Отряд апокалипсиса (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 42

Прежде чем чудовище вернулось к своей первой жертве, Равенна успела прибегнуть к волшбе… даром, что не боевой

Она воспользовалась заклинанием «Исцеления» — мгновенно затянувшим раны Сиградда, избавившим его от боли и придавшим сил. Недостаток у этих чар имелся один: чтобы вылечить таким способом хотя бы одного человека, колдун был вынужден тратить часть собственных жизненных сил. Проще говоря, становиться слабее.

Но в данном случае оно того стоило. Очнувшись и воспрянув, варвар пинком тяжелого сапога ударил в живот зверя, пытаясь оттолкнуть от себя громоздкую тушу. Когда же, приглушенно заревев, чудовище повернуло к нему свою пасть, сочившуюся зловонной слюной, а главное — когтистые лапы, встретил их верной секирой.

Первый удар натолкнулся на выставленное плашмя лезвие, второй — на древко, отчего последнее едва не разломилось пополам. Но все-таки выдержало, за что Сиградд мысленно поблагодарил Отца-Небо. А уже в следующее мгновение со всей силы рубанул навстречу звериной лапе, снова устремившейся к нему.

Лапа буквально налетела на острие секиры; столкнулась с ним. И как ни была прочна шкура чудовищного зверя, а перед ударом металла, причем еще заостренного, да нанесенным с такой силой, не устояла. Будь она подобна по крепости хоть камню, но железо все равно крепче.

Рев вырвался из пасти твари — но уже не боевой клич, способный все живое парализовать страхом, но, скорее, крик боли. Нет, чудовище не лишилось лапы. Для этого даже той мощи, что вложил в свой удар Сиградд, было недостаточно. Но зверь получил рану, на варвара и мертвую землю потекла кровь: с виду обычная, красная и теплая.

Да и без крови было заметно, что лапа повреждена и повреждена серьезно. Получив отпор, тварь попятилась, заметно прихрамывая, отчего ее движения выглядели теперь не столько угрожающе, сколько неуклюже.

Такое зрелище приободрило сэра Андерса. И он, снова держа в руке меч, ринулся на чудовище, целя острием в глаз. Единственное, замеченное рыцарем, уязвимое место на теле твари.

На беду зверь в последний миг успел немного отклонить голову, так что меч лишь слегка задел морду. Другое дело, что такая же мысль — ударить в глаз чудовищу — пришла в голову и Освальду, бросившемуся в атаку с другой стороны. Так что, отклонившись от удара сэра Андерса, зверь одновременно напоролся на нож бывшего вора. И уж тот-то не промахнулся.

Оружие вошло в глазницу зверю чуть не по самую рукоять. Только вот… и просвещенные лекари, и не обремененные наукой ловцы шальной удачи в единодушии утверждали: если пронзить глаз, смерть неминуема. По крайней мере, для человека, не затронутого Скверной. Целители еще объясняли это тем, что через глазницу легче всего поразить мозг, а без него даже богатырь вроде Сиградда — не более чем кусок мяса.

Конечно, Освальд понимал, что имеет дело не с человеком. Да и Скверна не могла не сказаться на живучести этой твари. Но бывший вор все равно надеялся нанести ей таким способом ощутимый урон. Надеялся хотя бы потому, что против демона Скарукса — предыдущего источника Скверны, с которым им пришлось иметь дело — такой прием оказался действенным.

Увы, на сей раз не сработало. Из пораженной глазницы пошел дым… нет, все тот же мерзкий белесый туман, что стелился над оскверненной землей. Оружие бывшего вора раскалилась не хуже сковороды на костре; таким же горячим сделался и защитный амулет.

Освальд инстинктивно подался назад, отдергивая руку… в которой осталась лишь бесполезная рукоять. Тогда как клинок не то растворился внутри чудовища, не то переплавился.

— Ах ты… паскуда адская! — чуть ли не всхлипывая, заорал разочарованный бывший вор и запустил в тварь рукоятью, словно камнем. Что ж ему еще оставалось-то?

А пронзенная глазница тем временем затянулась. Наглухо. Там, где только что был глаз, осталась лишь неповрежденная шкура, точно глазницы и не было.

При виде фиаско Освальда, опустился и меч в руке сэра Андерса.

Тем временем в схватку снова вступила Равенна. Из ее простертой ладони вырвалась ярко светящаяся змея молнии. И устремилась… нет, не к зверю. Но в сторону ближайшего к нему ствола мертвого дерева. Подрубленный ударом молнии, ствол обрушился на тварь, повергая и прижимая ее к земле. А в следующий миг загорелся: пламя заплясало по сухой древесине, стремительно подбираясь к шкуре чудовища.

— Вот это ты здорово придумала, — похвалил волшебницу обрадованный Освальд.

— Только вот… поджарится ли он? — с сомнением проговорил сэр Андерс, подходя к поверженной, придавленной древесным стволом, твари, — что-то не уверен.

Неудавшаяся атака бывшего вора не лучшим образом отразилась и на его боевом духе. Тем более что меч принадлежал рыцарю еще с юных лет, успев стать лучшим другом. Лишиться его по вине порожденного адской силой урода было бы куда обиднее, чем для бродяги-простолюдина — потерять свою железяку.

— Не будем ждать… проверять, — проговорил Сиградд, вскидывая секиру, — раз эту погань можно ранить, значит можно и убить. Главное… знать, куда бить.

Последняя фраза, не иначе, была камнем в огород незадачливого Освальда.

— Наверное, голова твари особенно сильно пропиталась Скверной, — так объяснила его неудачу Равенна. Или, скорее, попробовала объяснить.

Но Сиградд ее не слушал. Подойдя вплотную к чудовищу, он рубанул по задней лапе. Один раз, второй, третий. Точно дрова колол. Тварь смогла ответить лишь ревом… в котором, однако, помимо боли и бессильной злости слышалось что-то еще. Что-то, Равенне, например, напомнившее… зов о помощи?

Предположение оказалось верным: через миг-другой мертвое безмолвие оскверненной земли нарушил шум от множества хлопающих крыльев. И яростное многоголосое карканье.

Серое небо над владениями чудовища аж потемнело от полчищ ворон, слетевшихся на зов.

— Ого! — воскликнул Освальд, поглядев на чернеющую над ним живую каркающую тучу, — а я думал, птицы даже гадить на Скверну брезгуют.

— Смотря, какие птицы, — печально возразила Равенна, снова вспоминая битву за Веллесдорф и участие в атаке на деревню оскверненных летучих мышей.

Эти вороны, слетевшиеся на зов здешнего источника Скверны, оказались под стать летучим обитателям чердаков замка Веллесхайм. Когда птицы начали снижаться, Равенна, Освальд, Сиградд и сэр Андерс заметили, что их глаза-бусинки (обычно черные) светились красным огнем. По всей видимости, эти вороны заразились Скверной, кормясь на объедках от трапезы зверя. И оттого оказались подчинены его воле.

В отчаянии Равенна выпустила по крылатой рати несколько небольших молний. Пара ворон, обгоревшие, пали на землю, но это не отпугнуло остальных. И уж тем более не проредило их ряды хоть сколько-нибудь заметно.

Хлопая крыльями, вороны налетели на четверку людей, яростно тыкая их клювами, царапая когтями лап. Вынуждая закрывать руками лица, глаза. А об атаке — в том числе на оскверненную тварь — даже не помышлять.

Впрочем, к чести Сиградда, он изловчился-таки и сумел лишить зверя одной задней ноги.

Судорожно отмахиваясь и отворачиваясь от когтей, клювов и крыльев множества пернатых противников, Равенна лихорадочно соображала, ища способ отбиться. Во время достопамятной атаки летучих мышей волшебнице помогло заклинание «Песнь ночного леса» — с его помощью она сама призвала защитникам Веллесдорфа крылатую подмогу.

Вот только даже тогда, заблаговременно насытившись, Равенна потратила на «Песнь» все силы и свалилась без чувств. Теперь же волшебница не стала даже пробовать — понимала, что такого напряжения просто не потянет. Но что тогда?

Развернув ладони к черным супостатам, Равенна растопырила пальцы. Из рук ее вырвалось пламя, опалив и повергнув наземь нескольких ближайших ворон. Капля в море.

А на земле бился, придавленный к земле, чудовищный зверь. И корчился от боли — огонь, охвативший дерево, добрался, наконец, и до него. Но не похоже было, что тварь готовилась умереть. Напротив, пыталась вырваться, стряхнуть с себя горящее дерево — частично сгоревшее и оттого сделавшееся легче.