Золотая месть - Гандольфи Саймон. Страница 25

– Я буду стараться.

Стоявшие вокруг люди тихонько повторяли:

– Слава Аллаху!

– Ты ранен? – спросил старик.

– Задело ногу, – ответил Трент.

Они открыли клетку, и один из повстанцев разрезал ему брюки. Из правого бедра обильно текла кровь. Повстанец сделал повязку из полотна и плотно прижал ее к ране, а его товарищ пошел в лагерь за бинтами и антибиотиками.

– Рана быстро заживет, – сказал повстанец, и Трент молча кивнул.

Тем временем труп унесли на носилках. Трент оглянулся и увидел, что старик смотрит на него. Он дал ему обещание делать только добрые дела. И Трент снова подумал о женщине, которую разыскивает. Прошло уже пять дней, как она захвачена в плен. Уплачен ли за нее выкуп?

– На этой неделе пираты напали на корабль в море Суду, – заговорил он. – Они захватили в плен женщину-китаянку.

– Спи пока, – сказал старик. А молодой повстанец добавил:

– Утром сюда прибудет Измаел – он все решит.

Ему развязали руки, не заметив, что он уже успел ослабить узел, и принесли подушку, набитую сухими водорослями. Очевидно, пуля задела нерв, и, когда прошел шок, началась глубокая пульсирующая боль. Он не мог заснуть – его преследовали мысли о женщине, которую он искал.

Похитители бросили ее на грязном полу, как тряпичную куклу. Она не могла говорить. Изо рта текла слюна, нос был в соплях, глаза воспалены.

Они сочли, что девушка уже лишилась разума, что мозг ее мертв и что она уже не ощущает боли от новых пыток. Но они не могли заглянуть в самую сердцевину ее существа, а там, подобно расплавленному золоту, кипела ненависть. Каждое новое унижение, которому она подвергалась, питало эту ненависть, и, хотя она была уже неспособна здраво размышлять, она заранее предвкушала счастье неотвратимой мести. Джей знала, как безгранично могущество ее деда.

Лю следил за рыбаком, который причаливал свою лодку. Рыбак был глубоким стариком, он уже много лет как овдовел. Дети ушли от него – у них давно были собственные дети и внуки, нуждавшиеся в их заботах. Возможно, старик был немного не в себе. Но все еще плавал на лодке с острова на остров, и это доставляло ему удовольствие. В каждой деревне всегда находились другие старики, радушно встречавшие его, – они выслушивали принесенные новости, кормили его и давали приют в своих хижинах.

Лю – почерневший от солнца, в краденых рубахе и штанах, под которыми не так бросалась в глаза его развитая мускулатура, подошел по берегу к рыбаку. Он приветствовал его, пожал руку и обнял с такой силой, что старик охнул и вдруг затрясся от страха. Но Лю разжал объятия и обошелся со старым туземцем очень вежливо. Он посадил его в тенистое место, принес воды и вяленой рыбы. Затем сел напротив и стал смотреть, как тот пережевывает пищу беззубыми деснами.

Поев, старик немного осмелел, и Лю, улыбаясь, вежливо спросил, не знает ли он чего-нибудь о пиратских судах. Старик ответил, что ему знакома каждая лодка на архипелаге. Эти суда, о которых спрашивает Лю, принадлежат племени Бадяо с северных островов. Всего лишь четыре дня назад он видел, как эти суда проплывали мимо. На борту были чужеземцы – люди того же племени, что Лю. Лю должен быть осторожен – эти Бадяо очень опасны. Он может немало порассказать о жестокостях, совершенных ими за многие годы. Христиане испокон веков боялись их и старались их избегать. Но ведь христиане всегда были трусливы – несмотря на то, что у них есть огромные корабли и пушки, побольше, чем ствол пальмы, под которой сейчас сидят они с Лю. Он однажды видел такую пушку собственными глазами. Он видел и то, как японцы обращали христиан в бегство. Все христианские народы одинаковы – что белые, что коричневые. Даже сам их бог тоже был труслив. Разве он не сдался своим врагам и не был потом распят ими на деревянном кресте?

Лю кивнул в знак согласия и дал старику воды, чтобы у него бойчее работал язык. Теперь его уж невозможно было остановить, и Лю пришлось даже прикрикнуть, чтобы выудить у него дополнительную информацию о двух лодках.

Рыбак предложил вернуться на берег – там он нарисует прутиком на песке карту. Ковыляя к морю, старик хвалился, как он хорошо умеет рисовать. Он знает каждую бухту и речку, знает, в какую сторону клонятся деревья, где нужно искать пресную воду, где в мангровых рощах водятся крабы. Да, он так много знает – вот уж действительно Лю повезло, что он встретился с ним.

Старый рыбак рисовал на песке карту и одновременно рассказывал, как он плавал там и сям и что приключилось с ним в том и в другом месте. Принявшись описывать местоположение логова пиратов, он нарисовал песчаную косу, где, как он говорил, деревья клонились под ветром, а за косой – устье небольшой реки, которая протекает через деревню, являющуюся опорной крепостью пиратов. Он нарисовал высящуюся за деревней скалу, а за скалой – вулкан.

Старик был невероятно горд своей работой и своей памятью. Лю подробно расспросил его обо всем, поблагодарил, а затем хладнокровно, одним ударом переломил ему шею, так что старик и охнуть не успел.

Глава 11

Трент, хромая, тащился из своей клети к расчищенной песчаной площади, которая служила повстанцам мечетью. Измаел Мухаммед прибыл на рассвете и сейчас сидел, скрестив ноги и обратив лицо в сторону Мекки. Высокому и худощавому вождю повстанцев было лет тридцать пять. Его последователи относились к нему с явным почтением. Он поклонился Тренту со смирением, присущим истинно верующему, и начал задавать вопросы. Что за человек? Из какой страны? Зачем искал повстанцев? Говорили о какой-то женщине-китаянке – не жена ли она ему? Трент, хорошо знакомый с мусульманским фундаментализмом, в своих ответах соблюдал большую осторожность. Он – англичанин-яхтсмен. Эта женщина-китаянка была похищена с борта теплохода, вся команда которой перебита. Ему говорили, что Измаел Мухаммед знает обо всем, что творится в районе островов Самал. Он обращается к нему с просьбой о помощи.

– Это что, твой обычай – спасать женщин? – спросил Измаел. Веки его попеременно то открывались, то закрывались, как заслонки – в зависимости от того, обращался ли он к Тренту, или к Богу.

Трент ответил, что в этом он видит свой долг, и привел цитату из Корана.

– Так это правда, что ты изучал Священную книгу? – спросил Измаел.

– Да, изучал, – отвечал Трент. – Нужно стараться понять то, что во что веруют миллионы людей.

– Значит, ты изучал и буддизм? Трент кивнул:

– И индуизм?

Было ясно, какой вопрос последует за этим, и, предупреждая его, Трент сказал:

– Да, я изучал также религию евреев. Этот народ немногочислен, но пользуется большим влиянием.

При упоминании заклятого врага, ненавидимого даже здесь – на маленьком островке за тысячи километров от восточного побережья Средиземного моря, – в толпе мусульманских повстанцев раздались глухие возгласы возмущения.

Взгляд темно-карих глаз вождя повстанцев, внимательно разглядывавших Трента, теперь обратился вовнутрь – он беседовал со своим Богом. Янтарные бусы иранских четок – размером с крупные виноградины – одна за другой проскальзывали у него между пальцами и со стуком падали вниз.

– А во что ты веруешь сейчас?

– Я думаю, что должен стараться становиться каждый день немного лучше, чем был вчера.

– И это и есть твоя религия? Трент пожал плечами.

– Таков мой образ жизни. Вчера умер один из твоих людей. – Он обернулся и посмотрел на старика со шрамом на спине, ища у него поддержки. – Я был причиной его смерти. Нищета и необузданное мужское желание создают условия для преступлений. И так повсюду – среди мужчин любого цвета кожи и любого вероисповедания. И что же – их следует кастрировать или убить? Разбомбить публичные дома в Лос-Анджелесе? Расстрелять их владельцев?

– И раз это так, ты считаешь, что не нужно делать ничего?

– Я разыскиваю ту женщину, – поправил его Трент. – Пираты захватили ее на корабле. Тебе известно, кто из пиратов мог устроить такое нападение? Если ты защищаешь таких людей, ты тем самым порочишь собственную репутацию и репутацию своих последователей.