Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна. Страница 86
В этот вечер Оскар лег рано в надежде отдохнуть и сбросить с себя апатию и тоску. Он твердо решил со следующего дня зажить по-старому. Завтра же он отберет из почты УУМ'а подходящее письмо, взвесит таящиеся в нем возможности, постучит в намеченную дверь и сядет на стул, который ему непременно будет предложен.
Умиленная происшедшей в нем переменой Агне вначале не придаст значения тому, что после длительного перерыва Оскар в какой-нибудь из вечеров задержится. Она не захочет поверить, что все вернулось к прежнему — природа запрограммировала в человеке известную дозу оптимизма. Агне даже и в голову не придет, что ее семейная жизнь может снова пошатнуться.
Но задуманный план не принес Оскару ни ожидаемого покоя, ни облегчения.
Он пытался внушить себе, что в Ирис нет ничего особенного — точно такая же, как и предыдущие. Эти Анники, Марики, Вийвики, Эрики. Какое имеет значение, что имя ее не кончается на «ка». Чистая случайность и родительская прихоть. В его, Оскара, возрасте наивно ждать чего-то необыкновенного.
Но откуда тогда этот глупый душевный трепет и тайные надежды? Отношения у людей гораздо проще и вульгарнее, чем кажется в юности. И становятся еще проще, потому что развитое общество, можно считать, почти ликвидировало всякие искусственные преграды, созданные религией и ограниченными индивидуумами. Для игры в жмурки нет времени, годы не идут, а летят! Надо брать то, что дается тебе в руки, и откидывать в сторону всякие там угрызения совести и громкие слова.
Пора иллюзий миновала навсегда. Как честный гражданин, Оскар ни перед кем не пытался разыгрывать из себя благородного рыцаря, ему годами не приходило на ум слово: люблю. Ведь есть тысячи других возможностей в подходящий момент приласкать партнера: ты мне нравишься, ты хорошая, смешная, в крайнем случае — милая. И так далее и тому подобное. Этих ходовых словечек больше чем достаточно. Одной малышке Оскар когда-то говорил: моя дождевая капелька. Второй, полной: моя сахарная горка.
По мнению Оскара, ходячая мораль, как бы ее время от времени не подогревали, безнадежно устарела. О прочной семье, как об оплоте, мечтали разве лишь некоторые старомодные женщины. И многие представительницы слабого пола, мыслящие современно, тоже не были сторонницами показного счастья, длящегося десятилетиями. Раньше домашней наседке нужна была опора, теперь же общество позаботилось обо всем, не говоря уже о всеобщей независимости. Женщинам хватает работы во всех областях жизни, а детям, пусть они будут какими угодно гениальными и наоборот, — воспитательных учреждений любого профиля.
Поскольку общество фактически освободило человека от примитивных родственных оков, то каждая личность могла наслаждаться жизнью, как хотела, и впитывать в себя впечатления — чем больше, тем лучше. Темп жизни, о котором повсюду так много говорили, изменил как течение, так и продолжительность человеческих отношений.
Новое старело с головокружительной быстротой, на смену ему должно приходить еще более новое, способное удовлетворить пресыщенные чувства.
Ход мыслей Оскара был прерван звонком в дверь. Оскар напрягся, но тут же расслабился и поудобнее устроился на подушке. Он узнал вошедшую по голосу — к Агне пришла ее тетушка.
Оскар живо представил себе, как массивная тетушка садится в передней на стул и медленно стаскивает сапоги, проклиная сапожников.
Шаги удалились на кухню, тетушка любила сидеть именно на кухне. Там они с Агне стали обсуждать какие-то будничные дела. Оскар не прислушивался к их болтовне. Приход тетушки напомнил ему один ее рассказ.
— Я бы не хотела снова стать молодой и выйти замуж, — сказала она. — Не хватило бы сил начинать все это с начала. При рождении первого ребенка едва не отдала богу душу. Со вторым, который родился десять лет спустя, было, правда, полегче. Потом стала ухаживать за мужем. Шестнадцать лет болел, прежде чем бог прибрал его. Весь воз пришлось мне одной тащить. Когда у младшей дочки родился ребенок, опять меня запрягли. Ночей не спала, ребенок все кричал. Нет, я бы ни за что не начала все это сначала, хотя муж попался мне хороший, душевный. Вот только одно бы я хотела еще раз пережить — побродить девчонкой в камышах. Я родилась у моря, и вода в камышах была очень теплой. Я вечно пропадала там, и мать кричала мне из избы звонким испуганным голосом: где ты, малышка! По телу проходила сладкая дрожь, когда над головой раздавался испуганный голос матери. Я плакала про себя от счастья, а из камышей все равно не выходила.
Тетушка всегда рассказывала эту историю в назидание и утешение тем, кто начинал жаловаться на старость. Почему-то каждый раз она забывала сказать, что ее первый ребенок, из-за которого она чуть не умерла, погиб в войну. Словно она не помнила этого.
Они беседовали на кухне, Агне и ее тетушка. Оскар знал, что и Керту сидит с ними. Керту относилась к двоюродной бабушке с нежной симпатией. Оскар до сих пор не переставал удивляться дочери, которая как-то летом взяла на свое попечение того самого пискуна, тетушкина внучонка, чтобы дать бабушке отдохнуть. Оскар почувствовал себя очень странно, когда, вернувшись с работы домой, увидел, как Керту катает перед домом коляску.
Самопожертвование Керту произвело на Оскара неизгладимое впечатление. Хотя ни тетушку, ни саму Агне не трогало, что девочка нянчилась с ребенком. Во всяком случае, они никогда не говорили об этом.
Агне очень уважала свою тетку, вероятно, у нее были на то причины. Быть может, она бессознательно передала Керту это свое чувство благодарности и долга, и поэтому поведение Керту казалось ей вполне естественным. Вообще-то у Агне была по-своему добрая душа, когда-то, очень давно, она написала в альбом Керту такие строки: «Никогда не забывай сделанное тебе добро».
Оскар перевернулся на другой бок. По телу разлилась приятная истома.
Поговорив на кухне о своих делах, они втроем вышли в переднюю. Тетушка с тяжелым вздохом опустилась на стул и стала натягивать сапоги. Опять в адрес сапожников были брошены нелестные слова.
Все весело рассмеялись. Оскар знал, чем был вызван этот смех. Тетушка носила в кармане клещи, чтобы натягивать сапоги — они были узки ей в подъеме.
— Во всяком случае, хулиганов и убийц я не боюсь, — громко изрекла тетушка, перестав смеяться. — Как только кто сунется, я его сразу клещами за нос, представляю, какой он вой поднимет.
Оскар невольно усмехнулся.
Приход тетушки развеял мысли Оскара. Он подумал об Ирис, и ему стало ясно, что она ничем не отличается от тех, других. Ей вполне под стать находиться в одном ряду с Анникой, Марикой, Эрикой и Вийвикой. С таким же успехом ее мог заменить и кто-либо другой. Все равно, все равно, все равно.
По окну барабанил косой дождь. Глаза Оскара закрылись. Сон подкрался к нему неслышными шагами, как тигр с обвислыми усами, который нес плакат: «Никогда не забывай сделанное тебе добро».
Сегодня смущенно улыбающийся Пярт Тийвель вошел в кабинет Оскара, невзирая на то, что Оскар был очень занят — он корпел над составлением сводной таблицы учета мнений для годового отчета.
Пярт Тийвель сел напротив Оскара, отодвинул в сторону лампу с зеленым абажуром и прошептал:
— Закончил!
Ни для кого не составляло тайны, что Тийвель был лучшим начальником отдела УУМ'а. Его годовая премия всегда превышала сумму, выплачиваемую другим, так как Пярт обладал способностью невероятно быстро читать и с точностью классифицировать самые запутанные и туманные жалобы граждан. Ответственный секретарь Тийна Арникас постоянно восхищалась начальником первого отдела.