Светлячок и Пламя (СИ) - Крутская Ксения. Страница 10

Киран с облегчением улыбнулась и поднялась с кресла. - Записи оставить у вас?

- Да, оставь, пожалуйста. Я посплю пару часов и снова возьмусь за работу. Спасибо тебе за помощь. Как только у меня что-то прояснится, я тебя вызову. Да, кстати, передай Калдеру, чтобы зашел ко мне. Я освобождаю тебя от утреннего урока по боевой подготовке. Иди-ка спать.

- Спасибо, сир, - Киран поклонилась и направилась к выходу.

- Да, вот еще, - остановил ее Арториас, - и перестань обращаться ко мне с этими «сир». Ты пару раз обратилась ко мне сегодня на «ты», и мне понравилось, как это звучит.

- Хорошо... Арториас, - Киран улыбнулась, и, почувствовав, что щеки начали предательски розоветь, поскорее выскочила в коридор.

5. Светлячок (давно)

Лидия из Асторы, ныне известная под прозвищем Светлячок, стала солдатом не по своей воле. Правильно было бы сказать, что она родилась солдатом. Отец Лидии, сир Лесли, был офицером гвардии и рыцарем князя Асторы. Мать Лидии умерла при родах, дедушек, бабушек и прочих родственников с обеих сторон не нашлось, так что с самого рождения девочку воспитывал отец. Хотя слово «воспитывал» не вполне уместно в этом случае - по большей части воспитание Лидии и стайки таких же солдатских детей, вертевшихся при казармах, заключалось в порке и затрещинах, которые отпускали им родители, когда очередной разгневанный повар, кузнец или лекарь приволакивал к родителям их извивающегося и брыкающегося отпрыска, пойманного на месте очередной пакости.

Итак, Лидия выросла при казармах, с самого рождения игрушками ее были всевозможные виды оружия, товарищами по играм - разновозрастные сыновья солдат и рыцарей, а примером для подражания - сами рыцари. В четырнадцать лет Лидия была зачислена в отряд гвардейского резерва - и оказалась там самой младшей, однако практически никому из мальчишек не уступала по силе, росту, умению обращаться с оружием и задиристости. В условиях, когда ты едва ли не единственная девчонка среди трех десятков неуправляемых мальчишек, единственным способом выживания во все времена была необходимость хотя бы раз побить если не всех поголовно, то уж по крайней мере некоторых вожаков. С этой задачей Лидия успешно справлялась и в конце концов завоевала необходимый авторитет.

В дальнейшем, однако, авторитет дал трещину, и причиной стал катастрофический численный перевес юношей над девушками в казарменных условиях. В определенном возрасте Лидия вдруг стала интересна очень многим товарищам по отряду, и в конце концов не смогла устоять перед обаянием одного из них, парня по имени Фаррел, тремя годами старше нее.

Отец даже не ругался. Он сидел за столом, подперев голову руками, и молча грустно смотрел на дочь и Фаррела, стоящих перед ним, держась за руки, и полумертвых от ужаса.

- Вот оно как, воспитывать дочь без матери, - наконец тяжело выговорил он и потер лоб. - Твои родители знают? - спросил он Фаррела.

- Д-да, сир, - дрожащим голосом ответил перепуганный парень, - я утром сказал им. Отец велел мне идти к вам и просить руки Лидии.

- Руки, - проворчал Лесли. - С руки надо было начинать, а не...- он махнул рукой и поднялся. - Поскольку особого выбора у меня нет, даю вам свое родительское благословение. Завтра я встречусь с твоими родителями, и мы обратимся к командиру гарнизона с просьбой засвидетельствовать ваш брак. А теперь пропадите с глаз моих долой, ибо не пристало рыцарю на глазах у родной дочери напиваться в стельку, бить посуду и ругаться непотребными словами... Ах вы, чертенята...

Лидия и Фаррел молниеносно исчезли из комнаты.

На время беременности Лидию перевели со строевой службы на вспомогательные работы. Она попросилась в помощники к оружейнику и, пользуясь случаем, постигала премудрости изготовления, улучшения оружия и наложения магических эффектов. Фаррел относился к роли мужа и будущего отца чрезвычайно серьезно, постоянно высказывал оружейнику требования не перегружать Лидию тяжелой работой, чем немало ее смущал - все время, пока тело не стало слишком уж неповоротливым, Лидия втихомолку упражнялась на заднем дворе кузницы с любым оружием, попадавшим ей в руки.

В положенный срок Лидия произвела на свет дочь. Узнав, что родился не сын, она расстроилась, потому что совершенно не желала своему ребенку участи, подобной ее собственной. К счастью, со стороны отца у новорожденной имелись и дедушки, и бабушки, и тетки, и дядья, поэтому девочка, которой дали имя Ингинн, имела шанс на воспитание, хоть сколько-то подобающее ребенку женского пола.

Когда Ингинн исполнилось двести дней, Лидия вернулась на строевую службу, обратившись, однако, с прошением о переводе в отряд городской стражи, чтобы не отправляться в далекие, длительные и опасные походы. Фаррел остался в рядах регулярной армии, занимавшейся охраной границ княжества, и однажды не вернулся из похода, погибнув в стычке с вивернами. Ингинн к этому времени исполнилось три года.

Лидия сильно сдала после гибели Фаррела. Ей самой было всего-навсего двадцать лет, Ингинн росла таким же неуправляемым ребенком, каким была и сама Лидия, родители Фаррела считали, что в этом виновато ее дурное влияние, и требовали полной опеки над внучкой. Лесли преследовали ранения, он также перевелся в городскую стражу, но и на более спокойной службе его все чаще подводило здоровье.

Но Лидия не зря с самого детства освоила науку выживания в волчьей стае. Добившись денежного пособия за утрату кормильца - княжеского гвардейца, Лидия смогла снять комнату в городе, поодаль от казарм, и нанять няньку для Ингинн - совершенно непрошибаемую пожилую леди из бывших солдат. Та взяла маленького бесенка в оборот - целыми днями заставляла ее тренироваться с оружием, начала учить ее грамоте, а затем и необходимым для солдата вещам - свойствам оружия, основам боевой магии и лекарского дела. Упорство и сильный характер Ингинн унаследовала от матери - и закономерным результатом оказалось то, что в четырнадцать лет она также была зачислена в отряд гвардейского резерва.

Ингинн во всем превосходила свою мать, как в умении обращаться с оружием, выносливости и силе, так и в упрямстве и боевитости характера. Молодые люди ее откровенно побаивались, что не могло не радовать Лидию, которая и так уже извелась сама и извела дочь причитаниями на тему того, как будет всем плохо, если Ингинн пойдет по стопам матери. Ингинн от души смеялась и успокаивала мать, говоря, что среди «этих молокососов» все равно нет ни одного достойного ее.

В течение следующего года до Асторы стали доходить пугающие слухи о неком моровом поветрии, которое захватывало княжество за княжеством. Причины его возникновения назывались самые разные, симптомы тоже описывались расплывчато, в одном только сходились все рассказчики: пораженные этим поветрием люди постепенно утрачивали разум, да и личность свою, становились агрессивными, никого не узнавали и нападали на всех без разбора. Ходили слухи, что те, кто заражен этой болезнью, носят на теле особую метку, по которой можно отличить зараженного, чтобы держаться от него подальше. Люди стали подозрительно коситься друг на друга, присматривались, перешептывались друг у друга за спинами. Обладателей родимых пятен и причудливых шрамов несколько раз ловили, срывали одежду и били.

На дорогах княжества появились группы и небольшие отряды клириков ордена Белого Пути. Они занимались поисками зараженных и препровождали их в некие лечебницы, о которых тоже ходили жуткие слухи. Ни одного зараженного никто из жителей Асторы пока не видел, но страх заставлял многих срываться с места и устремляться в путь, по большей части в Лордран, где перепуганные люди надеялись найти спасение от заразы.

Потом в одночасье в Асторе начался кошмар. То тут, то там в городе поднимались шум и паника, сначала отдельные люди, а затем уже группы и толпы людей издавали ужасные звуки, бросались на первых встречных, рвали их голыми руками и зубами. Справиться с ними можно было, только навалившись скопом или призвав на помощь отряд клириков. На телах безумцев обнаружилась метка проклятия - черное кольцо на груди.