Жизнь Святого Апостола Павла - Святитель (Херсонский) Иннокентий. Страница 11

Второе апостольское путешествие Павла

К тому времени Антиохийская Церковь уже была богата наставниками и притом вполне довольно утверждена на краеугольном камне — Иисусе Христе. Труды Павла перестали быть для нее необходимыми. Между тем сердце его стремилось видеть чад своих по вере и породить новых от нетленного семени слова Божия. Руководствуясь этими чувствами, он предложил Варнаве предпринять второе апостольское путешествие. Этот верный соучастник намерений и трудов Павловых со всем усердием готовился сопутствовать ему, но выбор себе сотрудников заставил их разлучиться. Варнаве хотелось иметь спутником Иоанна, называемого Марком, своего сродника. Павел почитал недостойным такой чести человека, который в предшествующем путешествии оставил их без всякой достаточной на то причины. Следовало опасаться, что он, устрашенный опасностями и трудами, снова оставит их, что послужило бы соблазном для новоначальных христиан. Поэтому Павел хотел взять в сотрудники Силу, пришедшего с ним из Иерусалима, в способностях и ревности которого он имел уже возможность увериться из его проповедания слова Божия к антиохийцам. Варнава не соглашался. Павел еще менее способен был истины ради уступить ему в этом, отчего и произошло огорчение [24].

Апостол, взяв с собою Силу, отправился в путь без Варнавы, который вместе с Марком поплыл на Кипр (см.: Деян. 15, 35–41). Разногласие это не погасило в душе Апостола христианской любви к Варнаве и самому Марку. В посланиях, написанных Павлом после этого, он всегда с похвалою упоминает о первом (см.: Гал. 2, 9; 1 Кор. 9, 6), не забывает и последнего, свидетельствуя, что Марк в сотрудничестве для Царствия Божия был ему отрадою (ср.: Кол. 4, 10). Таково свойство чистой ревности по истине! Она всегда предпочитает дело Божие связям и расчетам человеческим; смело говорит истину вопреки тому, кого любит; готова, если не может разуверить, удалиться от него, но никогда не изменяет главному закону любви; с радостью слышит об успехах того, от кого удалилась; находит в нем похвальным все то, что действительно заслуживает похвалы, и вновь охотно соединяется с ним, коль скоро исчезает причина разделения. Такая миролюбивая ревность есть плод зрелой мудрости и бескорыстного служения Иисусу Христу.

Пройдя Сирию и Киликию и уверившись в твердости тамошних христиан, Павел достиг Дервии и Листры. В последнем городе он нашел себе юного, но неутомимого сотрудника, который впоследствии сделался достойным того, чтобы о нем сказано было Филиппийцам: Я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас (Флп. 2, 20). То был Тимофей, иудей по матери, по отцу язычник. Еще до пришествия Апостола он уже знал Христа и своим поведением (вероятно, и проповедью) снискал себе всеобщее одобрение не только в Листре, но и в Иконии. Павел, который сам обладал даром проникать в души и сердца, тотчас заметил редкие способности юного Тимофея и сделал его своим спутником. Поскольку же надлежало опасаться, что Тимофей, как необрезанный [25], будет соблазном для христиан из иудеев, которым известно было его происхождение от язычника, то Апостол совершил над ним обряд обрезания. Павел, еще будучи в Иерусалиме, не согласился тогда обрезать Тита (см.: Гал. 2, 3), потому что тот и по отцу, и по матери был язычник, а потому обрезание его было бы соблазнительным для других нарушением христианской свободы. Тимофей же, происходя от матери иудеянки, мог быть обрезан без нарушения этой свободы, потому что в то время почти все верили, что обрезание нужно для иудея и в христианстве. Учитель язычников и здесь, как и в других случаях, смотрел на обрезание как на вещь безразличную и поступил сообразно своему мнению об употреблении таковых вещей — употреблять их так, чтобы от них получать как можно более пользы. "Павел, — говорит святитель Иоанн Златоуст в толковании на Деяния апостольские, — обрезал Тимофея, чтобы упразднить обрезание, ибо обрезанный будет проповедовать учение Апостола о том, что не нужно обрезание". Таковой поступок, по замечанию того же Отца Церкви, обнаруживает, что Павел был совершенно свободен от предрассудков, что он, при всей ревности по свободе христианской, не относился, однако же, с предубеждением к обрезанию, знал его цену и умел извлекать из него пользу.

В сопровождении Тимофея, Павел посещал прежние города, извещая учеников об определении Иерусалимской Церкви касательно свободы обращающихся в христианство язычников от обрядового закона. Извещение это было тем нужнее, что из Палестины же готовились выйти безрассудные ревнители сени законной, чтобы воспрепятствовать трудам и успехам Апостола. Павел скоро, не задерживаясь надолго, проходил те места, в которых ранее проповедовал Евангелие, конечно, потому, что посеянные им семена жизни сами собою давали вожделенные плоды. Впрочем, и краткое посещение селений прежним учителем сопровождалось ежедневно видимым увеличением числа верующих и утверждением в вере слабых (ср.: Деян. 16, 4–6). В это время была основана Павлом Галатская Церковь, которая сначала принесла своему основателю весьма много духовной радости, а потом еще более сердечной печали. Несмотря на видимую бедность Павла и на гонения, которым он всюду подвергался, галаты приняли его со всем уважением, приличествующим посланнику Божию, и слушали его как Ангела Божия, как Самого Иисуса Христа. Любовь к его учению и преданность ему вскоре возросли в их сердцах до того, что они, если бы возможно было, исторгли бы свои очи, дабы отдать ему (ср.: Гал. 4, 15). Столь благословенное сеяние, без сомнения, принесло бы богатейшую жатву, если бы плевелы иудейства, посеянные руками выходцев из Палестины, не прозябли бы на этой удобренной благодатью ниве, как увидим впоследствии (см.: Гал. 2, 4–5).

Из Галатии Апостол хотел отправиться на проповедь слова Божия в Азию [26], но был удержан Духом Святым. Подобным образом провидение остановило его, когда он из Мисии намеревался перейти в Вифинию [27]. Очевиднейшее доказательство того, как все великое дело распространения христианской религии зависело от невидимого управления Духа Божия! Один только этот Водитель, испытующий сердца и утробы, мог безошибочно видеть, где труды проповедников Евангелия не останутся без плода. Азия и Вифиния, конечно, еще не были способны к тому, чтобы для них воссиял свет славного благовествования о Христе.

Так вместо Вифинии Павел оказался в Троаде, городе, лежавшем недалеко от древней Трои, на восточном берегу Эгейского моря. Здесь в ночном видении предстал ему некий муж [28], моля его придти к ним в Македонию для подания духовной помощи, из чего Апостол заключил, что сам Промысл призывает его благовествовать там. Немедля проповедники отплыли в Самофракию, на другой день прибыли в Неаполь, один из приморских городов Македонии, и, не останавливаясь в нем, поспешили в Филиппы [29]. Здешние иудеи имели за городом у реки молитвенный дом. Придя туда в субботний день, Апостол вступил в разговор с женщинами, собравшимися на молитву. Слова его падали на добрую почву; особенно тронута была ими одна богатая и набожная женщина из Фиатира, торговавшая багряницей, по имени Лидия. Окрестившись со всеми своими домашними, она убедила проповедников избрать дом ее своим жилищем.

После этой утешительной встречи поджидала Апостола новая, и весьма неприятная. В городе том одна служанка была одержима духом прорицания, которая через предсказывание будущего, доставляла большой доход своим господам. Принуждаемая духом злобы или собственной совестью, эта несчастная сопровождала Павла всякий раз, когда он шел на молитву, и громко кричала: Эти люди рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения (ср.: Деян. 16, 17). Павел, который подобно великому своему Учителю, Иисусу Христу, не хотел, чтобы божественность Его учения получала свидетельство из таких уст, которые разверзались бы для пророчества по любостяжанию, именем Господа повелел нечистому духу выйти из нее. Прорицавшие уста служанки умолкли, вместе с этим господа ее поняли, что рушатся и их корыстолюбивые надежды на получение дохода. Нечистый дух, вышедший из первой, как бы перешел в последних. Они напали на Павла и его спутников и повлекли их на судилище. Если не совесть, то благоприличие не позволяло открыть им истинную причину своего негодования на добродетельных и миролюбивых странников, и корыстолюбие, по обыкновению, прикрылось личиной любви к отечеству и религии. Говорили: Эти люди, иудеи, возмущают наш город, проповедуя богослужение, которого нам, римлянам, принимать и исполнять не следует (ср.: Деян. 16, 20–21). Обвинение подействовало. Мятежный народ толпою бросился на оболганных проповедников Евангелия. Сами судьи, забыв свое достоинство, осыпали их ударами. Изъязвленные, они были ввержены в темницу, начальнику стражи которой было приказано усугубить за ними надзор. Для большей безопасности ноги узников были забиты в колоду.