Адюльтер. История одной измены (СИ) - Прим Юлия. Страница 21

Чувствую его гнев, прогибаюсь, пытаясь погасить вспыхивающее пламя.

Сдерживаю подступающие слезы от боли в мышцах из-под сжимающих шею и скулы ладоней. Впервые задаюсь вопросами, на которые не могу найти достоверного ответа. Почему он до сих пор не ушел от меня? Безропотно закрывая глаза на былые выходки. Неужели действительно нуждается во мне? До сих пор любит? А я? Чувствую себя полным ничтожеством. Отстраняется, не говоря и слова, вытирает мои губы белым платком, заправляя выбившиеся пряди, медленно проводит им по мочке уха. Вздрагиваю словно от пощечины.

Нервно сглатываю ком. Вытирается сам, не меняя тон глаз. Сграбастав руку и с силой её сжав, ведёт внутрь. По пути к мягким диванчикам в глубине, хватает с подноса янтарный бокал. Не разбавленный, без льда. Повторил за ближайший час ещё несколько подобных порций. Довольно существенных, как минимум на три пальца. Не выпускал моей руки из крепкого замка. Не говорил в мою сторону ни единого слова.

Смеясь над шутками возможных партнеров и оставаясь с неразбавленным льдом в глазах. Холодным и расчетливым, будто создавая в уме какую-то стратегию. Высчитывая беспроигрышные варианты. Всё как в бизнесе. Как он умеет. Четко и просто. Только вот одна мысль неустанно тревожит воспаленное сознание, что главным трендом в ней остается не получение прибыли, а она возводится лишь вокруг меня. Сижу, искоса присматриваясь к мужу, ловя наигранное спокойствие. Иногда сжимая кулак, шевеля пальцами зажатой в тиски, затекшей руки. Каждый мой жест, провоцирует легкий поворот головы, будто проверяя или вспоминая, что, оказывается, я ещё здесь.

- Наслаждаетесь вечером? - щебечет на ушко подлетевшая сзади Крис.

Пытаюсь вложить в улыбку последние силы и выглядеть как можно естественнее.

- Милая, ты-то мне и нужна, - привстает с дивана муж, извиняясь перед мужчинами за небольшую отлучку.

- Созрел для того, чтобы меня поблагодарить? - расстилается в улыбке подруга.

- Непременно, - отвечает игривой взаимностью.

Одной рукой притягивает к себе и шепчет с пронизывающей до костей улыбкой, обдавая кожу парами алкоголя:

- Только попробуй куда-нибудь отлучиться. Всё-равно найду, но тогда будет хуже.

Разрываю контакт, сохраняя натянутую улыбку. Гримасу, искаженную запахом страха.

- Do not let my lady get bored. Please. - Пожалуйста, не дайте заскучать моей даме.

Ехидство плещется в подвыпивших глазах. Потираю затекшее запястье, под облизывающие взгляды и травление пошлых анекдотов. Желаю прикрыть оголенную разрезом ногу, а лучше слиться с партерой напротив и, став незаметной, выйти из эпицентра масляных глаз. Нет ни одной девушки в районе пяти метров. Господа, к вам, даже с туго набитыми кошельками, многие боятся подойти, а я сижу, словно кусок свежего мяса, выкинутый оголодавшим пираньям. Нервы на пределе. Истерически улыбаюсь, обещая Господу вынести что угодно, лишь бы быстрее уехать домой. Несмелой походкой возвращается муж. Сжимая в руке очередной бокал, предлагает тост:

- Here is to me and here is to you!

And here is to love and laughter.

I shall be true as long as you,

But not a minute after!

Этот тост за тебя и за меня!

И этот тост за любовь и за смех.

Я буду искренним, пока будешь и ты,

Но не минуты дольше!

Тонкий английский юмор, слишком оголенный для моего понимания. Сглатываю очередную усмешку, брошенную мне в след под закадровые смешки окружающей элиты. Теряя терпение, с трудом высиживаю ещё около часа, плавясь на медленном огне от разгоряченных алкоголем взглядов. Поэтому я не хожу на подобные сборища в Москве. Поэтому уже сто раз пожалела, что сунулась сегодня сюда. Обмен визиток давно закончен. Наклоняясь ближе, вновь сжимаемая крепкой рукой, прошу:

- Пожалуйста, поехали домой, тебе на сегодня хватит.

Одаривает взглядом, заставляющим дрожать где-то в глубине подкорки.

- Это мне решать, а твоё место - быть рядом.

Сглатываю подступающие слезы, пытаясь улыбнуться. С каждой секундой становится легче. Маска тщательно прирастает, выравнивая незаметные беглому взгляду стыки с оголенной кожей. Два часа... уже глубокая ночь.

Считаю минуты до отправления. Кристина давно уехала, шепнув напоследок:

- Какая кошка успела между вами пробежать? Уладь это быстро, не давая разрастись в скандал.

Потрепав по щеке моего ненаглядного, озорно подмигнула ему с фразой:

- Запомни, ты обещал вести себя прилично.

Перекинулись полуулыбками. Кто не в курсе их дружбы, принял бы это за флирт. Кто-то, но только не я. Не сейчас. Желаю продать Дьяволу душу ради того, чтобы в ту же секунду сбежать из этого богемного рая, постылого, давящего броскостью места, заваленного ненужными людьми.

- Ваше заявление рассмотрено и контракт подписан, - усмехнулся разум, услышав через пять минут торжествующее «Мы едем домой».

Впервые за долгие часы искренне улыбаюсь, и, ещё не зная о цене заключенного соглашения, выхожу к подъехавшему такси.

Глава 15

Боль может не только пульсировать, ныть и пронзать. Самая страшная - разъедает тебя до основания. Перезапускает устройство, возвращая заводские настройки. Стирает все установки по жизни, обесценивая маячащие на горизонте цели. Вгоняет в хандру. Дарит талант отравленным глазам видеть во всём только плохое. Ненавидеть весь мир за его несовершенство. Уничтожать себя, день за днём нищая духовно и эмоционально. И вот ты не лучше попрошайки, сидящего у входа в метро. Только он, улыбаясь солнцу, просит денег на выпивку, а ты выпрашиваешь у близких людей частичку эмоций.

Немного внимания, короткий звонок друга, поздравление с днем рождения, мимолетный комплимент мужа, заметившего новую прическу, улыбку ребенка, лайк в соцсетях. Выпрашиваешь, чтобы не сдохнуть от разрывающей боли, кричащего одиночества, которое не заполнить балансом на банковской карте. Которое выбивается из души лишь прикосновением теплой руки, горячи поцелуем, разгоняющим кровь по застывшим венам. Любимой руки, не способной приносить зло, ласкающей и нежной, не гладящей против шерсти.

Только однажды ты понимаешь, что тебе уже не помочь, потому что некому кинуть спасательный круг. Ты сам отрезал все пути к отступлению. Поставил всё на зеро, а выпала семерка на черном... Мы все совершаем ошибки, оправдывая мельчайшие шаги на пути к ним высшей целью, маячащей за горизонтом. Падаем и наступаем на похожие грабли, не решая изменить траекторию.

Я сижу на балконе, перебирая в руках магнитный ключ, понимая, что точка невозврата только что пройдена, дальше стоит или остановиться, или смело рвануть вперёд.

Накрапывает дождь, заглушая слезы, смывает растекшуюся тушь, размазанную по бледному лицу. Покрытую блеском помады щеку. Смывает кровь, запекшуюся на шее. Освежает мысли, тело, эмоции. Отрезвляет холодом, принося успокоение зудящим губам. Зависший в тишине вопрос, прозвучавший буквально с порога:

- Как ты могла?

Хлесткий удар, заставивший упасть на плиточный пол, припечататься головой, не удержавшись на высоких шпильках. Боль, пронзающая затылок, крик, взрывающий мозг бомбой с часовым механизмом. Тик-так... Единственное доносимое сквозь тысячи звенящих иголок, вонзаемых без анестезии в подкорку. Бесконтрольный страх, что этой пытке не суждено быстро закончиться. Бутылка, пролетевшая куда-то в стену, разрывается фейерверком на сотни осколков и расплескавшихся брызг. Пытаюсь закрыть глаза и отрешиться, чувствуя стекающую с губ теплую кровь. Привкус металла, вызывающий тошноту, заставляющий стонать и биться в истерике в глубине души. Стиснув зубы, снимаю туфли, отползаю от рассыпавшегося блестящей мозаикой стекла, ловя беззвучные слезы пораненными губами. Выжигая солью отметины, отдающие в глубину тела. Затылок сковывает тисками, вгоняя вглубь горячие гвозди. Объемные кудри слегка смягчили падение, не дали впечатать заколку под кожу, чудом сохранив злополучный ключ. Оглушенная музыкой с улицы и металлическим голосом, срывающимся на крик. Нависшим коршуном над добычей мужем. Складываюсь клубочком возле дивана, моля лишь побыстрее это всё прекратить. Любым способом! Только, пожалуйста, прямо сейчас... Садится рядом, заставляя перевернуться, отрезая пути к отступлению, на которые физически и сил-то нет. Убивает взглядом всё хорошее, когда-либо связанное с ним. Вызывает страх, ощущаемый кончиками пальцев, волосками на коже, сдавливающий связки от невозможности закричать. Разрывает платье по глубокому разрезу, оголяя проявляющиеся на люминесцентном свету синяки. Рывком переместившись сверху, пачкает черно-красными разводами кристально белую рубашку. Зафиксировав руки на шее, затрагивает затылок, тем самым пронзая новой волной накрывающей боли. Готовый переломить хребет одним движением, растоптать неугодную игрушку. Глотаю слезы, сжимая челюсти до белых кругов перед глазами. Вдавливаюсь в плиточный пол, ища защиты. Приотпуская мышку, снимает обрывки полотна, распаковывая до конца не приглянувшийся подарок. Щелкает пряжкой ремня, поднимая дрожащие руки вверх, фиксируя их петлей и царапая спину, подтягивает к ножке дивана, закрепляя конечным узлом. Птичка в клетке. Отворачиваюсь, пытаясь избежать этого взгляда. Не прошу, не умоляю, лишь вздрагивая от кричащей истерики в глубине, сорвав дыхание на обрывки всхлипов, но не способная произнести и звука. Страшно. Чудовищно страшно. За то, что это может длиться часами, болью пульсируя в висках. Отлетающие в стороны пуговицы, лязг молнии брюк. Боль вдавливает в мельчайшие шероховатости плитки, расстилаясь по телу, снимая слой за слоем оголенную кожу. Показывая истинное лицо. Пальцами сжимает подбородок. Приподнимая саднящие губы, впивается болезненным, жестким поцелуем, пронзая криком в самое сердце, отдаваясь водопадом слез по испачканным щекам.Резко входит, провоцируя очередной тихий, сдавленный, жалостный всхлип, вдоволь разгоняя ритм, обжигая огнем не готовую плоть.