Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна. Страница 25

- Предлагаешь поболтать о птичках? – очередной шар оказался в лузе.

Инесса качнула бедрами и обошла стол. Она знала, что платье красиво облегает фигуру, и беззастенчиво пользовалась этим. Шаг, еще шаг. Слегка развернуть корпус, наклониться, чуть ниже, вынуть шпильки, откинуть волосы назад – проверенная временем наука, бессмертная, как сама Инесса.

- Смотрю, ты научилась флиртовать.

- Жизнь научила, - вампирша пожала округлыми плечами. – Или, если быть точной, смерть. Это просто, на самом деле, вся соль в практике. Когда флиртуешь изо дня в день, рано или поздно начинаешь делать это на автомате.

- Раньше в этом не было нужды, - бесстрастно заметил Печорин.

- Я изменилась, как видишь. Другая жизнь, другие ценности, и мне это нравится. Словно заново родилась. Хотя тебя, наверное, это мало интересует, - добавила она.

- Почему же, наоборот: мне очень интересно, - он поставил бокал и подошел к столу. Удар вышел не таким ловким, как у Инессы, и шар улетел в сторону. – Расскажи, как ты жила всё это время.

- Долго рассказывать, - отмахнулась она.

- А я никуда не тороплюсь.

- Рада за тебя, - прохладно ответила вампирша, расправляясь с последним шаром, - вот только я тороплюсь. Может, в другой раз? «Никогда» меня полностью устраивает.

- Почему ты отключила эмоции, Несс?

- Потому что это удобно, - она оперлась на кий, спокойная, отстраненная, как богиня. И такая же прекрасная. Человеческие черточки исчезли: чуть вздернутый носик стал правильным римским, скулы – высокими, зубы – идеально белыми. Улыбалась она скованно, не демонстрируя, как прежде, весь арсенал клыков. Механическая улыбка, суррогатные эмоции. – Я была глупа, когда боялась стать бесчувственной. Боялась помнить, но гораздо сильнее боялась забыть. Знаешь, что чувство… абсолютной беспомощности… невозможно передать словами. Я не хотела уходить, не хотела терять то, что имела.

- Не хотела, но ушла, - пробормотал Печорин. – Я искал тебя, Несс…

- Знаю. Напрасно тратил время: разбитую чашку не склеишь. В этом плюс бесчувственности – ты трезво реагируешь на вещи. Гормоны – гадость, что ни говори, – больше не правят балом. Решения принимаешь головой, а не…

- Это же хрень чистой воды, Несси, разве ты не понимаешь?! Галиматья! Ересь, если твоей утонченной бессмертной башке так понятнее!

- Спокойно, спокойно, - она впрыснула в голос ласки. – Видишь, ты весь на эмоциях, буквально током бьешься. Разве это нормально?

- Это – нормально, Несс! Эмоции – это как раз-таки нормально, дурная ты девчонка! Включи их, как вампира прошу, побудь собой. Пожалуйста…

Инесса не изменилась в лице, только дрогнули уголки идеальных губ. Глаза – зеркало души, - отражали бескрайние просторы Вселенной. Там, где есть место бесконечности, на самом деле нет ничего.

- И всё-таки, зачем ты подошел? Я практически не помню нашего совместного прошлого. Так, отдельные моменты.

- Врешь, - прошипел он.

- Предположим. И всё-таки, зачем? Скучал? Хотел воскресить приятные воспоминания? Из любопытства? ЗАЧЕМ?

- Я не знаю. Наверное, постарались эти самые гормоны, - вампир опирался на бильярдный стол, кончик кия постукивал по полу. – Сказать хотел, на самом деле, многое. Спросить. Ты и вправду продаешь себя?

Она изобразила растерянность. Очень качественно, на секунду он даже поверил.

- В каком-то смысле, да. Я не сплю со всеми подряд, если тебя интересует это. На свете существует такая замечательная вещь как внушение. Удобно, когда ты не поклонница некрофилии. Можешь считать меня аферисткой, но моим последним мужчиной был именно ты. Еще один неоспоримый плюс обращения – исчезает потребность в этом самом.

Печорин молча смотрел на Инессу, когда-то живую, взбалмошную девчонку с неумным аппетитом и неиссякаемой энергией. Не слишком умную, не шибко образованную, но живую. Она просыпалась в шесть утра и прыгала на кровати, набрасывала на голое тело халат и заваривала кофе, непременно со сливками. Обуздывала свой дикий темперамент с помощью макраме (на пару недель её хватило; в ящике стола Печорина до сих пор лежат кривые цветастые «фенечки»). Она звала его Женечкой и ходила хвостом, заглядывая в рот. «Лох-Несское чудовище», «Глупый Маленький Мышонок»…

- Ты любила меня, Несс? Хоть немного? – ему вдруг стало важно это знать. Любовь, ну надо же! Сейчас она ответит, и он уйдет, вновь станет циником и разгильдяем, которому нафиг сдались эти страсти-мордасти…

- Не знаю, - честно ответила вампирша, - может быть. Ты был центром моей реальности. Отцом, старшим братом, другом, любовником – ты виртуозно сочетал в себе все эти роли. Не знаю.

Печорину хотелось завыть. Натурально так, по-волчьи, с «ау-у-у-у!». Да не всё ли равно?! Плевал он на всё! Умерла Инесса, ясно вам?! Он разговаривает с живым трупом. Нет ее, это всего лишь извращенная Черная магия! Она умерла в январе, спасая его шкуру. Конец истории, похоронный марш за кадром. Цветочки на могилку, скупая мужская слеза.

- Опять врешь, Красотка. С самого начала – ни единого слова правды. Я ведь знаю тебя, Несс, и знаю, как все мы устроены, что живые, что мертвые. Некрофилия, говоришь? Не чувствуешь ничего? Моему отцу минуло двести восемьдесят два, когда он встретил мою мать. Она, как ты понимаешь, была живой. Не думаю, что они когда-либо пользовались услугами аиста или искали в капусте. В противном случае, выбрали бы по-человечески.

Инесса хихикнула, прохладно и вежливо. Идеальный, как скрипка в руках Паганини, звук.

- Когда мне исполнилось семь, отец обратил мать. Не поверишь, она сама его попросила. Я нашел её дневник в сейфе Рейганов, тетрадь лежала там вместе с отцовскими бумагами. Узнать, что твоя мама одержима навязчивой идеей, неприятно, - он грустно хмыкнул. – Она мечтала обратиться с того самого момента, как познакомилась с отцом. «Впервые в жизни мне повезло: я встретила того единственного, которого ждала двадцать семь лет. Он говорит, что любит меня, но я не верю. Как можно любить меня? Он молод и прекрасен, он вечно останется таким, а я состарюсь. Каково мне будет, шестидесятилетней старухе, находиться рядом с вечно молодым Бенедиктом? Но он не хочет обратить меня», - по памяти процитировал Печорин. – Мама рассудила так: всё равно вампир, тогда уж лучше быть мертвой, чем живой. Она боялась убивать, представляешь? А обрести вечность в руках любимого – гораздо романтичнее, чем выпить досуха какого-нибудь идиота. Не знаю, как, но она его уговорила…

- А потом они сорвались, - закончила Инесса. – Очень быстро, буквально через несколько месяцев. Их убили «ищейки» во время резни на улице Айвазовского. Ты был там и видел всё своими глазами.

- Откуда ты?..

- Татьяна. Поведала, прежде чем перерезать мне горло, - беспечно отозвалась вампирша. – Она вообще много чего говорила, а насчет твоего рассказа… Я поняла, что ты имел в виду, но куда эта «любовь» привела твоих родителей? Зачем я тебе, Женя? У тебя есть Рейчел, дети, друзья, работа. Жизнь. Ради чего ты сейчас распинаешься?

- Я не могу отпустить тебя, Несс. Не могу!

- Прекрасно можешь, ты уже отпустил. Я рада тебя видеть, честно, но давай каждый из нас пойдет своей дорогой…

- ДА ПЕРЕСТАНЬ ЖЕ ТЫ, НАКОНЕЦ!

- Что «перестань»? – нахмурилась она.

- Перестань быть такой умной! Такой правильной!

- Печорин, ты неисправимый, самодовольный, грубый, развязный эгоист. Хам. Редкостная свинья. Ты думаешь только о себе. Да, я поумнела, но в твоей подкорке до сих пор сидит мысль о маленькой дурочке, влюбленной в тебя по уши. Да, я противоречу самой себе: я любила тебя, а первая любовь не забывается даже после обращения. Какой смысл вспоминать об этом? Поезд ушел, - Инесса вдруг сняла маску бессмертной дивы и согнулась под грузом эмоций. Но все остальные вспышки заслонила жалость – к себе, к нему. К нему больше. Он сам не знает, чего хочет. Целостные мужики нынче редкость, будь они хоть сотню раз вампирами.

- Извини. Я редкостное мудло, признаю. Зря пришел, только обломал тебе весь кайф.