Полуночные тени. часть 2 (СИ) - Кручко Алёна. Страница 18

       Королевский пес приподнялся на локте, длинно выдохнул сквозь зубы. Прохрипел:

       – Маг… Герейна. Меня… сдали.

       Рассказ рыжего выдернул из мутной слабости лучше любых зелий. Злость – отличное лекарство. Вот так, значит, у нас дела обстоят – двадцать три невинных человека герейнов маг за здорово живешь положил, а виноват в том единственный, кому спастись повезло.

       Времени зря королевский пес не терял, успел разузнать – это простой люд Герейна боится, а городские старшины да магистрат живут с богатым и щедрым бароном душа в душу. Герейн давно уж купил Азельдор с потрохами, хоть и мало кто из купленных это знает. Хвала богам, у Лотара хватило осторожности не припереться с ходу в магистрат, а то б…

       – Сдали, – повторил Марти. Добавил, заметив враз отяжелевший взгляд Мано: – На твоих… не думаю. Я…

       Закашлялся, скрючился – от разговоров будто волколачьими когтями драло горло, ворочались в груди недотаявшие ледяные лезвия, кашель рвал нутро на лоскутья. Мано порылся в склянках, сунул под нос вонючее зелье:

       – Пей.

       Тягучий глоток медленно стек по горлу. Марти полежал, прикрыв глаза, почти с наслаждением ощущая, как острая боль притухает, подергивается, словно костер пеплом, вязкой, туповатой расслабленностью.

       – Лучше? – спросил десятник. – Теперь говори, кто сдал. Дело серьезное.

       – Не знаю, – осторожно прошептал Марти. Вздохнул, прислушиваясь к ощущением. Болит, но боль словно перестала иметь значение, осталась где-то в стороне, сама по себе. Хорошее снадобье. В бою, правда, бесполезно будет, слишком уж от него растекаешься, кисель киселем. – Я приметный, бывал здесь, узнать могли. Может, с расспросами наследил где. Меня на того мага чисто вывели, прямиком в ловушку.

       Анегард нахмурился – хотя, казалось, куда уж больше.

       – Думаешь, Герейн ждет нас?

       – Вряд ли. Слухи быстро летят, но и мы в дороге не медлили. На тебя ведь ловушек не ставили.

       – Тогда почему? – спросил Мано.

       – За меня Герейн хорошо заплатит.

       – Вон что…

       Хотел еще сказать, чтобы Лотар все же осторожно ходил, но подумал и не стал. Незачем обижать излишней опекой, у молодого барона своя голова неплохо варит, единственное, чего не хватает – опыта. Ну так опыт и не наживешь, пока тебя за ручку водят.

       – Драпать из города надо, – заявил вдруг рыжий.

       Анегард покачал головой:

       – Куда ему сейчас драпать? Шевелиться толком не может.

       Марти сжал и разжал кулаки – хорошо, под одеялом не видно. Болело все, каждая жилочка, каждый клочок опаленной морозом кожи.

       – Если надо, смогу.

       – А я б на месте стражи первым делом ворота перекрыл, – с нехорошей задумчивостью сказал Мано. – Потом бы по трактирам да постоялым дворам расспрашивать пошел. Не искать – зачем постояльцев пугать, репутацию городу портить. Спугнуть, чтоб сам на ловца выбежал.

       Рыжий почесал в затылке, кивнул. Спросил неуверенно:

       – Слетать к воротам?

       – Тихо и очень осторожно, – ответил Анегард. – Сможешь?

       Мальчишка снова кивнул и вышел.

       – Отдыхай пока, – скомандовал Лотар. – Мано, я с ним посижу, а ты присмотри внизу.

       – Ладно.

       Марти закрыл глаза.

       Ворота наверняка перекрыты, но рыжий все равно прав. Уходить надо. Теперь Герейн частым гребнем город прочешет. Слишком велик соблазн, слишком просто сейчас отыграться за прошлые неудачи.

       Слишком часто Игмарт ускользал от него, как песок сквозь пальцы, как верткая ласка под ногами.

       Тогда, в самый первый раз, дядя потерял его надолго. Искал сначала в окрестностях замка, по деревням, в лесу, потом добрался и до Азельдора, но Марти там уже не было. Да ведь и не мог новоявленный Герейн прямо расспрашивать о племяннике, сам же заявил, что вся семья брата погибла. Марти узнал после – три гроба занесли в семейный склеп Герейнов, замуровали честь по чести в знак прерывания старшей ветви рода.

       Перестал искать не скоро, аж к зиме – но перестал. Решил, видно, что раз мальчишка не прячется где-нибудь среди отцовских крестьян, не пристроился в Азельдоре, не объявился нигде до самых морозов – значит, сгинул в лесу. И уж конечно, в страшном сне бы не привиделось Герейну, что «погибший» племянник прибился к королевским псам. Что рассказал свою историю Асколу, а тот – королю. Что дар короля признал в сопляке законного старшего рода Герейнов, и единственная причина, по которой убийца остался хозяйничать в замке брата, звучала так:

       – Вырасти, стань воином и отомсти, как велит обычай мстить за подло убитых. А пока можешь считать, что дядя приглядывает за твоим имуществом.

       Не очень-то понравились Игмарту эти слова, но с королем не поспоришь. Да и Аскол объяснил после: до совершеннолетия сироте положен опекун из родичей, а нет родичей – из дворян-соседей. И слишком часто бывает, что, пока сирота вырастет, от его наследства остаются жалкие крохи. Сказал:

       – Наш государь умен, лучше уж так. То, что своим считаешь, грабить не станешь. Считай, что в оруженосцы поступил. Отец-то учил чему?

       – Учил. – Марти сам не знал, как удержался, не заплакал.

       – Вот и ладно, значит, продолжим.

       Может, дядя и вовсе бы не узнал, что племянник выжил, до чаемого Марти всей душой мгновения мести. Но когда один – в гвардии короля, а второй – в год по нескольку раз наезжает в столицу только ради того, чтоб перед светлыми королевскими очами покрутиться, рано или поздно эти двое столкнутся неминуемо. Игмарт слишком походил на мать, чтобы Герейн мог его не заметить, не задуматься, откуда ему знакомо лицо молодого гвардейца. А задумавшись, навел справки, сопоставил – и все понял.

       И началась потеха.

       Сначала в стоявшего на посту Марти прилетел кинжал. Невидимый в ночи убийца промахнулся чудом: Игмарта окликнул обходивший караулы Аскол, тот развернулся – и вместо вспоротого горла отделался пришпиленным к косяку двери воротником. Метнулись быстрым эхом дробные шаги убегающего. Искать его в переходах гостевой части дворца было занятием безнадежным.

       И Аскол, и Марти не хуже Герейна умели сопоставлять и делать выводы.

       На следующий день король намекнул барону Готфриду Герейну, что тот засиделся в столице. Не стоит, мол, оставлять свои земли без присмотра слишком уж надолго. Особенно, когда оные земли лежат на самой границе со степью. Мало ли, кто набежит. Герейн намек понял.

       Откровенных покушений больше не было. Вот только – что за странность! – в любом деле, где оказывались замешаны королевские псы, именно Игмарта подстерегало отныне больше всего случайных неприятностей. От заклятий хранил амулет Звездной девы, от клинков – собственное умение. Аскол отлично его выучил, к двадцати годам Игмарт стал одним из лучших бойцов в отряде. Он надеялся, что справится с дядей в поединке.

       Похоже, барон Готфрид Герейн опасался того же. Потому что решить спор поединком он явно не хотел. Предательские удары из-за угла, под покровом ночи, чужими руками – вот в каких поединках Герейн чувствовал себя уверенно, вот на каком поле намеревался победить.

       Не эта ли подлость натуры и в заговор завела? Или куда проще – жадность?

       Пять лет дядя и племянник не выпускали друг друга из вида, кружили коршунами, ждали, кто первый раскроется для удара. Как все подлецы и заговорщики, сколько ни довелось видеть Игмарту, Герейн был трусом. Ни разу Марти не сумел подобраться к нему настолько, чтобы вызвать на поединок честь честью, при свидетелях, по обычаю воздаяния за кровь родных. Тайком убить мог, и не раз. Но из-за угла что за месть? К тому же, чтобы восстановить права на отцовское баронство, нужно действовать по закону и по обычаю. Бросить вызов открыто, в полный голос перечислить обвинения, призвать богов в свидетели поединка. От такого вызова Герейн ускользал так же ловко, как Марти – от убийц. Что ж, рано или поздно чаша весов должна была качнуться резко, принося нежданную удачу одному из соперников. Повезло Герейну. «Но это, – Марти заставил себя усмехнуться, – это мы еще поглядим. Я пока еще жив. А у Герейна больше нет мага».