Православно-догматическое богословие. Том II - Митрополит (Булгаков) Макарий. Страница 21

Должно, однакож, помнить, что такое взаимное общение свойств Божеского и человеческого естества во Христе имеет место только тогда, когда оба естества рассматриваются, как неразрывно соединенные во единой Ипостаси Христовой. Но не имеет места, и не может быть допущено, когда они рассматриваются, каждое порознь, вне единства Ипостаси. Т. е. никак нельзя приписывать Божеству Спасителя свойств человеческой Его природы, и человечеству — свойств природы Божеской: потому что оба естества остаются во Христе совершенно целыми и различными, как соединившиеся в Нем, по выражению вселенского Собора, неслитно в непреложно·, и, следовательно, ни Божество не обратилось в человечество, не получило свойств его, а сохраняет свои свойства; ни человечество не обратилось в Божество, не получило свойств Его, а сохраняет свои свойства. «Посему, говоря о Божестве Его (Господа Иисуса), не приписываем Ему свойств человечества; ибо не говорим, что Божество подвержено страданию, или создано. А также плоти, или человечеству, не приписываем свойств Божества; ибо не говорим, что плоть или человечество не созданы… Утверждаем же, что два естества и по соединении сохраняются в одной сложенной Ипостаси, т. е. в одном Христе; что они действительно суть те же, и удерживают в себе свои естественные свойства; и что, как соединены без слияния, так различаются между собою и исчисляются без разделения»  [245]. Короче, надобно помнить, с одной стороны, что во Христе Иисусе едина Ипостась и два естества соединены нераздельно и неразлучно, — и в этом смысле признавать в Нем общение свойств; а с друтой стороны, что в Нем — два естества, соединенные неслитно и непреложно, — и в этом смысле не допускать между естествеми общения свойств  [246].

II. Обожение человеческого естества во Иисусе Христе. Обожение не в том смысле, будто человечество во Христе превратилось в Божество, потеряло свою ограниченность и получило, вместо свойств человеческих, свойства Божеские; а в том, что, быв воспринято Сыном Божиим в единство Его Ипостаси, оно приобщилось Божеству Его, стало едино с Богом Словом, и чрез это приобщение Божеству возвысилось в своих совершенствах до самой высшей, возможной для человечества, степени, не преставая, однакож, быть человечеством. Или, воспользуемся и здесь словами богомудрого учителя Церкви, изложившего весь вообще догмат о Лице Спасителя нашего с наибольшею ясностию: «должно знать: о плоти Господа говорится, что она обожена, стала едино с Богом, и Богом — не по преложению, или превращению, или изменению, или слиянию естества. Одно из естеств, говорит Григорий Богослов, обожило, другое обожено, и осмелюсь сказать, стало едино с Богом; и помазавшее сделалось человеком, а помазанное Богом. И сие не по изменению естества, но по соединению промыслительному о спасении, т. е. ипостасному, по которому плоть неразлучно соединилась с Богом Словом, и по взаимному проникновению естеств, чему подобное видим и в раскалении железа огнем. Ибо как исповедуем вочеловечение без изменения и превращения; так равно утверждаем, что и плоть обожена таким же образом. Как Слово от того, что стало плотию, не оставило своего Божества, и не лишилось свойственных Ему боголепных совершенств; так и плоть, быв обожена, не изменилась в своем естестве или в своих естественных свойствах. Ибо и по соединении как естества остались несмешанными, так и свойства их неприкосновенными. Плоть Господня обогатилась Божественными силими по причине теснейшего или ипостасного соединения с Словом, не потеряв ничего из естественных своих свойств; ибо плоть не собственною силою творила Божественные дела, но силою соединенного с нею Слова; потому что Слово чрез плоть обнаруживало свои собственные действия. Так раскаленное железо жжет не потому, чтобы оно получило от природы силу жечь, но потому что оно получает такое свойство от соединения с огнем. Посему одна и та же плоть, сама по себе, была смертна, а по ипостасному соединению со Словом животворна. Подобным образом говорим, что и воля обожена, не потому, чтобы естественное движение изменилось: но потому, что она соединилась с Его Божественною и всесильною волею, и сделалась волею вочеловечившегося Бога»  [247]. Следовательно не должно понимать обожение человеческого естества во Христе так, будто оно лишилось своей ограниченности и, действительно, получило какие–либо бесконечные Божеские совершенства, сделалось, например, всемогущим, бесконечно–премудрым, вездесущим  [248] и самобытным: это значило бы, что человечество во Христе изменилось в своем естестве и в своих естественных свойствах; значило бы, что оно или слилось с Божеством, или преложилось в Божество, а не обожилось только. Если и человеческий ум во Христе соделался бесконечно–премудрым и всеведущим: то он ничем не отличается от ума Его Божеского, и во Христе не два ума, Божеский и человеческий, а один. Если и человеческая воля во Христе всемогуща и получила все свойства воли Божией: то первая ничем не отличается от последней, и во Христе не две воли, а одна. Если, вообще, и человеческое естество во Христе вездесуще, и имеет все прочие совершенства Божии: то оно ничем не отличается от естества Божеского, и во Христе не два естества, а одно. Иное дело — говорить, что Христос, как единое Лицо, как Богочеловек, и всеведущ, и всемогущ, и вездесущ, и имеет все Божеские свойства: это совершенно истинно, по единству Ипостаси  [249]. Иное также дело — говорить, что человеческое естество во И. Христе возвысилось во всех своих совершенствах, до самой последней, возможной для него, степени, приняло от Божества все, что только способно было принять, не переставая быть человечеством, обогатилось всякою премудростию, благодатию  [250], святостию  [251] и животворящею силою  [252]: и это совершенно истинно по теснейшему ипостасному соединешю естеств, и по способности человечества принять от Божества означенные свойства в определенной мере. Но совсем другое дело — утверждать, будто самое человечество И. Христа, рассматриваемое вне единства Его Ипостаси, действительно, обогатилось и обладает собственно Божескими свойствами: это противно учению о неслиянности и непреложности двух естеств во Христе, противно и ограниченности человеческой природы. «Как плоть, — спрашивает св. Иустин мученик, по соединении с Божеством, стала обожена?» И отвечает: «без сомнения так, что, и быв воспринята в ипостась Божеского естества, осталась человеческою плотию, соделавшеюся нетленною и бессмертною по причине соединения с Словом. Итак плоть пребывает плотию, и отнюдь плоть не есть Бог, но соделалась причастна Божеского достоинства (а не естества Божеского), по благоволению самого Слова»  [253]. И Отцы VІ–го вселенского Собора в изложении сего догмата, между прочим, говорят: «как всесвятая и непорочная Его (И. Христа) плоть, с обожением, не уничтожилась, но осталась в своем собственном пределе, и с тем, что она есть сама по себе: так не уничтожилась, с обожением, и человеческая Его воля, но осталась целою»  [254].

I. Иисусу Христу, как единому Лицу, как Богочеловеку, подобает единое, нераздельное Божеское поклонение и по Божеству и по человечеству, — потому именно, что Божество и человечество соединены в Нем нераздельно; потому, что человечество Его, хотя пребывает человечеством, но воспринято Им в единство Его Божеской Ипостаси, и есть собственное человечество Бога Слова. Такое нераздельное Божеское поклонение И. Христу, Богочеловеку —