Отряд апокалипсиса (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 33

А что такое скопище Скверны для любого некроманта? Да примерно то же, что нерестилище для рыбака или цветник для пчелы.

— А также куча навоза для мухи, — не удержался от ерничества бывший вор, — и, кстати: а вот я почему-то здесь Скверны не чувствую. Как и лес — растет себе, зеленеет.

— В том-то и соль, — в бесстрастном шелестящем голосе призрака вновь промелькнуло что-то вроде грусти, — Скверна, что здесь хранится, почему-то не покидает… не может покинуть пещеру без телесного носителя. Почему так… наверное, потому что ее слишком много. Можно сравнить здешние запасы с большой грудой чего-то слипшегося. Снега, например. Отдельные снежинки порхают в воздухе; комья снега уже не могут порхать, но человеку под силу их и поднять, и размять. А вот кучу снега, да еще слежавшегося, даже с места сдвинуть трудно. Так и здесь.

— Может быть, — Освальд пожал плечами.

Спорить со знатоком Скверны он не мог — просто не хватало знаний. Но и сравнивать эту мерзостную отрыжку Преисподней с главным источником зимних забав и зимней же свежести бывшему вору было трудно. Не умом, но сердцем.

— Но тогда я не понял, — проговорил он, — как тебе удалось воспользоваться здешними запасами… пользовался ведь, разве нет? И почему я сам присутствия Скверны не чувствую?

— Ну, отвечу вначале на второй вопрос, если не возражаешь, — прошелестел призрак, — как некромант, я умею вбирать Скверну в себя, если ты не забыл. Вот и вбираю ее… вернее отгоняю от тебя, чтобы она тебе, дорогой собеседник, тем более назвавшийся Другом, не досаждала.

Освальд на это лишь хмыкнул. И как мол, я сам не догадался. А Лир продолжал:

— Теперь насчет пользования… да, прибегал я и к здешнему запасу. Собственно, в основном его и использовал. Но для этого мне понадобился телесный носитель. Видел, наверное, ходячий скелет в числе той нежити, что… проводила тебя сюда?

Бывший вор кивнул.

— Я нашел его… вернее, его кости здесь же, в пещере, — пояснил призрак, — кто-то уже сюда забредал. И наверняка тоже Скверной хотел разжиться. А может просто путник, искавший здесь пристанище, но не знавший… вовремя не понявший, что место это — осквернено. Так или иначе, повезло ему больше чем мне: он хотя бы упокоился с миром… хотя не уверен.

Зато теперь скелет неплохо мне служит. Передавая порции Скверны другим мертвякам, а с нею и мою волю. Эти ходячие кости я мог бы назвать своим представителем… посланником в мире живых.

— Интересная мысль, — сказал Освальд, — останки давно умершего человека — и вдруг представитель в мире живых.

— И не такое бывает, — философски заметил призрак, — жизнь полна странностей. И неожиданностей… в том числе неприятных. Из-за одной такой я и оказался здесь… бесплотным духом.

— И как это случилось? — поинтересовался бывший вор.

— Я тогда впервые попытался воспользоваться Скверной, хранившейся в этой пещере, — начал Лир, перейдя к сути, — и у меня еще было тело. Вроде бы все рассчитал, вроде бы ничего подобного не должно было случиться, но жизнь ведь полна неожиданностей. Знаешь такую игру — перетягивание каната?

— А то! — отвечал Освальд.

— Так вот. Попробовав вытянуть из пещеры хотя бы немного Скверны, я в некотором смысле сыграл в такую игру. Причем соперник мой оказался тяжелее и сильнее. Так что не я его, а он меня перетянул — сюда. Подобное тянется к подобному, вот и Скверна в пещере притянула Скверну, которой была полна моя душа. А тело… что происходит с телом, когда душа его покидает, объяснять, я думаю, излишне.5

— Вот я сейчас вам такое расскажу! — на ходу выпалил Освальд, не успев миновать портал, который открылся перед ним, когда бывший вор пришел на условленное место, — челюсти отпадут!

Присутствовавшие в комнате, куда привел портал, Сиградд и Равенна недоуменно переглянулись. Лицо мастера Бренна осталось бесстрастным и деловитым. Он лишь следил, как затягивается за Освальдом магический проход. Как снова превращается просто в кусок каменной стены, обрамленной неглубокой аркой. Все же остальное хозяина этого места как будто не волновало, отчего бывший вор почувствовал хоть легкую, но обиду.

Реакция же сэра Андерса фон Веллесхайма покоробила Освальда еще больше.

— Ну как? Ты выяснил? — вопрошал этот безземельный, нищий, не принимаемый более при дворе, но по-прежнему считающийся благородным хлыщ, — так с чего нежить в тех краях зашевелилась?

При этом голос его звучал, словно сэр Андерс обращался к повару или еще какой прислуге в собственном замке. Подобным тоном он наверняка в былые времена говорил что-то вроде: «Обед готов?» Или: «Где мой охотничий костюм?»

Что ж. Освальд не был настолько обидчив, чтобы не подыграть этому своему товарищу по несчастью — бродяжьей стезе, а с недавних пор и соратнику, брату по оружию. Кем бы оный соратник себя ни мнил.

— Конечно, благородный сэр, — елейным голосом отвечал бывший вор и отвесил шутливый… нет, скорее, дурашливый поклон, — не извольте беспокоиться, благородный сэр! Землю рыл, благородный сэр, чтобы вы не серчали.

— Прошу, без присловий, — с нотками ворчливости обратился к нему мастер Бренн, нахмурившись и поморщившись, точно от головной боли, — дело важное… не думаю, что стоит тратить время на шутки… и тем более на перепалки. Вы же не мальчишки… вроде бы.

— Не мальчишки, — согласился Освальд, вмиг посерьезнев и подобравшись, — просто есть такие люди… ну, не привыкли напрягаться, сами заботиться о себе. Потому и ведут себя порой как дитяти избалованные. Хотя уже и сами деток способны делать.

Он не стал уточнять, о каких людях идет речь, и к кому из присутствующих эта отповедь в большей степени относится.

— Теперь по делу, — продолжал бывший вор, — почему в тех краях бедокурят мертвяки, я узнал. Выяснил даже, кто виновник… да что там: лично пообщался с ним. Только… что-то не хочется все это обсуждать сейчас на голодный желудок. Дорога — она, знаете ли, выматывает. И аппетит разжигает. А я за последние полдня, например, только перекусил разок.

— Понимаю, — мастер Бренн кивнул, — и порадую: ты как раз успел к обеду.

К рассказу о плодах своей вылазки Освальд вернулся, лишь худо-бедно заглушив голод. И прямо за столом выложил не прекращавшим трапезу Бренну, Равенне, Сиградду и сэру Андерсу историю некроманта, назвавшегося Лиром.

— Собаке собачья смерть, — отчеканив, высказался по этому поводу сэр Андерс, — хотел воспользоваться темной силой, но получилось, что темная сила воспользовалась им сама.

— Угу, — бывший вор хмыкнул, — напомнило, как у нас в деревне рыбак попытался вытянуть из реки здоровенного сома… не сома? Ну, в общем, какую-то крупную рыбину. Но та рыбина оказалась настолько огромной… и до того ей не хотелось родную речку покидать, что она этого рыбака туда утянула. Так что он не утонул едва.

— Скверна, — с выражением брезгливости произнесла Равенна, — удивительно, что находятся люди… что кому-то в голову могло прийти, будто это… эту адскую мерзость — отвратительную, губящую наш мир, можно применить себе на пользу.

— Все относительно, — не удержался от замечания Освальд, — навоз, не к столу будет сказано, тоже… скажем так, не очень приятен. А уж запах его вообще мало кто вынесет. Особенно когда его много. Однако ж, не будь навоза, поля и огороды были бы куда менее щедры на урожай. Можете поверить простому деревенскому пострелу.

Или… взять, к примеру, воров. Никто не любит воров, все… ну, большинство людей норовит каждого пойманного вора повесить на ближайшем дереве. Однако находятся такие редкие мудрецы, которые даже в воре способны заметить полезные умения. Разве нет?

На последних двух фразах он еще кивнул в сторону мастера Бренна.

— Так или иначе, эта некромантская мразь получила по заслугам, — с все той же твердостью заявил сэр Андерс, — и это хорошо… я рад.

— А вот я не рад, что некромант со своей гибелью не смирился, — мастер Бренн наградил рыцаря хмурым взглядом, — что он умер не совсем… в смысле, не до конца. И потому, мертвый, способен влиять на мир живых. Причем влиять не лучшим образом. И вот это, сэр Андерс фон Веллесхайм, уже не есть хорошо. Не так хорошо, как вам кажется.