Путь Кейна - Корнев Павел Николаевич. Страница 55

Или не все так с этим тайнознатцем просто?

— Двинули, двинули, — по цепочке передали команду Эмерсона, и мы зашагали через уже освободившиеся ворота.

Противный дождик стекал за ворот плаща, закинутый за спину щит никак не желал висеть ровно и тянул вбок, но мне все было нипочем — по мере удаления от форта с души словно стаивал тяготивший меня груз переживаний. Понимаю, что радоваться пока рано, но хоть что-то с мертвой точки сдвинулось.

Лейтенант Эмерсон гнал отряд без остановок почти всю ночь. Люди едва переставляли ноги, но он не отдавал приказ устроить привал до тех пор, пока Брольг не обратил его внимания на шатавшихся от усталости волонтеров. Вот только и эта короткая передышка под начавшимся дождем не могла серьезно исправить ситуацию: вымотанные дневной тренировкой бойцы засыпали прямо на ходу.

Невесть что вбивший себе в голову лейтенант ничего и слушать не хотел о необходимости переждать непогоду и почти сразу же погнал нас дальше. И было совершенно непонятно, откуда в этом щупленьком парнишке столько сил — от положенного ему скакуна он отказался и теперь тащился по грязи наравне со всеми. А ведь на тренировке должен был вымотаться ничуть не меньше других.

Небо затянули тяжелые тучи, и темень стояла такая, что хоть глаз выколи — хуже уже не будет. Лейтенант распорядился пустить впереди отряда авангард из трех человек, но вскоре от этой идеи пришлось отказаться — высланные на разведку пехотинцы едва не потерялись. Да и что можно разглядеть в этом кромешном мраке?

Мы, как слепые котята, скользя на раскисшей от ливня дороге, упорно шли вперед и с нетерпением ожидали наступления рассвета. Холодный и, как назло, встречный ветер бросал в лицо брызги дождя, и положения не спасал даже натянутый на голову капюшон плаща. С другой стороны, у столь мерзкой погоды имелась и положительная сторона — можно не опасаться заснуть на ходу.

Более подходящий случай для побега было сложно придумать, но по зрелому размышлению я решил с этим повременить. Во-первых, на местности не ориентируюсь, а с рассветом целая уйма народу будет счастлива поучаствовать в игре «затрави дезертира». Ну и, во-вторых, именно в Долине Кедров больше всего шансов отыскать кого-нибудь из «Серых волкодавов» и расспросить о судьбе направлявшегося в Йорк отряда эрла Майторна. Об обещании Брольга забывать тоже не стоило. А подбить на побег Арчи и Шутника при таком количестве лишних ушей просто-напросто нереально.

Изредка из ночного мрака нам навстречу вылетали конные разъезды, чаще мы обгоняли остановившиеся на привалах отряды пехотинцев. И в скором времени мне стало понятно, почему так спешит этот двужильный мальчишка: командуя столь незначительными силами, он решил во что бы то ни стало первым войти в Долину Кедров. Непонятно только, за какой тенью ему это понадобилось.

Но ближе к рассвету у меня уже начало закрадываться подозрение, что сопляк просто решил нас всех угробить. Свои мысли я благоразумно держал при себе: оба капрала пребывали в состоянии, близком к бешенству, и уже успели устроить взбучку не только волонтерам, но и нескольким не слишком сдержанным на язык пехотинцам.

А потом нам приказали сворачивать с Императорского тракта. Вот только всеобщая радость по поводу скорого отдыха быстро сменилась глубоким разочарованием: Эмерсон не собирался устраивать привал — наоборот, лейтенант рассчитывал выиграть десяток-другой верст, переправившись на другой берег одного из многочисленных притоков Стылой. Оставалось уповать лишь на то, что действовал он не наобум и предварительно выяснил расположение ближайшего к форту Норгвар брода.

Гуськом пробираясь через густые заросли камыша и чувствуя, как холодная речная вода начинает заливать сапоги, мы вполголоса ругались, но даже и не пытались оспорить приказ: лейтенант шел первым, и связываться с этим психом ни у кого желания не было. Даже у капралов.

Вскоре стена камышей раздвинулась и открылась небольшая заводь. Ноги начали проваливаться в ил, а уровень воды поднимался все выше и выше. Если так пойдет и дальше, придется нам всем дружно отправиться на дно. Одно утешает: мальчишка пойдет на корм рыбам первым.

Но тут вода дошла до паха, и все посторонние мысли мигов вылетели у меня из головы.

— Ничего, холод этому делу только в пользу, — услышал мой судорожный всхлип давненько уже бредший по пояс в воде Шутник. — Хотя тебе это вряд ли уже поможет.

— Шел бы ты… — себе под нос пробормотал я в ответ и поднял над головой суму и сверток с заблаговременно снятой верхней одеждой. А вот как штаны сушить буду — ума не приложу.

Вскоре речная вода добралась до подмышек и поднятые пронзительным ветром волны через раз захватывали лицо. Все тело закоченело от холода, и я всерьез начал опасаться, что ноги вот-вот сведет судорогой. К счастью, к этому времени мы уже достигли середины реки и дно начало подниматься.

С этой стороны берег оказался обрывистым, а стремительное течение едва не сбивало с ног, но лейтенант Эмерсон почти сразу же нашел узкую тропинку, ведущую на каменистый склон, и мы начали восхождение. Мокрые сапоги постоянно проскальзывали, ухватиться можно было лишь за идущего рядом товарища, и обратно в речку никто не сверзился только чудом.

Поднявшийся первым на крутой берег лейтенант Эмерсон сразу же отправил трех пехотинцев на разведку, и мы приготовились к очередному изматывающему переходу, но тут нам улыбнулась удача: скомандовали привал.

Капрал Линцтрог привел отряд на прикрытую от ветра крутым склоном холма и густо разросшимися ивами небольшую полянку, и, хоть находились мы уже в Долине Кедров, командиру волей-неволей пришлось разрешить развести костры. Риск быть обнаруженным из-за огня или дыма перекрывался опасностью оказаться без солдат, слегших с простудой и воспалением легких.

— Светает, — зябко поежился только что выжавший рубаху Шутник и уселся у небольшого костерка.

— Значит, скоро дальше двинем, — вполне обоснованно предположил кто-то из волонтеров, кажется, Густав.

— И на хрена ночью куда-то переться надо было? — поддержал его ворчание Олаф.

— Командирам видней, — наставительно заявил Арчи, и волонтеры заткнулись.

Командирам, конечно, видней, но не понимаю я, что ж такое должно было стрястись, если нас на ночь глядя с места сорвали. К тому же ни обозов по дороге не встретилось, ни еще каких вспомогательных армейских частей. Одни патрули комендантские и пехота. Так войны не начинают. А восстание подавить — это карателям работа, а не нам. Разве что совсем дела швах. Но тогда и мы положения не спасем.

Как задремал — не помню. Вот вроде еще сижу, закутавшись в плащ, а потом сразу темнота, толчок в бок и хмурое лицо Арчи.

— Просыпайся. Выступаем.

Я поднялся на затекшие ноги, помотал головой, вытрясая из нее вязкую хмарь сна, и огляделся. Сплошная пелена низких облаков в кои-то веки расползлась, и в ее разрывах проглядывало хоть и серое, но чистое небо. Солнце еще только начинало подниматься над верхушками деревьев и бледно-розовым шаром выглядывало из-за ив. Дождь больше не накрапывал, и даже ветер перестал выдувать из-под одежды жалкие крохи тепла.

Живи и радуйся, казалось бы. Но радоваться некогда — лейтенантику неймется, и он всю плешь проел капралам, заставляя их ускорить сборы. Ну а те и рады стараться, да так, что несколько шишек и синяков уже нашли своих новых владельцев. Ничего, лишняя зуботычина еще никому не повредила. Главное, самому на нее не нарваться.

Пехотинцы закрыли дымившиеся угли костров срезанным дерном, и по заросшей высокой травой едва заметной тропке наш отряд начал удаляться от реки. Вскоре мы добрались до проселочной дороги, которая через несколько верст, в свою очередь, вышла к сделавшему петлю Императорскому тракту.

Низкорослые ивы сначала сменились зарослями орешника, потом белыми стволами замелькали березы, а в отдалении замаячила высоченная стена сосен. Воздух посвежел, из него пропала ставшая уже привычной за последние дни болотная сырость и затхлость.