Характерник (СИ) - Ли В. Б.. Страница 20

Глава 8

На празднике я выиграл первенство среди джуров, победив в сабельных и рукопашных боях и заняв второе место в джигитовке. Сказались постоянные тренировки как со сверстниками, так и взрослыми казаками, уроки Боевого Спаса с мастерами, собственные занятия с новыми способностями и умениями. В тренировочных схватках я уже уверенно противостоял матерым воинам за счет отличной реакции и скорости атак, да и в технике существенно подтянулся. Так что я был уверен в своих силах, учел и прошлогоднее поражение в последнем поединке, провел все бои внимательно и аккуратно. В джигитовке еще не хватило достаточной наработки ее приемов. Думаю, со временем у меня должно все сложиться, с координацией, взаимодействием с конем и другими данными для успеха у меня нет проблем.

После объявления меня победителем кроме естественной радости испытал гордость и удовлетворение собой, смог проявить лучшие свои возможности, не допустил досадных огрехов, как на прошлом турнире. Мой же наставник просто расцвел в час триумфа ученика, счастливая улыбка на его лице грела мое сердце, я привязался к нему как самому дорогому человеку, конечно, после жены, за искреннее участие и заботу ко мне. Понимаю, что и я для него близок, относится как к родному сыну, которым судьба обделила его. Радость за меня скрашивает его жизнь, принимает близко к сердцу мои успехи и трудности, у меня вместе с благодарностью пробудилось к учителю чувство, как к своему отцу, оставшемуся в прежней жизни. Стараюсь уделить ему больше внимания и заботы, после занятий мы многое обсуждаем, рассказываю о своих делах, делюсь сокровенными мыслями и вижу, что мое отношение радует старого казака.

В награду за победу мне передали серого трехлетку, только что из табуна, еще не прошедшего выучку. С первого взгляда конь понравился мне умным взглядом, гордой осанкой, да и экстерьер у него превосходный - широкая грудь, длинные сухие ноги, подтянутый корпус. Учитель тоже оценил высоко, конь будет на зависть, надо только правильно выучить и не испортить норовом. Но вместе мы справимся, да и у меня с конями ладится неплохо, так что будут у меня два скакуна, один лучше другого. Правда, Яшка немного заревновал, когда я обратил ласку на нового жеребца, стал кусать меня, но я успокоил своего верного друга, прошептал ему на ухо волшебное слово. После отвел коней домой, пристроил в конюшне Крепыша, такое имя пришло мне в голову, глядя на его сильное поджарое тело.

Мне еще дали неделю отпуска, провел я ее, конечно, с женой, вместе поработали во дворе и дома, вырыл и настелил камышом свой погреб, раньше пользовались родительским, заложили туда урожай с огорода, бочки с квашенной капустой и малосольными огурцами. Картошки собрали два мешка, один оставил в погребе на хранение, для посадки в следующем году, а второй пустил на пробу домочадцам, овощ для всех незнакомый. Приготовил из нее разные блюда - запеканку, драники, пюре, отварную и в мундире, с копченой рыбой самый смак. А вечером во дворе развел костер, на его углях и золе испек картошку, выкатывал одну за другой, давал всем желающим, сам наслаждался вкусом ее мякоти, разломив пополам и посыпав соли.

Моя стряпня родне понравилась, уплетали за милу душу, только нахваливали. Всем захотелось самим обзавестись этим полезным овощем, пообещал дать им на разведение через год, со следующего урожая. Вечерами мы вдвоем с Катей сидели за столом, пили чай, тоже новый продукт в этих краях, привез из последнего похода, вели разговоры на самые разные темы. Супруга отличалась особой любознательностью, все ей интересно, высказывала свои суждения, довольно занимательные и остроумные. А потом увлеченно трудились в постели, беременность не уменьшила страстность Кати, напротив, с удвоенной энергией и выдумкой сношалась со мной, а я в полной мере удовлетворял ее охоту, мужской силы хватало с лихвой. Так незаметно и прошла неделя, в трудах и заботах, пришло время возвращаться в Сечь.

На службе, в учениях и тренировках прошла осень, наступила зима. В эту пору на Сечи забот меньше, больше времени остается для самостоятельных занятий и практики, я уже часто заменял наставника в выездах к больным в округе, меня уже многие в хуторах и слободе знали как сведущего лекаря, излечивающего от многих хворей. Доход от такой практики существенно пополнял семейный бюджет, почти все отдавал жене, часть наставнику на наши хозяйственные расходы. Я не назначал цену за свое лечение, люди сами давали плату, деньгами или продуктами, какими-то ценностями, старался всем помочь независимо от вносимых ими сумм. Хозяйка моя тратила деньги рачительно, хотя я и не спрашивал у нее отчета, но и не жадничала, постепенно в нашем семейном гнездышке появились красивые вещи и утварь, от посуды до мебели и постели, раньше мы пользовались родительским. Я тоже приносил в дом какие-то украшения и поделки, передаваемые мне благодарными пациентами, наш дом, можно сказать, стал полной чашей, все нужное и душе угодное есть.

Катя уже на сносях, погрузнела, скоро ей рожать, но мне все равно мила, готов носить ее на руках, целовать и ласкать. Часто прижимаю голову к ее заметно выросшему животу, слушаю нашего малыша, мягко поглаживаю, чувствую довольную реакцию как будущей матери, так и дитя, от него уже идет аура живого организма, со своими чувствами и желаниями. В конце марта у Кати начались роды, при первых схватках вызвали повитуху, сам нахожусь рядом, в соседней комнате, страхуюсь от возможных осложнений. К ней самой меня не пустили, обойдутся без мужчин, вызовут, как появится младенец. Волнуюсь, все же у Кати первые роды, нередки еще родильные горячки и другие опасности. Но все обошлось, через три часа в соседней комнате раздался крик младенца, а вскоре показавшаяся в дверях теща позвала меня.

Родилась дочь, она, спеленутая чистым полотном, лежала возле уставшей и счастливой Кати. Поцеловал жену, к ребенку не разрешили прикоснуться, показали только ее личико, красное и сморщенное, в кого она распознать еще нельзя. Катя немного посетовала, что не сын, но я успокоил ее, все наши дети мне милы, так даже лучше, будет помощницей маме, да и уследит за будущими братьями и сестрами. Катя довольно заулыбалась, пообещала, что детей у нас будет много на радость нам. После позвали Марию, старшую ее сестру, покормить ребенка, у Кати молока еще нет, а у сестры грудной младенец, четвертый по счету, даст своего молока. Так в хлопотах вокруг новорожденной прошли первые дни, на третий Катя сама кормила грудью, с наслаждением и счастливой улыбкой, исполнилась ее мечта.

Перед Катиными родами я отпросился у куренного атамана, провел с женой еще две недели после них, ухаживал за роженицей и дитем, радовался за Катю, привыкал к своему отцовству. Через неделю после рождения крестили дочь в слободской церкви, священник нарек ее Елизаветой, справляли дома крестины вместе со всей родней, приехал и наставник. Справив домашние заботы, вернулся в Сечь, здесь узнал о событиях, повернувших как мою жизнь, так и во многом всего казацкого товарищества. Нашего кошевого коварно схватили, заковали в кандалы и отдали царским прислужникам на расправу по ложному извету в измене, заговоре против царя Алексея. Сие злодеяние совершил полтавский полковник Федор Жученко в сговоре с другими генеральными старшинами при подстрекательстве левобережного гетмана Ивана Самойловича.

Настоящей причиной пленения Сирко наставник посчитал тяжбу между новоизбранным гетманом и нашим атаманом за влияние в гетманстве, а также козни старшин. Многое мне не известно по юности лет, но старые казаки знают, что Запорожье после смерти гетмана Богдана Хмельницкого давно не едино, раздираемое междоусобицей лево- и правобережной гетманств, возникших после Переяславской рады, распрями внутри их руководств. Сказываются как противоборство казацкой старшины за власть, так разницей во мнении, с кем держаться запорожскому казачеству, с Речью ли Посполитою или Московским царством, а может и с Османской империей. Даже наш кошевой не раз менял свое расположение, ныне он в союзе с Петром Дорошенко, правобережным гетманом, сторонником Речи Посполитою. Сейчас сечевые старшины собирают Раду, вместе с казаками будут решать, как быть нам дальше.