Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна. Страница 6

Мужчина, на которого полоумная действовала угнетающе, сказал:

— Ну, мне пора.

— Куда? — опешила старуха.

— На выгон, за лошадью.

— Нет, нет, — испуганно вскрикнула старуха, и голос ее на этот раз прозвучал отчаянно и глухо.

Мужчина остался на месте.

Теперь давай играть! — требовательно воскликнула старуха и снова хлопнула в ладоши. Ты будешь Паулем. Но кто-то ведь должен изображать Паулине! Я бы не хотела. Ну, да ладно, любишь кататься — люби и саночки возить.

Старуха схватила мужчину под руку и потащила его.

Он не сопротивлялся и шел прихрамывая, недовольно повторяя, как было велено, что сожалеет о сделке.

— Что сделано — то сделано! — тараторила старуха, припадая на ногу и тычась головой в плечо мужчине.

Затем она внезапно остановилась, высвободила свою руку из-под руки мужчины, пристально поглядела на дым, поднимающийся из трубы дома, и укоризненно, произнесла:

— С тобой неинтересно, ты не умеешь правильно хромать.

— Я не умею правильно хромать! — развеселившись, пробормотал мужчина и заковылял к телеге, собираясь отдохнуть там.

А полоумная старуха тем временем уже открывала ворота. Она потеряла всякий интерес к сидевшему в телеге незнакомцу. Зато, приближаясь к дому, она что есть мочи закричала:

— Бенита! Бенита! Бени-тааа!

Мужчина приподнялся и посмотрел на двор.

Как он и предполагал, молодая хозяйка выбежала навстречу старухе, распахнула калитку и радостно поздоровалась.

— Бенита, — тихо повторил мужчина и ощупал карманы. Он вдруг почувствовал, что больше не может здесь оставаться. Отказавшись от мысли закурить, он слез с телеги и направился к женщинам, которые низко кланялись друг другу и хохотали.

«Бенита», — повторил про себя мужчина и ускорил шаг.

Приветливое лицо Бениты помрачнело, когда она увидела мужчину. С оттенком досады, отчасти же чтобы объяснить происходящее, она сказала:

— Старые друзья и старые воспоминания скрашивают будни.

Мужчина разглядывал Бениту и думал, в чем же притягательная сила этой женщины. В то же время такого рода любопытство казалось ему никчемным. Боясь, как бы выражение лица не выдало его, мужчина сдержанно засмеялся. Он сильнее припал на хромую ногу, почувствовал боль, и это вернуло ему внутреннее равновесие. Не давая себе пощады, он попытался вспомнить, когда в последний раз на него находило такое наваждение.

Бенита улыбалась с отсутствующим видом и смотрела в сторону, словно она боялась снова вызвать в мужчине смятение.

Тем не менее мужчина понимал, что завтра, чуть свет, он должен уехать. Хорошо бы запрячь лошадь и выехать на проселочную дорогу до того, как проснутся хозяева.

Старуха смотрела то на Бениту, то на мужчину, и в ее глазах на какое-то мгновение мелькнуло осмысленное выражение. Осмысленное и, быть может, даже тревожное.

В дверях дома показалась старая женщина в темном платке — ее-то мужчина и видел недавно на выгоне у белых стволов берез — и топнула пяткой о каменную ступеньку крыльца.

— Опять ты здесь, Випси, — стала она гнать полоумную.

Голос у старой женщины был довольно-таки грубый.

— Здесь, — не испугалась Випси и тоже топнула ногой о землю, едва не потеряв галошу.

Бенита захихикала, как школьница, и решила, что лучше ей улизнуть в дом.

— А вы кто? — обратилась к незнакомому мужчине женщина в темном платке.

— Эрвин Молларт, ветеринарный врач из-под Тарту, — представился он и, прихрамывая, подошел к старухе.

Его ответ услышала и молодая хозяйка, которая вышла на крыльцо с буханкой хлеба в руках.

— Куда путь держите? — осведомилась женщина в темном платке.

— К морю, — ответил мужчина и неопределенно показал на запад.

— За морем шумят леса, за морем высокие хлеба, за морем железные кресты, — забормотала полоумная. — И кошки в курином оперении стоят на голове, — хихикнула она.

— Помолчи, Випси, — рассердилась женщина в темном платке. — Помолчи, когда люди разговаривают.

Бенита, стоявшая рядом с ней, разглядывала Эрвина Молларта.

— Что ж, познакомимся. — Бенита подошла и деловито протянула руку. Ее лицо, только что лукавое, стало совсем серьезным, когда она сообщила — Вы находитесь на хуторе Рихва, перед вами на крыльце старая хозяйка Минна. А меня зовут Бенита.

Лицо старой хозяйки почему-то помрачнело, она собралась было уйти в дом, но, увидев в руках у Бениты хлеб, спросила:

— Хочешь отдать ей всю буханку?

Бенита не посчитала нужным ответить, протянула хлеб Випси и сказала:

— На, Випси, возьми.

Випси стянула с руки варежку, взвесила буханку на ладони и выпалила скороговоркой:

— Гляди-ка, подаяние нисколько не жжет руку.

— Ешь на здоровье, — смущенно пробормотала Бенита.

Випси вдруг так заторопилась, что забыла попрощаться.

Сунув хлеб под мышку, она заковыляла к воротам.

— Она живет в богадельне, — пояснила Бенита мужчине, когда голова Випси, покрытая полосатой шалью, замелькала меж кустов черной смородины. — В трех километрах отсюда. Говорят, она когда-то работала в театре суфлершей. Одно время я думала — не взять ли ее к себе в помощницы, но она может натворить такое, что беды не оберешься. Как-то летом мыла у нас полы, хорошо, чисто мыла. А кончила и вылила грязную воду в кухне на пол. Никуда не уйти, когда такая хозяйничает в доме. Минна, моя свекровь, сидит в комнате с ребенком, разве ж она доглядит за всем.

— Одна с хутором управляетесь? — поинтересовался мужчина.

— Нет, помогает отец, Каарел, — ответила Бенита. — Надо как-то выкручиваться, — растягивая слова, произнесла женщина.

Почему-то Молларт не решался спросить Бениту о муже, кто знает, где они, эти мужчины военного времени.

— Я должна собрать ужин, — оторвалась от своих мыслей Бенита и уже светским тоном спросила — Чем вас покамест развлечь, господин Молларт?

— Дайте какую-нибудь работу, — непринужденно ответил он.

— Если хотите, возьмите на конюшне косу и накосите клеверу с края поля, — небрежно предложила Бенита, не думая, что посторонний мужчина всерьез воспримет ее слова.

Мужчина уже сделал несколько шагов, когда женщина вдруг крикнула ему вдогонку:

— Остерегайтесь Купидона!

— Что? — с удивлением произнес он и обернулся.

— Остерегайтесь барана Купидона. Он — слава и гордость хутора Рихвы, — смеясь повторила Бенита.

Взяв косу и пощупав большими пальцами лезвие, Молларт завернул за конюшню. Кучи хвороста и поленницы дров сужали в этом месте утоптанную копытами дорогу, по которой скот гоняли на пастбище. Переступая через заполненные грязью выбоины, он дошел до лаза, ведущего на выгон, и остановился. Тихо свистнул, и на его зов, спотыкаясь и припадая на ногу, прибежал его рыжий мерин. Молларт прислонил косу к ограде и меж прясел пролез на выгон. Приподняв у лошади ногу с щербатым копытом, Молларт сосредоточенно стал ее разглядывать. Он пощупал сухожилие на пятке, провел ладонью по берцовой кости и, заметив зацепившийся за колючую проволоку клочок сена, снял его, чтобы обтереть лошади больную ногу.

Лошадь стояла смирно, позволяя хозяину возиться с собою, и словно в благодарность за заботу норовила схватить его губами за рукав пиджака.

Под конец Молларт осмотрел мерину глаза. Оттянутые веки на какой-то миг оголили глазные яблоки, исказив морду лошади, и она вдруг показалась совсем старой.

— Хорошо, что мы не сделали прививки. Мог бы и не выдержать. Тогда кто бы меня повез? — медленно проговорил Молларт и похлопал мерина по шее.

Вскинув косу на спину, Молларт зашагал по направлению к лесному пастбищу. Не доходя до одинокой ели, он свернул в поле.

Впервые за долгое время к Молларту пришло ощущение свободы. Быть может, хорошее самочувствие было вызвано работой: задеревеневшие от долгого сидения в телеге мышцы нуждались в движении.