Ложь (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 5
- Ты несправедлива, мама. Вероника не сделала и не сказала ничего дурного, – возразил Джонни.
- Я знаю Веронику лучше тебя... И знаю ее отвратительные привычки...
- С Вашего позволения, тетя, – прервала донью Сару Вероника. – Если я не нужна Вам, то пойду в свою комнату.
- Вероника! – Джонни попытался задержать сестру.
- Оставь ее, Джонни! – досадливо сказала донья Сара.
- Но, мама, я не могу оставить ее просто так. Ты без всякой причины наговорила ей кучу гадостей. Ведь это я разговаривал с Вирхинией, когда ты вошла... С твоего позволения, мама.
- Это уже слишком! – возмутилась донья Сара. – Джонни... Джонни!
- Не зови его, тетечка. Не сердись на него и не ругай. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь огорчался. По мне, так неважно, что остальные меня не любят... Ты меня любишь – и этого довольно!
- Вероника... я хочу попросить тебя, чтобы ты простила маму...
- Ой, Джонни?! – Вероника медленно обернулась, услышав раздавшийся за спиной голос Джонни де Кастело Бранко. Юноша стоял в глубине большой террасы, обращенной в парк, и вдыхал густой, насыщенный вечерними майскими ароматами, воздух. На застекленной ротонде, под голубыми небесами, Вероника казалась еще более ослепительной и красивой, несмотря на тень грусти в глубине ее блестящих глаз.
- Мама дурно обошлась с тобой.
- Не волнуйся, я уже привыкла.
- Что ты имеешь в виду?
- Ничего особенного, Джонни, так что не стоит беспокоиться. Насильно мил не будешь. Мне не посчастливилось понравиться тете Саре, вот и все...
- Уму непостижимо. Почему?
- Ее любимицей всегда была Вирхиния, с того самого дня, как в десять лет она осиротела и стала жить в этом доме, где чуть раньше приютили и согрели меня...
- В этом нет ничего особенного: твой отец был двоюродным братом моего; они с детства были не разлей вода.
- Да, два друга-шалопута. Я слышала рассказы об их сумасбродствах. Мой отец разорился, потому что полюбил. Говорили, что он сорил деньгами направо и налево, жил безрассудно, играл судьбой и жизнью, все промотал и умер в тридцать лет на нелепой дуэли из-за какой-то вульгарной женщины...
- Кто тебе это сказал?
- Это известно всему высшему свету Рио. Тетя Сара часто рассказывала эту историю при мне, когда я была еще ребенком.
- Это непростительно для мамы!..
- Почему непростительно?.. Она могла не знать, что я раньше времени разгадаю половину слов и туманных намеков. И все равно, несмотря ни на что, годы, прожитые в этом доме, были самыми счастливыми в моей жизни.
- Как же так?
- Пока не приехала Вирхиния, тетя больше меня любила, а потом разница между мной и кузиной стала слишком очевидна. Вирхиния была кроткой овечкой, а я – неукротимой задирой, она была гибкой, а я – прямолинейной, она – усердной, а я – нерадивой. Она была ласковой и нежной, а я – вспыльчивой и неудержимой. Вполне естественно, что тетя выбрала покорность и послушание. Вирхиния никогда не перечила тете и мирилась с ее капризами, а я была отважной и мятежной, как учил меня отец. Так что же ты хочешь? У меня множество недостатков, и тетя Сара не желает прощать их мне.
- А мне ты кажешься очаровательной, Вероника... Восхитительной, необыкновенной!
- Ты – самый любезный мужчина из всех, кого я знаю. Но я знаю себя. Я, и в самом деле, не умею сражаться с хитростью, да я и не хотела бороться с Вирхинией за сердце тети Сары. С другой стороны, мне дали не так уж много времени, чтобы завоевать его...
- Да, я знаю, что тебя почти сразу же определили в частную школу, между тем, как Вирхиния осталась дома.
- Она всегда была болезненной, а здесь у нее были личные учителя.
- К несчастью, ее образование не слишком выиграло от этого. Ты, наоборот...
- С моей стороны в том нет большой заслуги, меня заставляли учиться: я училась в столице, в колледже с самой строгой дисциплиной. Тетя Сара считала, что, возможно, там мне дадут то, чего не хватало. Учась в колледже, я увлеклась спортом и игрой на фортепьяно. Учителя меня ценили, и я была довольно счастлива.
- Все, кто общается с тобой, должны ценить и обожать тебя.
- Не стоит преувеличивать. Однако, так или иначе, но моя учеба затянулась, и когда, закончив колледж, я вернулась домой, то была уже чужой здесь, а Вирхиния стала избалованной девчонкой. Да ты и сам видел, как эта хилая неженка заливается слезами в объятиях тети Сары для того, чтобы та порадовала ее чем-нибудь. В этом доме капризы Вирхинии в порядке вещей, не знаю, заметил ты это, или нет...
- Полагаю, что, по крайней мере, отец додумался относиться к вам одинаково.
- Дядя очень хороший, но всегда слишком занят, хотя мы стали чаще видеть его с тех пор, как ты приехал. Он рад твоему возвращению и гордится тем, что ты стал инженером.
- Профессия инженера, как ты резонно заметила раньше, пригодилась мне только в строительстве воздушных замков. Я провел почти десять лет вдали от семейного очага, приезжая сюда на каникулы, вот только каникулы наши, как правило, не совпадали.
- Вовсе нет... Просто тете хотелось, чтобы я для пользы дела училась на каких-нибудь летних курсах... Впрочем, тетина идея, в конечном счете, оказалась не такой уж плохой: именно там я обучилась языкам и немного музыке, научилась плавать и фехтовать...
- Фехтовать?.. Я был рад, когда мне сказали, что ты превосходно фехтуешь. Знаешь, у меня появилось желание вызвать тебя на дуэль...
- Когда пожелаешь. Я к твоим услугам, но уверяю, оно того не стоит.
- А что ты скажешь о прогулке верхом сегодня вечером?..
- Превосходно!.. Если только мы не опоздаем к ужину.
- Когда скажешь, тогда и вернемся. Пойду, распоряжусь оседлать нам лошадей.
- Постой... пожалуй, нужно пригласить Вирхинию... или, по крайней мере, спросить ее, не хочет ли она поехать с нами.
- Вирхиния ужасно ездит верхом и быстро устает. Ей бы еле-еле плестись шагом в унылом экипаже, но стоит нам ускакать вперед, как она злится.
- Тете Саре не понравится, если мы не позовем ее.
- Маму я беру на себя. Лучше мы поедем, не сказав никому ни слова... А может, тебе не хочется оставаться со мной наедине?
- Ради Бога, Джонни, какой вздор!
- Иногда мне кажется, что ты меня избегаешь, что тебя тяготит мое постоянное присутствие.
- Ну что за чушь!..
- Если бы ты знала мои чувства... Если бы я мог сказать... – Джонни, как всегда, сдержался и умолк на полуслове, прежде чем признание в любви сорвалось с его губ, ибо в черных, пылающих странным огнем, бездонных глазах Вероники было что-то завораживающее и одновременно пугающее.
- О чем ты?
- Да так... Хотел бы я знать, о чем ты думаешь, постичь глубину твоей души, вот только душа твоя закрыта... так что, боюсь, мне никогда не понять ее...
- Ты неисправим, Джонни... Ну, так что, едем мы кататься верхом, или нет?
- Едем...
- Предупреждаю, что через пять минут я буду готова, и мне придется ждать тебя...
- Это любой мужчина за минуту может пять раз раздеться и одеться, тогда, как всякая женщина тратит уйму времени на переодевание.
- А ты у нас психолог!..
- А ты – самое очаровательное создание, которое я когда-либо знал. Ты как солнышко Рио...
- Но ведь о солнышке Рио ходят плохие слухи... Говорят, оно печет нещадно.
Джонни и Вероника прошли через просторную террасу. Обаятельный, элегантный юноша неплохо смотрелся рядом с красивой, темноволосой и загорелой девушкой.
Они даже не подозревали, что из-за двери застекленной ротонды за ними следили злые глаза Вирхинии...
- Тетечка Сара, они довольны жизнью... Вот увидишь, Веронике весь свет нипочем, когда она рядом с Джонни. Она сделает все, чтобы прогнать меня.
- Идем, не говори глупости... Я знаю, что ты очень нравишься брату, но, если ты, из гордости, не подходишь к нему и не разговариваешь, то…
- А что он может сделать, если она его приманивает?