улыбнулась и смущенно сказала:

— Похоже, он теперь твой. Хотя я и не понимаю, как это возможно…

— Погоди, ты сказала — разбрасывать артефакты. А рабские ошейники? Мы их оставили в том доме…

— Эту мерзость вдвойне нельзя разбрасывать. Я принесла их сюда. Потом их нужно будет обязательно уничтожить.

— Это правильно. Ладно, давай вернемся к нашим опытам. Ну-ка, попробуй теперь сделать то же самое — набрать силы.

На этот раз он увидел. Нити, подобные той, что выходила из него, когда он делал булыжник-гранату или боролся с нежитью. Только намного тоньше и разных цветов. Они выходили из Вараззы примерно в том же месте, что и у него, но не по прямой, а выписывали кренделя, сплетались в узоры, завязывались в узлы. Голубые, зеленые, перламутровые, розовые нити. Это было красиво, но очень сложно и непонятно. Дарри вдруг понял, даже, скорее, почувствовал: теперь он увидит эти светящиеся паутинки и без помощи жезла. Он сунул жезл за пояс, по-прежнему ощущая его, словно часть своего тела. Получилось! Как больной, вдруг понявший, что костыль уже не нужен, пробует идти сам, но ещё не решается вовсе его откинуть, он, поглаживая оголовок жезла, пытался разглядеть узор нитей Силы Вараззы сам, без его помощи. И у него получилось! Он потянулся к этим нитям, как подслеповатый покупатель в ткацкой лавке тянется к штуке ткани. Не рукой... Он не мог это объяснить. Чем-то, что могло эти нити потрогать. И потянул их к себе. Варазза болезненно охнула, прижала обе руки к груди и тихо сползла на лавку. Он испугался и отпустил нити. Армирка выдохнула и задышала, растирая себе грудь. Когда он потянулся к ней, пытаясь помочь, она испуганно, как щенок, который боится, что его ударят, отшатнулась. Но затем, пересилив себе, позволила ему поддержать себя. Жалко улыбаясь, она сказала: