Грешная бездна (ЛП) - Коул Кресли. Страница 34

— Дай угадаю: ключ подходил только к порталу, контролируемому врагом.

Сиан был впечатлен.

— Именно так. Желание покинуть ад втянуло их в вечную борьбу. Они сражались друг с другом каждую ночь тысячелетиями напролет.

До тех пор, пока королева Врекенеров не украла оба ключа. Все, чего хотела Меланте — проклятое золото.

— Тысячелетиями? Тебе не кажется, что их наказание длилось и так достаточно долго? — спросила Каллиопа скептически. — Выходит, ты наказал их повторно?

— Вечность, значит, вечность.

Сиан заменил ключи, начав все сначала.

— А как насчет прощения? Или мира?

— Демоны не прощают, а мир явно переоценен. Война — это то, ради чего я живу. Я ощущаю тягу к сражениям, а мое тело создано для убийства. — Он сделал глоток из кубка. — Дай угадаю: ты не веришь в войну.

— Только если ее нельзя избежать и, если в конечном счете наступит мир. Ты планируешь вторгнуться в Сильван, но тебе это не нужно. Есть ли хоть что-то в этой вселенной, что я могу сделать или сказать, чтобы ты отказался от атаки?

Осторожно, Каллиопа, ты можешь натолкнуть демона на опасные мысли. Чего Сиан хотел больше? Отомстить Сильвану или заполучить в свою постель бывшую принцессу этого королевства?

Он намеревался получить и то, и другое.

— Я буду наслаждаться долгожданным реваншем.

— Значит, дети фей имеют полное право бояться тебя. — Ребятня, действительно боялась всех Møriør? — Что ты будешь делать, когда завоюешь королевство?

— Так уверена в моей победе?

Каллиопа закатила глаза.

Сиану понравилось то, что она осознавала его могущество.

— Подавив любое сопротивление, я освобожу от рабства всех демонов, а затем порабощу фейскую знать. Осмелюсь предположить, что ты из числа сильванских дворян.

— Осмелюсь предположить, что я уже рабыня.

Боги, дерзость этой женщины возбуждала. Азарт продолжал выжигать апатию Сиана.

— Я бы поддержала твой первый указ, — сказала Каллиопа.

— Да неужели?

Она кивнула.

— Если бы я была королевой, то освободила бы всех демонов.

— Ты имеешь в виду крепостных?

Ее щеки покраснели — удар достиг цели.

— Я покинула королевство еще в юности. Возможно, в то время я не до конца осознавала, как все было на самом деле.

Это признание удивило Сиана.

— Но второй мой указ ты бы поддерживать не стала? Разве ты не считаешь, что рабовладельцы заслуживают того, чтобы на собственной шкуре узнать, что такое рабство?

— Сделав это, ты повторишь худшее из того, что когда-либо совершали феи.

— Твои действия поспособствовали процветанию рабовладельчества!

— Я не Карина. — Явно сдерживаясь, она добавила: — Ты не должен править именно так. Только не так, Абиссиан.

— Да что ты знаешь о правлении? Или о чем-либо еще?

— А что знаешь ты? Ты стал королем совсем недавно и твой первый указ — война? Нет, погоди… это — второй. Самым первым стало повторение нескончаемого наказания. — Сочащимся сарказмом тоном она продолжила: — Твоя королевская летопись войдет в легенды мировой истории, как не имеющая себе равных.

Если бы Сиан не облажался в прошлом, в легенды мировой истории вошла бы летопись Гурлава. Вынужденный отказаться от своих подданных юный король-идеалист растерял всякое желание что-либо менять.

Гурлав взвалил на себя всю вину за разрушенные семьи и за случившееся с Сианом.

— Всемогущие боги, брат, как они могли… твои рога… — он даже не смог произнести «ампутированы». — Они больше никогда не отрастут… это я вынудил тебя отправиться туда.

Сиан отдал Гурлаву свои окровавленные рога со словами:

— Избавься от них. Я больше не желаю их видеть.

Сиан и по сей день не имел ни малейшего понятия, что с ними сделал Гурлав.

Каллиопа сказала:

— Если ты намерен покорить и править, лучше издай указ, предписывающий феям и демонам жить в мире. Создай образцовое королевство.

— Сильванцы никогда не станут так жить. Они считают себя выше всех других видов. Неужели твоя семья не вложила эту мысль в твою голову?

— У меня есть своя голова на плечах.

Слова, которые никогда не произнесла бы Кари.

— Ну как же, ты наверняка считаешь обычаи других видов варварскими. Например, предъявляющий права демонский укус.

— Я бы сказала, что это — весьма частое явление. Ликаны и вампиры тоже кусают своих партнерш.

— Если бы ты была парой Ликана, то позволила бы ему отметить твою плоть?

— Если бы я любила и доверяла ему, то позволила бы, — ответила она, ошеломив Сиана. — Но…

— Что за «но»?

Конечно же, она постарается оправдать столь категоричное заявление.

— Не думаю, что это справедливо. Почему женщины не могут оставлять укус метку? Если бы я носила метку, то заставила бы моего мужчину сделать татуировку или что-то типа того.

— Татуировку, — прохрипел Сиан в ответ. — Справедливости ради.

— Это слишком прогрессивно для ископаемого, типа тебя?

У Сиана разыгралось воображение. Каллиопа обнажает шею, чтобы принять его клыки… в то время как его член погружен глубоко в ее тело… на грани первого семяизлияния…

Эта картинка заставила Сиана стать тверже адского металла, его клыки изнывали не меньше, чем член. Сиан провел ладонью по губам. Каллиопа разворошила надежды, которым лучше всего оставаться похороненными.

Как вышло, что от плана поматросить и бросить ее, Сиан перешел к фантазиям о том, как предъявляет на нее права?

Что, если она вернулась другой?

Сиан резко покачал головой. Что более вероятно… то, что его пара примет укус мужчины, или то, что в данный момент она плетет паутину лжи?

Поняла ли она, что является его парой? Сиан не скрывал, что его тянет к ней, тем не менее она ни разу не заговорила об этом.

— Если у тебя есть собственное мнение о других видах, что ты скажешь о демонах?

— Если бы я основывалась лишь на опыте общения с тобой, то предположила бы, что все демоны склонны к насилию и чрезмерной жестокости. Но я не верю в массовую ненависть и не стану приписывать деяния одного конкретного демона всем.

Что же она на самом деле из себя представляет?

— Насилие и жестокость? — Что там говорил Утер? Между приколами и жестокостью большая разница. — Да, я виновен во всех предъявленных обвинениях. Мне на самом деле присуще и то, и другое; потому что я — король ада.

Каллиопа вздохнула.

— Я так и думала.

— Как так?

— Что мы можем быть только теми, кто мы есть. Возможно, со временем ты сумеешь расширить свой кругозор.

— А если я доволен тем, кто я есть?

— Тогда ты никогда не сможешь мыслить шире.

Чтобы скрыть свою реакцию на Каллиопу, Сиан выпил из кубка. Во время разговора с ней его сердце бешено колотилось в груди. Рядом с ней Сиан ощущал, как годы стремительно бегут назад, заставляя его вновь чувствовать себя… молодым.

Но молодость подразумевала наивность, которой больше нет места в его жизни.

— Ты говоришь мне о том, что надо мыслить шире, — выдохнул он. — Но ведь ты была самой нетерпимой женщиной, которую я когда-либо встречал.

— Сколько лет было Карине, когда она умерла?

— Двадцать четыре. Как тебе сейчас, — ответил Сиан, нахмурившись.

Несмотря на это, ты планируешь отослать ее подальше от себя? Это также значит отправить ее туда, где он не сможет ее защитить. Мысли о том, что ее снова не станет, заставили крылья Сиана напрячься. Он жаждал спрятать свою пару от всех опасностей в коконе своих крыльев.

— Ты уверен, что она не изменилась бы к тридцати годам? К сорока? Через несколько столетий? Карина умерла прежде, чем у нее появился шанс расширить кругозор.

Мысли Сиана лихорадочно заметались в голове. Может ли молодая девушка, типа Каллиопы, стать королевой, которую он желал и заслуживал? Возможно, именно поэтому она и переродилась!