Стылая (СИ) - Корнилова Веда. Страница 119
– Идите спать... – подал голос Коннел. – Я первым дежурю, потом разбужу госпожу Арлейн, а потом уж она Якуба.
– Да, конечно... – кивнула я. – Только ответь на вопрос...
– И что тебя интересует в то время, когда все нормальные люди обычно спят?
– Коннел, мне вот что непонятно: ты говорил, что на Птичьей Гряде обитает совсем немного народа, так?
– А ты что, видела здесь поселения?.. – усмехнулся парень.
– Я о другом. Если здесь живут отдельные люди, причем на большом расстоянии друг от друга, и многие из тех, кто населяет эти места, обладают запретными знаниями... Недаром уже на следующую ночь после смерти чончона его друзья-приятели прилетели в эти места – мне неясно, каким образом они узнали о его смерти?
– Ну, я слышал о том, что те колдуны, которые достигли высот в своем искусстве – они чувствуют друг друга на расстоянии, словно связаны меж собой невидимыми нитями. Вот и заявились к нам на следующую ночь, чтоб в этом убедиться, в том, что один из них погиб.
– Мне непонятно еще кое-что. Ну, то, что чончоны прилетели, оставив тела возле своих жилищ – это ясно, но вот каким образом мы на следующий день встретили все тех же четверых колдунов, причем каждый из них, как говорится, был на своих двоих? Ты упоминал, что колдуны живут на весьма значительном удалении друг от друга, а Птичья Гряда огромная, проходит едва ли не через весь материк... Так каким образом эти люди смогли за столь короткое время придти нам навстречу, преодолев огромное расстояние от своего дома? Они вряд ли бы дошли до нас пешком всего лишь за несколько часов...
– Не знаю... – покачал головой Коннел. – Спроси меня о чем полегче. Но, если откровенно, то я об этом и думать не хочу – не нашего ума это дело. И вообще я от этих колдовских дел стараюсь держаться подальше, чего и вам советую. Вон, у нас инквизитор имеется – пусть он и разбирается со всеми непонятками.
– А что ты еще знаешь о чончонах?.. – поинтересовался Якуб.
– Все, что знал, уже рассказал... – пожал плечами Коннел. – Хотя... Говорят, будто чончоны четыре раза в год слетаются в какую-то особенную пещеру, куда посторонним хода нет, а если кто излишне любопытный туда все же заберется, то пусть пеняет только на себя. Люди утверждают, что в той пещере чончоны обмениваются новостями, делятся друг с другом новыми знаниями и заклинаниями, или же принимают важные решения. Кроме того, в случае чрезвычайных обстоятельств они могут слететься в ту пещеру во внеурочное время, и там же у них происходит нечто вроде суда или же что-то вроде собрания...
– То есть нашего чернокнижника вполне могут отвести туда, то есть в ту самую пещеру?
– А почему бы нет? Скорей всего он окажется именно там. Ведь это именно он, если можно так сказать, сбил с пути истинного одного из них, а это очень серьезное преступление. Кроме того, в местах, которые контролируют чончоны, чернокнижник вздумал выращивать древний артефакт, вновь возвращать его к жизни, не интересуясь мнением здешних колдунов, а подобное самоуправство вряд ли понравится хоть кому-то.
– Интересно, как можно утащить крепкого мужика невесть знает куда? К тому же эта самая пещера наверняка находится в самой глубине здешних земель, куда обычным людям не дойти, и до нее сложно добраться...
– Вопрос не ко мне... – махнул рукой Коннел. – Говорю же вам, что местные на эту тему вообще стараются не говорить, держат рот на замке, и потому о чончонах мы вообще знаем очень мало – так, кое-что, по слухам, недомолвкам и обрывочным разговорам, не более того... Все, хватит вас пугать, пересуды закончены, ложитесь спать, а не то на дежурство никого из вас двоих ночью не добудишься.
Ну, спать – так спать, тем более что мы сегодня, и верно, умаялись, только вот я еще бы не отказалась послушать страшилки о чончонах. Что-то меня явно понесло не в ту сторону – наверное, с усталости... Уже засыпая, подумала о том, что, по счастью, я видела в Зайросе далеко не все, во всяком случае, о той пещере, где иногда собираются чончоны, мне не хотелось даже думать.
Однако поспать в эту ночь мне опять не удалось, во всяком случае уже через пару часов Коннел принялся трясти меня за плечо.
– Что такое?.. – открыла я глаза. – Пора вставать на дежурство?
– Нет. С принцем Гордвином что-то странное творится! Его трясет, колотит...
– А почему ты меня будишь? Обращайся к Павлену – это его заботы...
– Просто нашего инквизитора я никак не могу добудиться!
– Ладно, встаю...
А с Гордвином, и верно, было неладно. Парень, лежа на земле, извивался, как червяк, а с его губ срывались стоны и непонятные слова. Немногим позже изо рта Гордвина стала появляться пена, вот-вот головой о землю биться начнет! Такое впечатление, будто у него жесточайший приступ эпилепсии... Хорошо хоть Якуб проснулся, и втроем мы кое-как удерживали трясущегося принца от того, чтоб он не бился головой о землю.
К сожалению, все наши попытки успокоить молодого человека ни к чему не привели, так же как и не получилось разбудить господина инквизитора. Надо же, сон у святых отцов просто непробиваемый! Ну, раз дела обстоят таким невеселым образом, то я вновь бросилась к дорожному мешку Пса Веры в поисках святой воды – наверное, это единственное, что сейчас может привести в себя опального принца. Надеюсь, святая вода поможет даже такому отступнику, как он, хотя это еще не факт... Ох, чего только сейчас не набито в мешке Павлена – вдобавок к его пузырькам и коробочкам (которых, если честно, сейчас стало значительно меньше – похоже, едва ли не треть того, что ранее находилось в мешке господина инквизитора, ушло на истребление Проклятого Ока) там находились непонятные бумаги, старые книги, едва ли не рассыпающиеся от старости, свитки в потрескавшихся деревянных футлярах... Теперь ясно, отчего дорожная сумка Пса Веры такая тяжелая! Хорошо еще, что сейчас в ней нет тех древних артефактов, которые пришлось отдать здешним колдунам, а не то груз был бы вообще неподъемным!
Особо не разбираясь, вытряхнула на землю часть вещей, разыскивая фляжку со святой водой, которая, как оказалось, лежала едва ли не на самом дне. Беда в том, что святой воды во фляжке осталось совсем мало, всего лишь на донышке! Надеюсь, нам хватит...
Я оказалась права, и через какое время Гордвину стало немного легче, его перестало корежить, а чуть позже глаза парня стали осмысленными. Кажется, приступ прошел, только теперь парень со страхом косился на святую воду, и даже пытался отмахнуться – мол, ее не надо, уберите!.. Я только собиралась, было, высказаться по этому поводу, как принц заговорил сам:
– Они его убили...
– Ты о чем?.. – не понял Коннел.
– Они недавно убили Пшерана...
– Кто убил? О ком идет речь?
– Чончоны... Это сделали они! Бедняга Пшеран, он так мучился, звал меня на помощь, просил дать ему хоть немного сил, а я ничем не мог помочь! Это все вы виноваты, и проклятый ошейник, лишивший меня сил!
– А ты откуда знаешь, что твоего приятеля будто бы убили?
– Да не «будто бы», а его на самом деле убили, причем это произошло совсем недавно! Я это не просто знаю, а видел своими глазами! Вернее, глазами Пшерана...
– Чего-чего?
– Только то, олух ты тупоголовый, что при желании я мог видеть все то, что видел Пшеран. Их, этих летающих голов, там было много, а он один. Пшеран стоял в середине огромного каменного зала, не имея возможности выйти за пределы очерченного круга, а чончоны были вокруг него... Пещера, темнота, черные зеркала, зеленый свет костров, заклятия, от которых дрожит воздух... Эти летающие головы устроили ему самое настоящее судилище! Пшерана больше нет... Они его не просто убили, а с немыслимой жестокостью!
– А в чем его обвиняли?.. – не выдержала я.
– Да во всем! Но главное – он не должен был возвращать к жизни Проклятое Око – будто бы здешние колдуны про него давно знали, только не трогали, хранили от людей наследие Богов, а еще... Да пошли вы все!.. – внезапно заорал принц. – Ничего вам больше не скажу, потому как вас всех ненавижу, понятно?