Спартак (Роман) - Фаст Говард Мелвин "Э.В.Каннингем". Страница 46

Он произнес это без эмоций, напрямик, повествуя о факте, но его глаз все время дергался, и он не смотрел на ряды сенаторов, сидевших с такими каменными лицами.

— Откуда ты знаешь, что все они мертвы? — требовательно спросил Гракх.

— Они держали меня там в палатке до рассвета. Полог шатра отдернули, и я мог видеть весь бивак. Крик умолк, но я все еще слышал его в своей голове. Я смог осмотреться, и всюду, куда я смотрел, только мертвые лежали на земле. Запах крови и смерти был в воздухе. Большинства женщин, создавших круг из копий, теперь не было. Они куда-то ушли. Я не знаю, куда они пошли. Но сквозь запах крови, я смог почувствовать запах мяса. Возможно, женщины готовили еду, мясо на завтрак. Мне было больно думать, что сейчас люди могут есть. Меня вырвало. Рабы вытащили меня из шатра, пока не закончилась рвота. Теперь стало легче. Я видел группы рабов, лагерь. Они раздевали мертвых. Кое-где они расстилали наши палатки. Я видел эти белые пятна на земле повсюду. Они забрали у мертвых все, доспехи, одежду и башмаки, и сваливали грудами на расстеленных палатках. Мечи, копья и доспехи они вымыли в ручье. Ручей протекал у палатки, и он стал цвета ржавчины, только от кровавых рук и доспехов, которые мыли в нем. Затем они взяли наши горшки со смазкой, и после того, как высушили металл, смазали его. Одна из палаток были разостлана в нескольких шагах от меня. Они сваливали на нее мечи, тысячи мечей…

— Сколько было рабов? — спросил Гракх.

— Семьсот, восемьсот, возможно тысяча. Я не знаю, они работали группами по десять человек. Они очень много работали. Некоторые из них запрягли наши фургоны, загрузили их тем, что они сняли с мертвых, и увезли. Пока они работали, некоторые женщины вернулись с корзинами жареного мяса. Одна группа за раз прекращала работу, чтобы поесть. Они съели наши хлебные пайки.

— Что они сделали с мертвыми?

— Они оставили их там, где они были. Они передвигались, как если бы мертвых не было вообще, как только они отняли у них все. Мертвые были везде. Земля была словно покрыта коврами, и земля была пропитана кровью. Теперь солнце взошло. Это был худший восход, который я когда-либо видел. Теперь я увидел группу рабов, стоящих в поле, наблюдавших за происходящим. В группе было шесть человек. Один из них был чернокожим, Африканцем. Они были гладиаторами.

— Откуда ты знаешь?

— Когда они подошли к тому месту, где находился я, к палатке, я увидел, что они были гладиаторами. Их головы коротко острижены, и у них были шрамы по всему телу. Нетрудно узнать гладиатора. Один из них был без уха. У одного были рыжие волосы. Но лидером группы был Фракиец. У него сломанный нос и черные глаза, которые смотрели на вас, не двигаясь и не мигая…

Теперь среди сенаторов произошла перемена, почти незаметная, но она тем не менее была. Они слушали по-новому; они слушали с ненавистью, напряжением и особенной силой. Очень хорошо, что Гракх помнил этот момент, потому что тогда Спартак ожил, появился из ниоткуда, чтобы потрясти весь мир. У других людей есть корни, прошлое, начало, место, земля, страна — но у Спартака не было ничего из этого. Он родился на устах выжившего солдата, чье выживание было задумано Спартаком для этой самой цели — для того, чтобы он вернулся в Сенат, и сказал: «Это был такой-то человек.» Это был не гигант, не дикарь, не страшилище, просто раб; но было что-то, что солдат увидел, о чем нужно было подробно рассказать.

— и его лицо напомнило мне агнца: на нем была туника и тяжелый пояс с медными бляхами и высокие башмаки, но без доспехов и шлема. У него был нож на поясе, и это все его оружие. Его туника была забрызгана кровью. У него было такое выражение лица, которого ты не забудешь. Он заставил меня испугаться его. Я не боялся никого, но его я боялся. Солдат мог бы рассказать им о том, что видел это лицо в снах, просыпаясь в холодном поту и видя это плоское, загорелое лицо со сломанным носом и черными глазами, но это были не те детали информации, которую единственный выдал Сенату. Сенат не интересовали его сны.

— Откуда ты знаешь, что он Фракиец?

— Я могу определить по его акценту. Он плохо говорил на Латыни, а я слышал речь Фракийцев. Еще один был Фракийцем, а может быть, остальные Галлы. Oни просто посмотрели на меня, просто взглянули на меня. Это заставило меня почувствовать, что я мертв, вместе со всеми. Они взглянули на меня и прошли мимо в другую секцию шатра. Тела были уже вынесены из шатра и брошены на землю снаружи, рядом с телами солдат. Но сначала они раздели Вариния Глабра догола, и все его доспехи и все, что у него было, уложили на кушетку. Его жезл легата тоже был там. Рабы вернулись и собрались вокруг кушетки, глядя на доспехи и пожитки командира. Они подняли меч, осмотрели его и передали по кругу. Ножны были из слоновой кости, покрытые резьбой. Они посмотрели на него, и бросили его обратно на кушетку. Затем они осмотрели жезл. Человек со сломанным носом — его зовут Спартак — повернулся ко мне, поднял жезл и спросил меня, «Римлянин, ты знаешь, что это»? «Это рука благородного Сената», ответил я. Но они не понимали. Я должен был объяснить им. Спартак и рыжий Галл уселись на кушетку. Остальные остались стоять. Спартак положил подбородок на руки, поставил локти на колени и внимательно уставились на меня своими глазами. Это было похоже на то, как змея смотрит на тебя. Потом, когда я закончил говорить, они ничего не сказали, а Спартак продолжал смотреть на меня. Я чувствовал, как по моей коже струится пот. Я думал, что они собираются убить меня. Потом он назвал свое имя. «Меня зовут Спартак», — сказал он. — «Запомни мое имя, Римлянин». И затем он снова уставился на меня. И тогда Спартак сказал: «Вчера ты убил трех рабов, Римлянин? Рабы не причинили вам вреда. Они спустились, чтобы посмотреть на проходящих мимо солдат. Женщины Рима настолько добродетельны, что целому легиону пришлось насиловать одну бедную рабыню? Зачем ты это сделал, Римлянин»? Я попытался объяснить ему, что случилось. Я сказал ему, что Вторая Когорта изнасиловала ее и убила рабов. Я сказал ему, что я в Третьей Когорте, и что я не имею к этому никакого отношения и что я не насиловал женщину. Я не знаю, как они узнали об этом, потому что не было свидетелей, когда были убиты три раба. Но они знали, все, что мы сделали. Они знали, когда мы прибыли в Капую. Они знали, когда мы убыли из Капуи. Это все было в его черных змеиных глазах, немигающих глазах. Все было в его голосе. Он никогда не повышал голос. Он говорил со мной, как взрослый разговаривает с ребенком, но он не обманывал меня, когда говорил со мной так. Он был убийцей. Это было в его глазах. Это было в глазах всех. Все убийцы. Я знаю таких гладиаторов. Гладиаторы становятся убийцами. Никто, кроме гладиаторов, не мог бы убить таким образом, как в ту ночь убивали они. Я знаю гладиаторов, которые…

Гракх прервал его. Он был зачарован его речью, будто в трансе, и довольно резко Гракх бросил ему:

— Нам не интересно, что ты знаешь, солдат. Нам интересно, что произошло между тобой и рабами.

— Произошло, — начал солдат, а затем он остановился. Он очнулся и посмотрел прямо в глаза благородному Сенату могучего Рима. Он вздрогнул и сказал:

— Я ждал, когда мне скажут, что они собираются со мной делать. Спартак сидел там, и он размышлял. Жезл в руке. Он провел по нем пальцами, а затем, вдруг протянул его мне. Я сначала не понял, что он имел в виду или чего хотел. «Возьми, солдат», сказал он. «Возьми его, Римлянин. Возьми это». Я взял его. «Теперь ты — рука благородного Сената», сказал он. Он не казался разгневанным. Он никогда не повышал голос. Он просто констатировал факт — я имею в виду, что для него это был факт. Вот чего он хотел. Я ничего не мог поделать. В противном случае я бы умер, прежде чем коснуться священного жезла. Я бы не коснулся его. Я Римлянин. Я гражданин…

— Ты не будешь наказан за это, — промолвил Гракх. — Продолжай.

«Теперь ты — мысль благородного Сената», — снова заговорил Спартак. «Благородный Сенат имеет длинную руку, и все, что есть на конце, — это вы сами». Поэтому я взял жезл — я держал его, а он все сидел там, устремив на меня глаза, а затем спросил меня: «Ты гражданин, Римлянин»? Я ответил, что я гражданин. Он кивнул и слегка улыбнулся. «Теперь ты легат», сказал он. «Я передам вам послание. Передай его благородному Сенату. Слово в слово — передай его им, как я передаю его тебе». Затем он остановился. Он замолчал, и Сенат ждал. Гракх тоже ждал. Он не хотел выслушивать послание от раба. Но оно должно быть озвучено. Спартак появился из ниоткуда, но теперь он стоял посреди Палаты Сената, и тогда Гракх увидел его, как видел много раз впоследствии, хотя он никогда не видел Спартака во плоти и крови. И, наконец, Гракх велел солдату говорить.