Ложь (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 42

- Вероника!

- Для меня не имеют значения все эти ссоры, неприятности и огорчения, начавшиеся из-за того, что я тебя полюбила. Такова цена расплаты за твою любовь, и я с радостью расплачиваюсь за нее, потому что знаю, что она дороже, дороже всего. Но ты тоже сомневаешься, не доверяешь мне, тебе тоже кажется преступлением моя любовь к тебе, и этого я не понимаю. Я не могу мириться с этим и бунтую. Довольно, Деметрио, хватит, это уже чересчур!

- Вероника, послушай...

- Я уже целый час слушаю тебя. Лучше скажи все сразу. Как бы ни были горьки и тяжелы твои слова, это лучше, чем не понимать тебя.

- Я получил плохие известия из Матто Гроссо.

- Что?..

- Я никогда не думал, что мы поедем туда больше чем на пару месяцев, но эти злополучные новости.

- В каком смысле? Договаривай.

- Рудник оказался не таким золотоносным, как мы думали. Золота в нем не больше, чем в поверхностных пластах.

- И что же?

- Стало быть, я не богат.

- Мне жаль тебя, Деметрио.

- Меня? И только?

- Только тебя. Ты так мечтал об этом, витал в облаках, строил грандиозные планы. Возможно, ты безумно хотел жить в Рио-де-Жанейро, или в Сан Пауло.

- А ты – нет?

- Я не думала об этом.

- Ну так подумай, Вероника, крепко подумай! Это – твой последний шанс, о котором я говорил тебе. Я долго боролся с самим собой, и все же решился попросить тебя: не упусти свой шанс спастись. Не выходи за меня, не нужно!

- Что ерунду ты говоришь?

- Вчера Джонни обезумел от ревности, напился и сказал, что я приведу тебя к тоскливой жизни, полной опасностей, болезней и борьбы. Так вот, он был прав! Ты совсем не понимаешь, что значит жить, не имея за душой ни гроша. Я беден, как церковная мышь, и тебе придется делить со мной все тяготы жизни обездоленного голодранца.

- И только из-за этого ты не хочешь, чтобы мы поженились?..

- У тебя есть сотни возможностей лучшей жизни!.. Пойми, я не должен был говорить тебе этого, это был единственный миг моей слабости. Потом ты уже не сможешь вырваться, понимаешь?

- Откуда вырваться, Деметрио, из твоих объятий? Но я не хочу вырываться из них. Если тебя беспокоит только это, отбрось в сторону свои тревоги и волнения… Неужели ты не понял моих слов? Я люблю тебя, Деметрио, понимаешь, люблю и стану твоей женой. Я поеду за тобой, куда угодно.

Деметрио нежно обнял Веронику, и их губы слились в долгом, сладком поцелуе, словно скрепляя божественно-чудесный договор любви. Но сладость поцелуя едва коснулась губ Деметрио: глубокая рана в сердце болит еще сильнее.

- Вероника!

- Что, любимый?..

- Скажи мне правду! Клянусь, что я поверю только тебе, но ответь мне честно: ты кого-нибудь любила?

- Как тебя – никого.

- Не отвечай вот так, сразу, подумай! Я знаю, что ты никого не любила так сильно, как меня, если решилась пожертвовать собой, если тебе не важно, что я беден, если тебе все равно, в какие дебри я увезу тебя. Все это доказывает твою любовь ко мне, но…

- Наконец-то ты это понял, Деметрио! До тебя я не знала, что такое любовь. Она родилась в моем сердце, когда я встретила тебя.

- Но если бы я не приехал в Рио, ты вышла бы за Джонни?

- Скорее всего, да… Мне пришлось бы выйти за него, как я и говорила.

- Ты говоришь, что вышла бы замуж за Джонни, но не любила бы его.

- Такой любовью – нет.

- Но ведь ты поклялась бы перед алтарем любить его, выходит, ты солгала бы.

- Не стоит впадать в крайности. Обманываться – не значит лгать. Тот, кто не познал настоящую любовь, может думать, что любит, когда это всего лишь симпатия, влечение, родственные чувства.

- А прежде ты заблуждалась, думая, что любишь?

- Должна признаться – да.

- И не раз?..

- Возможно. И не смотри на меня так, я же женщина. Ты сам заставил меня говорить откровенно, так вот должна признаться, что я чуточку кокетлива и тщеславна.

- Вот как!

- Я никогда не была святошей, Деметрио, и от тебя не требую безгрешности и непорочности. Я принимаю тебя таким, какой ты есть.

- И каким же?

- Я прощаю тебе твою грубость, подозрительность, твои странности, твои расспросы и стремление докопаться до самых глубин моей жизни, словно ты желаешь и страшишься найти там что-то ужасное.

- Вероника!..

- Но ведь это так. Не думай, что я не поняла твоих стремлений, но я тебя прощаю, потому что знаю: ты меня любишь. А вот ты не можешь смириться, что я не святая, не можешь принять меня такой, какая я есть, хотя уверен в моей любви и знаешь, что ни одна из женщин не любила тебя так, как я. Никто не сможет любить тебя сильнее, потому что это невозможно, Деметрио, любимый мой!

- Да-да, конечно, – весь дрожа, Деметрио, в отчаянии, крепко сжал ее в своих объятиях, сходя с ума от любви и ненависти, неизбежно разделяющей их. – Ты сама так захотела! – он пристально посмотрел в огромные бездонно-черные глаза Вероники своими серыми глазами. – Мы вместе уедем отсюда, и все, о чем ты мечтала, однажды сбудется.

- Да, мой Деметрио. Мы вместе завоюем богатство и счастье!..

***

- Мария!.. Мария!..

- Я послала ее за продуктами… Ты что-то хотела, дочка?..

- С добрым утром, тетя Сара…

- С добрым утром… Ты превосходно выглядишь. Видно, что ты счастлива, – донья Сара поправила тонкий домашний халатик, надетый поверх пижамы.

- Спасибо, тетя. Вы слишком добры ко мне, – Вероника несколько удивленно посмотрела на улыбающееся лицо тети.

На часах только семь утра, а жаркое солнце Рио уже врывается в распахнутые окна бурным, сияющим потоком.

- Для чего тебе нужна была Мария?..

- Я услышала какой-то шум во дворе и звуки рожка, а когда выглянула в окно, там уже никого не было, все куда-то ушли. Я немного испугалась, и хотела спросить Марию, что случилось.

- Это приходили друзья Джонни, чтобы взять его с собой на охоту, а сеньора Эстрада лично пришла за Вирхинией, так что бояться нечего.

- За Вирхинией?..

- Да. Она тоже уехала с ними. В последнюю минуту мать и сестры Хулио решили поехать в усадьбу и пригласили с собой двух-трех близких подруг. Сеньора Эстрада спрашивала и о тебе, но я, естественно, ответила, что ты не сможешь поехать. Полагаю, ты сочтешь это правильным.

- Разумеется, тетя, но я была бы рада поблагодарить ее за внимание…

- Поблагодаришь, когда она вернется, если у тебя останутся время и силы между посещениями магазинов и модисток. Скоро увидишь и поймешь, что за деньки нас ожидают.

- Право, тетя, все это кажется мне лишним! Кто знает, сколько лет мы не сможем жить в Рио, так к чему такой размах?

- Тебе следовало бы поблагодарить нас, а не спорить. Впрочем, раз ты настаиваешь, я отвечу. Видишь ли, нам с твоим дядей очень важно, чтобы все знали, что мы относились к тебе, как к дочери. А теперь идем, посмотришь какую сверхбожественную модель подвенечного платья я для тебя выбрала. Все журналы передрались между собой за право сфотографировать тебя на обложку.

***

- Вероника... – сигаретным дымком вывел на оконном стекле Джонни. Он стоял один в глубине огромного холла на загородной вилле семейства Эстрада. Джонни прислонился лбом к стеклу и снова написал любимое имя. Оно чудилось ему повсюду: каждый звук в сельской тиши повторял его, каждая ветка, каждый сучок рисовали его на сером небе. – Все напрасно, бесполезно. – Джонни в бешенстве развеял рукой написанное имя и поспешно обернулся, услышав за спиной тихие шаги. – Вирхиния! – удивился он.

- Джонни, милый, я напугала тебя?..

- Ты неслышно подкралась на цыпочках… Почему ты вечно бродишь тихо, словно призрак?

- У меня такая манера – ходить неслышно. Я не хочу шуметь и беспокоить кого-то звуком своих шагов, и мне жаль, что ты считаешь это чем-то плохим.

- Прости, Вирхиния, просто у меня плохое настроение. Я не понимаю, что со мной, и чего хочу. К тому же, я не предполагал, что ты здесь. Я думал, ты ушла вместе со всеми на охоту.